Василий Иванович сразу даже не понял Наташиных слов. А когда понял, застыл в тягостном изумлении, потеряв дар речи. Так просидели они некоторое время молча, не глядя друг на друга. Наконец Рябоконь пришел в себя.
- Кто убил? Красные?
- Немцы.
Василий Иванович дрожащей рукой сунул непотушенный окурок в цветочный горшок на окне. Он сидел молча, с виду спокойный, и только желваки, ходившие под смуглой кожей на скулах, выдавали его душевное состояние.
- Ну, хорошо! - как-то совсем тихо сказал Рябоконь и, звеня шпорами, ссутулившись, вышел из комнаты.
На другой день Николая Харитоновича освободили, а Василий Иванович покинул город так же неожиданно, как и появился в нем. Вернулся он, сильно хромая на правую ногу, через полгода вместе с женой, приобретенной на фронте, и остался в Святополе строить для народного счастья советскую власть. Купец Халунин, потерявший все свои богатства, сбежал из города, а Наташу мобилизовали работать в упродком конторщицей.
Никаких объяснений между ней и Василием Ивановичем больше не было. Встречались они как добрые знакомые, главным образом в клубе "Маяк революции", когда готовилась новая постановка с участием Рябоконя. На репетициях полновластно командовала Наташа. Ее как самую опытную и признанную актрису выбрали режиссером. И Василий Иванович послушно выполнял все Наташины указания. По ее требованию он говорил слова своей роли то очень громко, размахивая руками, то совсем шепотом, так что зрители, даже сидевшие в первом ряду, ничего не слышали.
Олегу чаще всего приходилось иметь дело по работе с Василием Ивановичем и с Наташей. Эти два человека пылали любовью к театру, веря, что клубные спектакли облагораживают сердца и души святопольских граждан. Почти никогда Рябоконь не отказывал Олегу в помощи, давал деньги, кумач, краску, распорядился даже передать клубу реквизированную у попа парчовую епитрахиль, необходимую для антирелигиозного спектакля. А по заданию Наташи гимназист бегал по городу, собирая артистов на репетиции, и частенько заменял суфлера.
Хотя свободного времени у Олега оставалось не так много, он все же каждый день виделся с Розочкой. Девушка работала в уездном комитете комсомола, отвечала за культурно-просветительную работу среди молодежи, и было вполне понятно, что заведующий клубом приходил к ней почти ежедневно для деловых разговоров. Но Олегу больше нравилось встречаться с Розочкой не на работе днем, а вечером в городском саду. Повелось как-то так, что из сада они шли на реку, всегда на одно и то же месте - к спиленному тополю. Розочка усаживалась на широкий пень, а Олег располагался на траве и смотрел в ее глаза, похожие на фиалки. И здесь они продолжали разговор, начатый еще в городском саду в первые минуты свидания.
Девушка была развитее гимназиста, она читала газеты, слушала доклады, с которыми выступала в Святополе ее мать. Прекрасный мир революции был для комсомолки близок и понятен. Товарищ Ленин помог рабочим и крестьянам создать советское государство. Земля, фабрики, заводы теперь принадлежат народу. Народ победил белых генералов: Корнилова, Каледина, Деникина. Он разобьет и проклятого Врангеля.
Розочка жила с матерью в Севастополе и видела, как белые расправлялись с рабочими. Олег тоже видел. Он вспомнил двух повешенных на симферопольском базаре - грека Згуриди и маленькую школьницу в коричневом платье - и рассказал о них девушке.
- Грека ничуть не жалко, - сказала Розочка. - Он спекулянт, а их надо уничтожать. Но за девочку чека им отомстит, когда мы займем Крым.
Девушка сорвала ромашку и стала гадать на цветке. Лицо ее сделалось задумчивым. Отрывая один лепесток за другим, она говорила:
- Я хотела уехать к отцу на фронт и поступить добровольцем в Красную Армию. Но мама против. Конечно, очень странно для большевички.
Розочка отбросила ромашку.
- Коммунисты сейчас умирают на фронтах, как раньше революционеры умирали на баррикадах. Ты читал "Подпольную Россию"?
- Нет.
- Обязательно прочитай про Софью Перовскую, Желябова и Халтурина. Они для народа не пожалели своей жизни. Я читала про их мучения и плакала.
Розочка помолчала и сказала с грустью:
- А нас никогда не посадят в тюрьму и не пошлют на каторгу. Кончится война, и советская власть разрушит все тюрьмы. А я так мечтала пострадать за народ. Это великое счастье.
- Какое же счастье в тюрьме сидеть?!
Розочка с сожалением посмотрела на Олега.
- А я бы на твоем месте ушла в Красную Армию, - сказала она. - Сейчас весь народ раскололся на красных и белых. Каждый человек должен выбрать себе место. Почему ты не вступаешь в комсомол?
Олег молчал. Он хотел это сделать без Розочкиной помощи, самостоятельно, но ему сказали, что в комсомол пока принимают только рабочую молодежь, а он как завклубом числится по анкете служащим.
- Вступлю! - ответил Олег угрюмо.
В этот вечер, проводив Розочку до дома и вернувшись к себе в каморку, Олег долго не мог уснуть. Он чувствовал, что девушка считает его трусом. Конечно, заведовать клубом мог бы и инвалид.
Гимназист заснул на рассвете, а проснулся очень поздно. На пожарной каланче пробили десять раз. Он потянулся, вставать не хотелось. Но кто-то настойчиво барабанил в железную дверь. Олег открыл и увидел ревкомовскую рассыльную.
- Рябоконь тебя зовет. Секретарь сказала, чтобы зараз пришел.
- Ладно. Приду.
Через четверть часа Олег был в ревкоме. Он вошел в кабинет Рябоконя и остановился у дверей. Василий Иванович шумно разговаривал по телефону. Должно быть, на другом конце провода его плохо слышали, он сердился, дул в трубку и кричал:
- Это УОНО? Слушаю!.. Алло! Алло! УОНО? Вот черт… Слушаю!.. Слушаю…
Но никто ему, видимо, не отвечал, и Василий Иванович яростно крутил костяную ручку аппарата, прибитого к стене за спинкой кресла. Серебристый звон наполнял комнату.
Олег глянул на посетителя, сидевшего возле стола, и чуть не выронил из рук парусиновый портфель.
- Сер…
Он мгновенно прикусил язык, встретив предупреждающий взгляд. Перед ним был Гроза-Волынский, крымский друг.
Олег готов был кинуться ему на шею, но взгляд актера заставил его сдержаться. Пользуясь тем, что Рябоконь звонил по телефону почти отвернувшись к стене, Гроза-Волынский многозначительно приложил палец к губам. Олег понял знак. Актер советует ему молчать.
Почему? Это было удивительно и непонятно. Гимназист с недоумением и даже легкой обидой смотрел на Грозу-Волынского. Лицо Сергея Матвеевича было непроницаемо чужим. Василий Иванович, истощив свое терпение, с сердцем повесил телефонную трубку на крючок и повернулся к Грозе-Волынскому.
- Чистое несчастье, а не телефон! В УОНО я вам дам записку к заведующему. А сейчас вот познакомьтесь с нашим завклубом "Маяк революции". Товарищ Девятов, а мы его зовем просто Олег. Человек молодой, но дело свое понимает. Не обижаемся.
Сергей Матвеевич одобрительно кивнул головой.
- Старается, чтобы наш "Маяк революции" светил трудящимся ярко.
Раздался осторожный стук в дверь.
- Давай, заходи, кто там!
В кабинет вошла раскрасневшаяся Наташа. Она, видимо, очень торопилась.
- Я за вами посылал, - сказал Рябоконь. - Вы срочно понадобились. Вот приехал товарищ, московский артист и режиссер. Познакомьтесь, это наша лучшая актриса… Наталья Николаевна, - руководит в клубе драмкружком.
Гроза-Волынский поднялся и склонил голову:
- Очень рад познакомиться!
- Я сейчас объясню, в чем дело, товарищи, - заговорил Рябоконь. - Сергей Матвеевич Гроза-Волынский согласен поработать в нашем городе. Надо полагать, он хороший спец своего дела. Для нас большая находка. Можем около него поучиться. Насчет устройства жизни, - квартира, паек, - я все сделаю. Обижаться товарищ не будет. Советская власть ценит полезных людей. А насчет развертывания работы могу сказать одно: держите крепкую связь с Натальей Николаевной и товарищем Девятовым. Располагайте ими, как своими помощниками. Сейчас же прошу меня извинить.
Рябоконь провел ладонью по горлу, показав этим свою занятость, и поднялся из-за стола. Гроза-Волынский, Наташа и Олег покинули председательский кабинет. Они вышли на улицу, и здесь Наташа, слегка смущаясь, сказала:
- Я отпросилась с работы всего на десять минут…
- Понимаю, понимаю, - торопливо перебил ее Гроза-Волынский. - Мы с вами еще успеем поговорить. Пожалуйста, идите!
Сергей Матвеевич поцеловал Наташе руку, чем еще больше смутил ее и заставил покраснеть. Гроза-Волынский и Олег остались вдвоем.
- Куда мы пойдем? - спросил Гроза-Волынский. - Я приехал сегодня ночью и ничего здесь не знаю.
- Идемте ко мне в "Маяк революции". Я живу один. Тут совсем рядом.
Олега разбирало любопытство, он хотел поскорее узнать, зачем приехал Сергей Матвеевич и Святополь и как он пробрался через линию фронта. Гимназист вспомнил неприступную крепость на узком Перекопском перешейке.
Но Гроза-Волынский заговорил только в клубе, когда Олег привел его в свою каморку.
- Ты что, здесь живешь?
- Да.
Сергей Матвеевич огляделся по сторонам и опустился на заскрипевший стул.
- Тут нас никто не слышит?
- Никто.
- Знает кто-нибудь, что ты был в Крыму у Врангеля?
- Знают.
Гроза-Волынский помолчал.
- Ни одному человеку не рассказывай, что мы с тобой знакомы и вместе жили в Севастополе. Я тебя вижу первый раз в жизни, ты меня тоже. Ясно?
- Ясно! - ответил Олег, хотя ему было непонятно, почему Сергей Матвеевич свое знакомство с ним считает предосудительным и хочет скрыть его.