Через десять ярдов рука Оскара нащупала края узкой расселины входа в пещеру, расширяющуюся внутрь. Он ощутил сильный холод у себя во рту. Запах самки стал более резкий, ударил по рецепторам. Пришлось сдерживать тошноту – вкус был отвратительный, тухловатый, даже какой-то мыльный.
Оскар заглянул внутрь – и словно уперся взглядом в стену. Сначала он не увидел ничего. Разглядеть что-либо было трудно. Дело в том, что самки меганереисов отличались от самцов. Перед тем как делать кладку яиц, они сбрасывали чешую, оставаясь, если так можно выразиться, "голыми". Их черная кожа была чем-то вроде дымовой завесы в водной мгле.
Оскар протиснулся внутрь расселины. Оказавшись внутри, он понял, что цель достигнута: это грот из тех самых, куда приходят откладывать яйца самки червя.
И тут он увидел. Увидел едва заметное зеленоватое свечение.
Яйца! Это могли быть только они!
Обычному человеку никогда бы не удалось разглядеть темную тень, темнее даже, чем мрак в пещере, если, конечно, такое возможно. Но зрение Оскара было острое. Кладка была только одна – сложена пирамидкой. Рядом что-то чернело и слегка извивалось. Видимо, самка только начала выделять из своего тела яйца. Она словно выполняла в воде непонятный танец.
Лезть на рожон здесь бессмысленно. Самка надежно охраняла кладку. Легко было представить, как та обкрутит его и зубами вырвет горло, точно кусок сосиски, запеченной в тесте. Он не имел права на ошибку, вот в чем суть.
Оскар чуть задержался, прикидывая в уме лучший ход. Он умел строить планы. Он накручивал себя до предела, и его мозг, не выдерживая, иногда едва не вскипал, но всегда давал нужное решение.
"Ну что ж, – решил Оскар и язвительно скривил губы, – поиграем в мою игру, детка. Нам обоим что-то нужно. Надеюсь, от такого угощения ты не откажешься".
Он достал из поясной сумки небольшую керамическую баночку, наполненную морской водой, отвернул на ней крышку, извлек дюжину жирных личинок инопланетного светляка, прозванного туземцами "танцующей мухой", и слегка сдавил их тушки. Личинки зашевелились, спазматически сжались и выпустили из себя какую-то тягучую, с сильным запахом жидкость, а затем начали светиться и вибрировать в руке с такой скоростью, что казалось, будто они вот-вот собираются взлететь. Они загудели, их поверхность забурлила, словно страдающий несварением желудок, то и дело стреляя холодными "искрами". Они походили на прирученные солнца. Оскар выпустил их, а сам отпрянул в сторону.
Самка почувствовала вибрацию и густой "аромат" деликатеса, подняла голову, на пару секунд замерла, а потом начала покачиваться из стороны в сторону. В этот момент она была чем-то похожа на женщину, которая свесилась с кровати, нащупывая трезвонящий на полу будильник. Хищная тень метнулась к выходу. Одержимая голодом, тварь клюнула на приманку. Оскар отчетливо услышал, как дважды клацнули ее челюсти, поглощая маленькие "солнца", а сам в это время уже подобрался к кладке. Личинки танцующих мух охотно помогли Оскару в деле, пожертвовав собой.
"Правилами хитрость разрешается", – подумал он. Хотя, конечно же, не разрешалась. Но это были его правила.
Длинные, худые перепончатые пальцы Оскара потянулись к пирамидке, и он с мастерством хирурга приподнял верхнее яйцо, провернул несколько раз вокруг оси, отделив от клейкой слизи. И снял его, не задев остальные. Действовал он аккуратно, будто это был карточный домик. Он впервые держал яйцо морского червя – еще мягкое, податливое, не окостеневшее – оно слегка прогнулось в его руке, но не лопнуло, как он боялся.
Самка в эйфории покачивалась у входа – личинки танцующих мух, державшиеся до этого три дня в пятипроцентном спиртовом растворе, оказали на нее наркотическое воздействие. Но Оскар знал, что это продлится недолго. Скоро ее мозг выйдет из наркотической спячки, и она заметит, точнее, почувствует пропажу яйца.
"Да, эта жадная тварь все-таки глупа, как пень", – подумал он, аккуратно поместил яйцо в банку, закрутил крышку и засунул обратно в сумку.
Оскар медленно поднес руку к лицу. От руки исходило тусклое, какое-то колдовское свечение. Он приблизил пальцы к жабрам, они пропустили через себя воду, и рецепторы ощутили слабый, едва уловимый аромат.
"Вот, черт! – огорчился он. – Самцы могут почуять выделения личинок и решить полакомиться мной".
Он согнулся, коснулся ногами стены пещеры, оттолкнулся и, вытянувшись стрелой, выскользнул из расщелины.
Оказавшись снова в воздушном "мешке", Оскар едва не столкнулся нос к носу с самцом-червем. Тот вырвался из воды разноцветным вихрем, ссутулился над человеком, как театральный злодей, и раскрыл пасть. Оскар успел ступить ногой в воду – червь почуял это, но напасть в воздушном пространстве он мог только наугад, так как здесь его "нюх" был бесполезен. Этим и воспользовался Оскар. Он резко затормозил и встал как вкопанный, вытащил из колчана "стрелу" и ткнул ей в ничем не защищенную, покачивающуюся голову червя.
Раздался оглушительный хлопок. Весь окружающий мир утонул в грохоте этого выстрела, сотрясшего каменные своды пещеры. Звук, казалось, проник прямиком в мозг, минуя уши.
Уродливая голова червя разлетелась на ошметки, а тело завалилось набок, задергалось в конвульсиях, начало извиваться и сползать обратно в воду.
Оскар отбросил в сторону "стрелу" и поморщился. Боль в ушах начала пульсировать синхронно с топотом отбойного молотка сердца.
"Не теряй драгоценного времени! Вперед!" – потребовал шепчущий сквозь звон в ушах внутренний голос.
Оскар выхватил вторую "стрелу" и, держа перед собой, нырнул в воду, стараясь не попасть между "кольцами" червя. И вдруг с внезапным чувством отвращения понял, что проплывает сквозь кровяное облако – во рту и жабрах он ощутил вкус крови. Его чуть не вывернуло наизнанку.
Второго червя Оскар не обнаружил на старом месте. Видимо, грохот выстрела его спугнул. Вглядываясь в темноту, ныряльщик постарался побыстрее убраться из грота, работая всем телом. И вскоре показался слабый свет.
Из грота Оскар выскочил как пробка. И тут же затормозил, оглядываясь по сторонам. Привычка к осторожности и тут себя оправдала. Он заметил второго червя.
Огромная тварь, вдоль спины которой по всей длине тянулись щетинки, заканчивающиеся ужасным оперением, зависла в нескольких десятках ярдов от Оскара. Крупные присоски полностью довершали сходство с теми картинками, что рисуют в книгах о морских чудовищах.
Бросок червя последовал незамедлительно и быстро. Оскар едва успел оттолкнуться ногой от его головы, чудом ускользнув от страшных зубов, и они закружились в смертельном водовороте, поднимаясь все выше и выше.
Проявив недюжинную сноровку, Оскар выбрал момент и ткнул червя "стрелой".
Выстрел не грохнул, а булькнул. Оскар почувствовал всем телом, а особенно барабанными перепонками, сильный толчок воды. Подобные вещи оказывают пагубное воздействие на человеческий мозг, но ныряльщика охватил восторг, почти экстаз, и улюлюкающий гортанный крик, похожий на пение тирольских горцев, едва не вырвался из его горла.
Зеленые клубы окутали червя. Оскар знал – это выплеснулась кровь твари, красная, но этой глубине она была практически изумрудного цвета. Море часто выкидывает подобные ловкие трюки. Дело в том, что морская вода действует на человеческое зрение как голубой фильтр, цвета претерпевают различные метаморфозы на различной глубине. Ультрафиолетовые лучи проникают довольно глубоко, зато инфракрасные лучи довольно быстро поглощаются, им достаточно и нескольких дюймов воды. Потому красный цвет уже на глубине двадцати футов становится розовым, на пятидесяти футах – коричневым, а на ста пятидесяти и ниже – зеленым.
Обмякшее тело паразита начало медленно садиться на песчаный грунт.
"Ну и черт с ним, – подумал Оскар, глядя ему вслед. – Гонорара за яйцо хватит на всех. Поделюсь…"
Он глянул вверх, слегка жмурясь от переливчатой игры света, и устремился к поверхности.