- Ну… я хотел сказать - за себя, поскольку был твоим наставником. Видишь ли, любовь к женщине может быть благодатью, но чаще она пагуба и погибель. Не только для отдельного человека, но, бывает, и для целой страны. Из-за преступной любви Родерика пропало королевство визиготов, вся Испания оказалась во власти неверных… А необузданная похоть принца Париса погубила Трою. Поистине счастлив тот, кто сумеет вовремя отступиться от этого сатанинского искушения!
- Амен! - произнес Робер то ли всерьез, то ли шутливо. - Но почему, отец мой, вы сочли нужным говорить об этом именно мне? Я ведь не намерен ни похищать Елену Прекрасную, ни соблазнять принцессу Флоринду.
- А ты подумай, подумай!
Робер пожал плечами, старательно избегая встретиться взглядом с отцом Морелем.
- Мессир поп, где вы там? - послышалось из дома. В дверях показалась фигура Каля, он огляделся и, увидев сквозь кусты кюре и Робера, направился к ним. - Пришли тут за вами, недужится, что ли, кому.
- Иду-иду, - Морель встал, опираясь на плечо Робера, и ушел в дом.
Каль сел на его место.
- Ну, как тебе в замке? - спросил он. - Выглядишь ты совсем справным солдатом, только вот тут надо побольше. - Он взял его за плечи, помял, пальцы оказались как железные. - Топором работаешь каждый день?
- Да, и палицей тоже.
- Какого веса?
- Не знаю… фунтов шесть, наверное.
- Надо знать! Возьми лучше восьмифунтовую, скорее нагонишь мышцы.
- Это уж как мессир Симон скажет, он со мной занимается.
- А-а-а, ну этот понимает, - согласился Каль. - Добрый был воин, нам с ним довелось подраться локоть к локтю… в одной вольной компании.
- Правда? - Робер заинтересовался. - А под чьим капитанством?
- Да был там один. Морель говорит, ты тоже собрался в бриганды?
- Я бы, друг Каль, хоть к черту в зубы ушел.
- Что так? - Каль повернулся к Роберу, щурясь от солнца. - Не нравится в замке? Что ж, ты теперь человек вольный, никому ничего не должен.
- Какое-то время я отслужить обязан, обещался ведь. А если бы не это…
- Смотри, парень. Со стороны советовать трудно. Ежели это, скажем, из-за бабы какой, то зря, ни одна не стоит того, чтобы ломать себе жизнь. Хотя, ясно, тебе сейчас этого не понять, тут надо пожить побольше. А чужой опыт не в счет, это уж как водится. Только насчет бригандов не советую - дело опасное, да и недоброе, ежели по совести сказать. Коли всерьез надумаешь уйти из замка, шел бы в Париж. В Париже я бы тебе и дело нашел… получше того, чем ты теперь занят.
- В городе я пропаду, - сказал Робер. - В прошлом году в Понтуаз ездили с отцом Морелем - ну, страх. Неба не видать, дома с обеих сторон нависают, думаешь - вот-вот обвалятся. Как только люди живут?.. А про какое дело ты говоришь? Ремесло, что ли, какое?
- Нет, я не ремесленник. Ты про Марселя, купеческого старшину в Париже, слыхал?
- Да, не раз. И от отца Мореля слыхал, и в замке.
- В замке чего про него говорят?
- По-разному. Капеллан ругал его, а сир Гийом, я слышал, банкиру говорил, что старшина, дескать, человек незаурядный и игру ведет крупную.
- Да, игру он затеял большую… Слушай, Робер. Ты не торопись покуда, послужи в замке. Симон де Берн - добрый француз и солдат, каких немного. Научись от него, чему сумеешь. А если все-таки надумаешь податься в Париж, то есть там один купец, Пьер Жиль, - у него бакалейная лавка на улице Сен-Дени, возле церкви Святой Оппортюны… Запомнишь?
- Запомню. Церковь Святой Оппортюны, бакалейная лавка. Только зачем мне это?
- Ну, мало ли. Вдруг наскучит кормиться возле господ?
Робер нахмурился: - Нехорошо ты сказал, друг Каль. Я не пес, чтобы кормиться на чужой кухне, а воинский человек, и ты это знаешь.
- Да знаю, знаю! - Каль примирительно толкнул его локтем. - А воинскому человеку разве не хочется порой погулять на воле? Вот я и говорю - захочется тебе другой жизни, ступай в добрый город Париж, на улицу Сен-Дени. Пьеру скажешь, что от меня пришел, да и Симон его хорошо знает, можешь спросить. А я, как с ним увижусь, тоже словечко замолвлю: может, мол, прийти к вам такой парень, вы уж его тут устройте…
На обратном пути, едва выйдя за околицу, Робер встретил Катрин. Вся зардевшись, девушка стала сбивчиво объяснять, что у господина сенешаля разболелись зубы и господин Симон послал ее к господину кюре за травой для припарок, потому что у госпожи Аэлис этой травы не оказалось.
- Да иди на здоровье, - сказал Робер, - отец Морель, верно, уже вернулся.
- Послушай, Робер… - несмело сказала она, не поднимая глаз, и покраснела еще больше.
- Ну, чего тебе?
- Я только подумала… если ты не очень спешишь, то мы могли бы вернуться вместе. Я ведь ненадолго, - добавила она торопливо, - только возьму траву и вернусь. Подожди меня здесь, а?
Робер глянул на солнце и хотел отказаться, сославшись на то, что его ждет Симон, но вдруг подумал, что наверняка опять найдет Аэлис в павлиньем обществе, разрази его чума. В самом деле, куда спешить?
- Ладно, беги, я тебя подожду.
- Я мигом!
Она подобрала юбки и припустила к деревне, так что только пятки замелькали в пыли. Робер, усмехнувшись, пронзительно засвистел ей вслед, как свистят по зайцу, и уселся на большой валун у обочины. Славная девчонка эта Като. Уж не ее ли имел в виду отец Морель, говоря о моранвильских невестах? Тоже сирота, как и он, и осиротели они в один год, как и Аэлис, - "черная смерть" не делала различия между хижинами и замками. Сира Гийома спасло тогда лишь то, что он был в отъезде, где-то в имперских землях на севере, куда мор не дошел…
И не дурнушка, кстати. Родись она в знатной семье, ого, сколько бы копий было за нее сломано! Если бы ее одеть, причесать, совсем была бы хороша - даже волосы у нее такого цвета, какие воспевают труверы; недаром Аэлис держит ее подальше от себя, а камеристкой сделала черненькую Жаклин. Ему-то каштановый цвет волос Аэлис нравится больше, но сама она явно завидует белокурой Катрин.
Наверное, отец Морель прав, и думать о женитьбе ему самый возраст, но что же делать, если так получилось. Может, и в самом деле наколдовала тогда Аэлис со своим кубком? Да нет, это ведь раньше началось, много раньше, она была еще совсем девочкой, когда вместе отвечали отцу Морелю из катехизиса и географии, - потом в замке появился мэтр Филипп, и она стала заниматься с ним, но все равно прибегала в деревню или требовала, чтобы он пришел в замок… Как знать, не было ли это для нее просто игрой, не был ли он чем-то вроде одной из тех кукол, которые ей вырезал из липы столяр дядюшка Ги?
Он обернулся и посмотрел на мощную громаду замка. Сдвоенная надвратная башня с лениво шевелящимся под знойным полуденным ветерком знаменем Пикиньи, стены в выщербленных ребрах контрфорсов, а за ними - шиферные и черепичные кровли, невысокий шпиль замковой капеллы, круглый донжон и рядом выдвинутая углом Фредегонда. Спроси любого виллана - замок для них как ярмо на шее. Вроде бы и верно, а с другой стороны… понято, замок без деревни не проживет, ну а деревня - без замка? Ведь чуть что, чуть только пролетит молва о появлении в округе банды англичан или своих же рутьеров - все спешат укрыться в стенах, гонят туда скотину, бегом волокут добро. Вот и выходит - если бы не замок, от деревни давно уже осталось бы пепелище… Впрочем, не эти соображения мешали сейчас Роберу думать о замке так, как думают другие вилланы. Едва ли не важнее было другое: там, за этими грозными стенами, жила она - его Аэлис, его прекрасная любовь. Благодать - или пагуба и погибель? Да не все ли равно!
Захваченный своими мыслями, он не заметил подошедшей Катрин и опомнился, лишь когда она тронула его за плечо.
- Не очень задержала тебя, Робер? Я уж спешила как могла.
- Пустяки, мне не к спеху. Пойдем, или хочешь немного отдохнуть?
- Если ты не против, я бы с охотой посидела.
- Тогда садись. Вот сюда, места хватит! - И он похлопал рукой по шероховатой поверхности камня рядом с собой.
Девушка осторожно присела и замолчала, мечтательно глядя в дрожащее марево зноя. Как хорошо сидеть с ним вот так, рядом… Может, все-таки она ему нравится хоть немножко? Ведь согласился же он подождать ее, вернуться вместе. И сам позвал сесть рядом, хотя вокруг полно таких валунов… Она покосилась на юношу - тот сидел задумавшись, глядя куда-то вдаль, и Катрин стала разглядывать его смелее. Ах, если бы можно было глядеть на него не таясь, она не устала бы смотреть всю жизнь! Наверное, именно так должен выглядеть мессир святой Михаил - самый прекрасный и рыцарственный из всего небесного воинства…
- Робер! - тихо позвала она. - Робер, ты очень ее любишь?
- Кого? - ошеломленно спросил он.
- Госпожу Аэлис…
- Что за вздор! Чего это тебе пришло в голову.
- Зачем ты так, Робер. Я ведь не слепая! И зря ты сердишься.
Робер закусил губы и отвернулся.
Помедлив, Катрин робко коснулась его руки.
- Правда, Робер, не сердись! Разве любить - это зазорно?
- Много ты понимаешь в любви! И довольно болтать об этом, поняла? - добавил он резко.
- Как хочешь, - ответила она дрогнувшим голосом и опустила глаза.
Они долго молчали, думая каждый о своем. Жара становилась нестерпимой, Роберу захотелось под сумрачные своды замка.