XII. Дружеское предостережение
На свете бывают любимцы судьбы и горемыки, но это общеизвестное явление остается неразрешимой загадкой. Кто может сказать, почему поток жизни, текущий в силу вечных, неизменных законов, везде настигнет человека, обреченного на гибель, и тянет ко дну, а других людей, при всей их беззаботности, доносит до цели их желаний и раньше, нежели они предполагали? Принято это называть счастьем или случаем, который таким образом играет роль какого-то мифического существа, действующего произвольно.
Между тем, над этим вопросом стоило бы задуматься и сделать попытку исследовать его. Быть может, задатки счастья заключаются в прирожденных свойствах человека и высшем инстинкте, благодаря которому, он умеет приноровиться к условиям жизни и уловить моменты взлета и падения.
Герман сознавал, что многое дается ему легче, чем другим людям, и что он не столько обязан этим своим заслугам, сколько милости судьбы. Даже Луиза Рейхардт высказала ему это по поводу удачного завершения его истории с Берканьи. То же повторил, хотя в других выражениях, подполковник Эммерих, и укрепил его веру в собственное счастье. При этом условии люди смелее относятся к жизни, между тем как постоянное несчастье и неудачи ослабляют их волю и парализуют способности. Герман, рассчитывая всего более на благоприятную судьбу, испытывал такое душевное спокойствие, что не хотел нарушать его напрасными размышлениями.
Ту же игру случая видел он вокруг себя. Он был в резиденции молодого короля, которого слепое счастье возвело на престол из купеческой семьи и который, смеясь, носил пурпурную мантию и искал в жизни одни наслаждения. Такие же авантюристы окружали его и пользовались не только одинаковыми, но еще большими правами, нежели гордое местное дворянство. Вместе с тем и тихий Кассель, малоизвестный при курфюрстах, сделался резиденцией блестящего двора. Хотя весь церемониал его был составлен по шаблону, присланному из Парижа, но все-таки этикет соблюдался довольно строго и служил кулисами, за которыми разыгрывались всякие комедии и водевили.
Отец Германа, при своем знании света и людей, не колеблясь, отправил сына искать счастья в столицу возникающего государства в надежде, что он здесь легче пробьет себе дорогу, чем где-либо. Он не боялся, что сын собьется с пути. Зная характер и нравственные правила Германа, он был уверен, что, если сердце и фантазия заставят его перейти границы благоразумия, то все-таки он не в состоянии будет погрязнуть в грубом реализме или отрешиться от своих идеалов.
Неделя прошла незаметно для Германа среди утренних занятий и вечеров, проводимых в обществе, но для Рейхардтов это было временем тяжелых забот и беспокойства. Капельмейстер должен был устроить разные дела, касающиеся его должности, и усиленно заняться приготовлениями к поездке. Наконец все было окончено, вещи уложены, и Рейхардт, сделав визиты, решил устроить прощальный музыкальный вечер для своих друзей.
Герман пришел раньше всех. Луиза тотчас же увела его в свою комнату под предлогом, что хочет дать некоторые поручения, которые ему придется выполнить после ее отъезда.
- Какие поручения, Луиза? - спросил Герман, проходя вслед за ней по коридору. - Разве мы расстаемся надолго?
Она ничего не ответила и, войдя в свою комнату, пригласила его сесть рядом с собой на диване.
- Я позвала вас сюда, Герман, чтобы проститься с вами наедине, хотя не думаю, чтобы наша разлука была особенно продолжительна. Но кто может сказать, при каких обстоятельствах мы опять встретимся с вами… Я провожу отца до Гибихенштейна, не доезжая Галле. Вы, вероятно, бывали в этой живописной местности? Стефенс писал, что наше имение сильно пострадало от войны, но, быть может, мне удастся кое-что поправить в доме, чтобы мы могли поселиться в нем с матерью до зимы, а к этому времени отец, вероятно, вернется из своего путешествия.
Луиза говорила таким печальным тоном, что Герман с беспокойством взглянул на нее.
- Что с вами, дорогая моя? - спросил он. - В тот вечер, когда я со свадьбы Морио явился к вам по поручению барона Рейнгарда, мне и в голову не приходило, что сообщенная мной новость может огорчить вас. Я понял из слов ваших друзей, что дело заключается в том, чтобы спасти вашего отца от серьезной опасности и во что бы то ни стало убедить его не отказываться от предлагаемого ему путешествия. Поэтому я с радостью взялся исполнить возложенное на меня поручение, не ожидая, что выйдет из этого… Я не говорю о себе и о том, как мне тяжело расстаться с вами! Никогда не забуду я того дружеского участия, с каким вы отнеслись ко мне по приезде моем в Кассель, и тех приятных вечеров, какие я проводил у вас! Вы первые приютили меня в чужом городе, ваши дружеские советы, Луиза, не раз спасали меня, но чем выразил я вам свою благодарность!..
- Мне приятно слышать, Герман, что разлука с нами не безразлична для вас, и что вы по-прежнему расположены к нам, - сказала Луиза, пожимая ему руку. - Но вы напрасно упрекаете себя! Во всяком случае вы явились к нам тогда с хорошей вестью, потому что отъезд отца из Касселя единственный возможный для него выход. В его годы люди не меняются, а он так неосторожен, что его могла постигнуть несравненно худшая участь…
- Но почему вы сами, Луиза, не хотите остаться в Касселе до возвращения отца? Он должен будет приехать сюда по окончании порученного ему дела! При этом вы имеете в Касселе верных и преданных друзей!
- Вы забываете, Герман, что отца лишили должности, и он только на короткое время вернется сюда, потому что его положение было бы в высшей степени неприятное, да и мне самой не хотелось бы долее оставаться в Касселе по многим причинам!.. Быть может, отцу удастся получить место в Праге или где-нибудь в Австрии, которая скоро сделается единственным убежищем для людей, которые не перестали любить родину и желают принять участие в великих событиях, которые готовятся там. Что касается меня лично, то вам известно, Герман, насколько мне ненавистна вестфальская столица с ее распущенными нравами.
- Но вы не можете сомневаться в ваших друзьях, Луиза! - сказал он, прерывая ее.
- Вы, конечно, имеете прежде всего в виду барона Рейнгарда и его жену, - ответила Луиза. - Я считаю их безусловно хорошими людьми, но при некоторых обстоятельствах наилучшие отношения должны прерваться помимо нашей воли. Положение французского посланника налагает на барона Рейнгарда известные обязательства, при которых наша дружба становится невозможной. Он сам понимает это и должен желать нашего удаления из Касселя! Но довольно об этом… Я собственно хотела поговорить с вами о деле, которое лично касается вас… Вообще мой отец оказал вам плохую услугу, и в этом я окончательно убедилась в последние дни…
- Вы находите, что ваш отец не прав относительно меня? - спросил с удивлением Герман.
- Да, я объясню вам почему. Если вы помните, что в первый день нашего знакомства, когда мы были с вами в парке Ауэ, я протестовала против намерения отца отрекомендовать вас генералу Сала и графу Фюрстенштейну в качестве учителя немецкого языка. Не думайте, что в этом случае мной руководила ненависть к французам, живя в Касселе, трудно избежать знакомства с ними. Причина была другая: придворные не доверяют отцу, и поэтому его навязчивая рекомендация могла только повредить вам, мои опасения оказались не напрасными. Уроков вы не получили, а вас отправили к Берканьи как подозрительного человека; но этот сразу убедился, что вы не прусский шпион, и вздумал сделать из вас вестфальского moucharda. К счастью, барон Рейнгард случайно прочел ваше тайное донесение и сообщил мне об этом, и нам удалось вовремя предупредить вас о грозившей опасности. Теперь опять у вас появились новые знакомства; советую вам не сближаться с ними, чтобы не навлечь на себя больших неприятностей. Я не говорю о Бюлове - это прекрасный человек во всех отношениях и хороший патриот. Но вы бываете у Симеонов, и не только в назначенные дни, когда у них собирается большое общество, но получили приглашение на их интимные вечера. Маренвилль, maitre de la garderobe Иеронима, там свой человек, и успел понравиться вам, так что, быть может, когда мы встретимся с вами через несколько недель, мне придется опять вытягивать вас из грязного омута, в который вы попадете по своей излишней доверчивости!
Самолюбие Германа было задето, он ответил с некоторым раздражением:
- Не знаю, почему у вас составилось такое дурное мнение о Маренвилле! Вы несправедливы к нему, Луиза… Мне самому он показался немного легкомысленным, но в нем столько привлекательного, что трудно не полюбить его, тем более что это крайне простодушный человек…
- Нет, это ужасный человек! - прервала его Луиза. - И он тем опаснее, что очаровывает всех своей приятной наружностью и непринужденным обращением. К сожалению, я не имею времени распространяться о нем, потому что гости, вероятно, уже собрались… Быть может, вы будете недовольны, но я сообщила свои опасения барону Рейнгарду и просила в случае надобности помочь вам своим советом; но он рассчитывает на ваше благоразумие и осторожность. Что касается меня лично, то, поручая вас такому другу, я спокойнее уеду отсюда! Дайте мне слово, что вы на днях побываете у него, это будет не лишним для вас…
Герман был тронут таким участием к его судьбе.
- Даю слово исполнить все, что вы желаете, моя дорогая Луиза! - воскликнул он, целуя ее руки. - Чем заслужил я такую дружбу? Научите меня, как могу я выразить вам свою благодарность…