Пока гроб с телом Ивана Семеновича поудобнее ставили в вагоне среди других гробов, Олег незаметно ушел с перрона. Он решил не ехать на кладбище. Тем же путем, через Черную речку, он зашагал на Петроградскую сторону к Потемкину.
Смерть чахоточного инвалида обеспокоила Олега. Он шел и словно видел перед собой Ивана Семеновича, слушавшего с восторгом звонкий голос сына:
Отец твой был солдатом-коммунаром
В великом восемнадцатом году?
Сейчас эти строчки неотвязно преследовали гимназиста, он не мог их заглушить и отвлечься от воспоминаний.
Не доходя Строганова моста, на набережной Черной речки, Олег увидел кучку женщин, стремительно бежавших ему навстречу. Впереди них мчался парень в кепке с искаженным от ужаса белым лицом. Преследовательницы дружно и неистово орали:
- Держи! Дер-жи-и-и!
Парень, увидав Олега, испугался и круто свернул в открытый двор. Но горькая судьба помешала ему уйти. Запнувшись о камень, он растянулся на земле. Тут и настигли его женщины. Но бесстрашный балтийский матрос, словно выросший из земли, выстрелил из револьвера в воздух и закричал, покрывая шум властным голосом:
- Отставить! Гражданки Северной Коммуны! Соблюдать революционный порядок!
И тогда разъяренные женщины наперебой закричали:
- Ребенка ограбил!
- Хлеб отнял!
- Девчонка шла, а он вырвал пайку - и бежать…
- Убить бандюгу на месте!
- Убить!
Матрос снова выстрелил в воздух и заорал, стараясь перекричать женщин.
- Есть свидетели? Где девчонка?
- Да где-то тут! Нюркой ее зовут. У ней бабка слепая.
Пострадавшую девочку не нашли, но свидетелей набралось с избытком. Балтийский матрос наставил наган на парня, лежавшего на земле, и торжественно произнес, блеснув глазами:
- Именем революции!
Толпа женщин поспешно отхлынула. Стало очень тихо. Прогремел выстрел.
Олег торопливо зашагал в сторону Строганова моста.
Он перестал теперь думать о Иване Семеновиче. В ушах его звенел торжественный голос матроса: "Именем революции!" Он понял: если бы матрос не произнес этих загадочных слов, то убить парня он не посмел бы. Однако разгадать таинственную силу этих двух слов, их сокровенный смысл Олег не мог.
Пряники Африкана
Олег шел нарочно медленно. Он знал, что Потемкин вернется не раньше пяти часов, и не торопился. Встретились они неожиданно на лестничной площадке, когда Николай Николаевич открывал французским ключом дверь в свою квартиру. Он был в отличном расположении духа и ласково похлопал по плечу гимназиста, пропуская его в комнату.
- Садись, дружок, отдыхай. Дорога из Лесного длинная. Что делал сегодня? Что видел? Как нравится наша Северная Коммуна?
Олег рассказал о смерти Ивана Семеновича и о расправе матроса с парнем, укравшем хлебный паек у девочки.
Потемкин слушал рассеянно. Видимо, он привык к тому, что люди часто умирают.
- Все под богом ходим, - пробасил он. - Всех нас может пристрелить любой балтийский матрос. Человеческая жизнь в революцию стоит всего семь копеек.
- Почему семь?
- Цена патрона по ставкам военного ведомства. Впрочем кончим этот разговор и займемся лучше приготовлением пищи. Расколи-ка эту штуку.
Он протянул гимназисту толстую, потемневшую от времени дощечку размером с книгу.
- Топор в прихожей, в углу за дверью.
Олег повертел дощечку. Одна сторона ее была гладкая, словно полированная, на другой выделялся глубоко вырезанный рисунок крупной ромашки.
- Руби, руби! - закричал сердито Потемкин, заметив, с каким вниманием гимназист разглядывает затейливый цветок.
Олег на пороге разрубил дощечку на короткие чурки. Николай Николаевич разжег железную печку и поставил вариться похлебку, а сам распеленал синюю кастрюльку.
- Понюхай! - предложил он Олегу, снимая крышку.
Гимназист заглянул в кастрюльку и увидел густое темное тесто. Оно издавало легкий приятный запах.
- Каков аромат? - с торжествующей гордостью допытывался Потемкин. - Чувствуешь?
- Очень хорошо пахнет! - подтвердил Олег и потянул носом.
Теперь исчезли все сомнения: игрушки действительно были пряниками.
Николай Николаевич выложил содержимое синен кастрюльки на тарелку, сделал шесть равных колобков, обвалял их слегка в коричневом порошке, и Олег снова вспомнил пирожное под названием "сладкая картошка". От приятных воспоминаний у гимназиста потекли слюнки и затосковало сердце по родному дому.
- Пища богов! - воскликнул Потемкин, любуясь произведением своих рук. - Петроградцы подобное лакомство видят только во сне, да и то лишь на пасху.
После обеда настроение гостеприимного хозяина стало еще лучше. Олег осмелился повторить свою просьбу:
- Можно посмотреть вашу коллекцию пряников?
- Теперь можно. Идем.
Потемкин извлек из кармана заветные ключи, и Олег направился за ним. Гимназист с любопытством рассматривал окаменевшие от времени пряники, аккуратно разложенные на слегка покатых полках. Возле каждого белел ярлычок с надписью на двух языках - английском и русском. Олег наклонился и прочитал:
№ 436
Риджайна,
Канада.
Пшеничная мука. Мед. Корица.
Размер 4×6.
1911. Февраль.
- Вот замечательный экспонат! - Николай Николаевич обратил внимание Олега на пряник, выпеченный в форме орла с распростертыми крыльями. - Посмотри на раскраску. Кажется, индийского происхождения.
Он показал Олегу один пряник, затем другой, третий, Николай Николаевич увлекся и достал плоские деревянные ящики с бархатной подкладкой на дне. Он извлек на стол несколько десятков фигурных пряников самой разнообразной расцветки.
- Вот, смотри, это Шаляпин! - с гордостью говорил Потемкин, словно он сам выпек пряник с изображением великого русского артиста. - А это узнаешь, кто?
- Наполеон Бонапарт.
- Верно. Видишь, Медный всадник… Великолепная работа! Это, друг, не ремесло пекаря, а творение настоящего художника… Собор Парижской Богоматери… А вот немецкий аэростат Цепеллин… А как тебе нравится двугорбый верблюд? Или вот этот орел? А часы? Как тонко сделан циферблат! А Дон-Кихот? Должно быть, испанская работа. А тот замок с ключом? Листья пальмы…
Потемкин показал все пряники и стал складывать обратно в плоский ящик.
- Долго вы собирали коллекцию? - спросил Олег.
- Собирал не я, - слегка смутившись, сознался Потемкин. - Мне продал ее знакомый. Он был очень богат и много путешествовал. Во всех странах, где ему приходилось бывать, он приобретал пряники. У человека водились шальные деньги. А для чего ему нужна была эта нелепая коллекция, я до сих пор не пойму. Очевидно, каждый по-своему сходит с ума.
На другое утро Николай Николаевич отправился на службу, но на этот раз он доверил Олегу ключ от квартиры и строго предупредил:
- Смотри, насчет коллекции ни гу-гу! Не трепли языком! А то ночью придут и убьют. В соседнем переулке старуху за две гнилых картошки зарезали. Знаешь, в какое время живем!
С этого дня Олег перестал путешествовать в Лесной и переселился на Пушкарскую улицу.
Николай Николаевич жил в одной комнате, служившей ему кабинетом и спальней одновременно. В остальных пяти в лучшие времена проживал неведомый собиратель коллекции.
Николай Николаевич оставил Олега в своей квартире, но по-прежнему закрыл на два замка дверь в комнату, где хранились жалкие остатки пряничной коллекции.
Гимназист, перебравшись на житье к Потемкину, в первое же утро занялся наведением чистоты и порядка в комнате Николая Николаевича. Среди бумажного хлама он обнаружил пачку полусгоревших писем, написанных одним и тем же прямым почерком с легкими кудрявыми завитушками. При одном прикосновении обугленные листы рассыпались, и в руках Олега осталось лишь несколько пожелтевших неполных страничек, случайно пощаженных огнем. Больше половины из них прочесть было немыслимо, но кое-что сохранилось, и гимназист прочел уцелевшие строчки.
"Мой дорогой друг! На корабль уже пронесли мой скромный багаж - ящик с пряниками. Среди них совершенно чудесные экземпляры - "Огненный змей" и "Подарок невесты". Я убежден, Вам они понравятся, я же от них…
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
…хлеб нужды, черный простой хлеб, добываемый в поте лица, может интересовать социолога. Но я по натуре художник. Меня больше волнует хлеб радости, в приготовление которого народ вкладывает большое искусство. Собирая пряники и пряничные доски, я прокладываю свою собственную, пусть узенькую, но новую тропинку к изучению многовековой культуры народов, населяющих нашу планету. Пряник - это хлеб счастья! По склонности своего характера я предпочитаю изучать счастье людей, а не горе и нищету их…
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
Русские люди, покидая родину и обосновываясь в чужеземных странах, закладывали на новых местах селения, называя их родными сердцу именами. Так, я встретил вторую Калугу на канадской земле и там нашел наши калужские пряники. Мне вспомнилась дочь Ярослава Мудрого, княжна Анна Ярославна, выданная в одиннадцатом веке за французского принца. Вместе с соболями, золотом и жемчугами она привезла в подарок и киевские пряники…
. . . . . . . . . . . . . . . . . .