Эти слова были произнесены от всей души. Аврора действительно так думала. Но дочерям Евы присуща врожденная дипломатичность. Так что это была еще и военная хитрость, чтобы выведать правду. Однако удар пропал втуне. Аврора услышала произнесенное холодным тоном:
- Дорогое дитя, вы заблуждаетесь.
Взгляд мэтра Луи был обращен куда-то в пространство.
- Близится срок, - произнес он вполголоса и вдруг, словно не в силах больше сдерживать себя, спросил: - Аврора, когда мы расстанемся, будете ли вы вспоминать обо мне?
Розовые щеки девушки внезапно стали белыми, как мел. Если бы мэтр Луи поднял глаза, он бы увидел в обращенном на него взгляде душу Авроры.
- Вы опять собираетесь покинуть меня? - пролепетала она.
- Нет, - не слишком уверенным голосом произнес мэтр Луи, - не знаю… может быть…
- Умоляю вас, Анри, умоляю, - воскликнула Аврора, - сжальтесь надо мной! Если вы куда-нибудь поедете, возьмите меня с собой.
Мэтр Луи ничего не ответил, и она со слезами на глазах вновь обратилась к нему:
- Вы, наверное, сердитесь на меня, оттого что я была требовательной, несправедливой. Анри, друг мой, но ведь это же не я рассказала вам о своих слезах. Я больше не буду, Анри! Выслушайте меня и поверьте: я больше не буду плакать! Господи, да я же понимаю, что виновата. Я счастлива, что каждый день вижу вас, Анри. Почему вы не отвечаете? Анри, вы слышите меня?
Он сидел, отвернув голову. Аврора по-ребячески обняла его за шею, стараясь заставить взглянуть на себя. На глазах у мэтра Луи были слезы. Аврора соскользнула со стула и опустилась на колени.
- Анри, Анри, - шептала она, - мой милый друг, мой отец, если бы вы были счастливы, счастье принадлежало бы вам одному, но ваши слезы я хочу разделить с вами!
Не в силах совладать со страстью, он притянул ее к себе. Но в тот же миг руки его разжались.
- Мы оба сошли с ума, Аврора! - произнес он с горькой, вымученной улыбкой. - А если бы нас кто увидел? И вообще, что все это значит?
- Это значит, - отвечала девушка, вовсе не думавшая сдаваться, - что сегодня вечером, Анри, вы вели себя как злой себялюбец. С того дня, как вы объявили мне: "Ты мне не дочь", - вы очень переменились.
- А, с того дня, когда вы попросили меня пощадить маркиза де Шаверни? Я помню это, Аврора, помню и хочу сообщить вам, что маркиз возвратился в Париж.
Аврора ничего не ответила, но в ее взгляде было столько красноречивого недоумения, зачем он это говорит, что мэтр Луи прикусил губу.
Он взял ее руку и поцеловал, словно собираясь удалиться, однако Аврора удержала его.
- Останьтесь, - сказала она. - Если вы так будете себя вести, то в один прекрасный день, вернувшись, не обнаружите меня в своем доме. Если я вам мешаю, я уйду. Господи, я не знаю, что я сделаю, но вы избавитесь от бремени, ставшего для вас слишком тяжким.
- Вы не успеете, - промолвил вполголоса Анри. - Чтобы расстаться со мной, вам, Аврора, не будет нужды бежать.
- Вы что же, выгоните меня? - воскликнула девушка, вскинув голову, словно ее ударили.
Мэтр Луи закрыл лицо руками. Они все еще сидели рядом: Аврора на подушке, положив голову на колени мэтра Луи.
- Ах, Анри, - почти прошептала она, - мне ведь так мало надо, чтобы быть счастливой, безумно счастливой. Ведь только совсем недавно я перестала улыбаться. А разве прежде не была я радостной и веселой, когда бросалась встречать вас?
Мэтр Луи гладил прекрасные волосы Авроры, которые в свете лампы отсвечивали темным золотом.
- Станьте таким, как прежде, - продолжала она, - я ничего больше у вас не прошу. Говорите мне, когда вы счастливы и когда грустны, чтобы я радовалась вместе с вами или переняла всю вашу печаль в свое сердце. Это приносит облегчение. Ведь если бы у вас, Анри, была дочка, любимая дочка, вы, наверное, именно так и вели бы себя с нею?
- Дочка! - повторил мэтр Луи, и лицо его омрачилось.
- Да, я знаю, я вам не дочь, так что можете не повторять.
Мэтр Луи провел по лбу тыльной стороной ладони.
- Аврора, - обратился он к девушке, словно не слышал последних ее слов, - существует блистательная жизнь, полная удовольствий, почестей, роскоши, жизнь, какую ведут в этом мире счастливцы. Вы, дорогое дитя, не знаете ее.
- А какая мне нужда знать ее?
- Я хочу, чтобы вы ее узнали. Так надо, - и, невольно понизив голос, мэтр Луи закончил: - Вам, быть может, придется сделать выбор, а чтобы выбрать, надо знать.
Он встал. Но теперь на его благородном лице отражалась обдуманная и непреклонная решимость. - Сегодня, Аврора, для вас последний день сомнений и неведения, - медленно заговорил он, - а для меня, быть может, последний день молодости и надежды!
- Ради Бога, Анри, объяснитесь! - воскликнула девушка.
Мэтр Луи возвел глаза к небу.
- Я все делал так, как велела мне совесть, - прошептал он. - Тот, кто там, наверху, видит меня, и мне нечего скрывать. Прощайте, Аврора, - обратился он к девушке. Этой ночью вы не будете спать… Смотрите, размышляйте и советуйтесь с разумом прежде, чем с сердцем. Я не буду ничего предварять, я хочу, чтобы ваше впечатление было неожиданным и полным. Ежели бы я о чем-то предупредил вас, боюсь, я сделал бы это в собственных эгоистических целях. Запомните только: сколь бы ни были странны приключения, что выпадут вам в эту ночь, их источник - моя воля, а цель - ваши интересы. Если вы не успеете повидаться со мной, не тревожьтесь. Где бы я ни был, рядом ли, далеко ли, я оберегаю вас.
Он поцеловал Авроре руку и направился к себе в комнату.
Аврора, безмолвная и потерянная, следила за ним взглядом. Поднявшись на верхнюю площадку, мэтр Луи, прежде чем пройти к себе, по-отечески кивнул ей и послал воздушный поцелуй.
8. ПОДРУГИ
Аврора осталась одна. Разговор, который она только что вела с Анри, закончился столь неожиданно, что она стояла, ошеломленная и словно душевно ослепшая. Мысли ее были в полном смятении. Голова в огне. Уязвленное, подавленное сердце словно бы замкнулось на самом себе.
Она приложила столько усилий, чтобы что-то узнать, как могла, вызывала на объяснения, принуждала к этому со всем невинным лукавством, которого не лишает женщину даже наивность. Однако не только не добилась объяснения, но услышала то ли угрозу, то ли обещание, открывшее перед нею какие-то таинственные горизонты.
Он сказал: "Вы не будете спать этой ночью". И еще: "Сколь бы странными ни показались вам ваши приключения в эту ночь, их источник - моя воля, а цель - ваши интересы".
Приключения! Да, скитальческая жизнь Авроры была полна приключений. Но до сих пор всю ответственность брал на себя ее друг, он всегда был рядом с ней как неусыпный телохранитель, как верный защитник, и она не боялась. Но этой ночью, вероятно, приключения будут выглядеть совершенно иначе. Ей/ придется самой противостоять им.
Да и в чем будут заключаться эти приключения? Почему он говорил недомолвками? Ей придется познакомиться с жизнью, совершенно отличной от той, какую она вела до сих пор, - с блистательной, роскошной жизнью знатных и счастливых людей. "Чтобы выбрать", - сказал он. Надо полагать, выбрать между этой неведомой и ее нынешней жизнью. А вдруг выбор уже сделан?
Надо узнать, на какой чаше весов ее друг Анри. И тут она с тревогой подумала о своей матери. Выбрать! Впервые ей пришла в голову повергающая в ужас мысль: а что если матушка на одной чаше, а Анри на другой?
- Нет, это невозможно! - вскричала она, отвергая такое предположение. - Господь не допустит этого!
Она приоткрыла занавески и оперлась локтями на подоконник, чтобы свежий воздух чуть охладил ее пламенеющее лицо. На улице было небывалое движение. У входа в Пале-Рояль собралась толпа, жаждущая увидеть, как проходят приглашенные. Между двумя стенами зевак уже образовался хвост портшезов и карет. Поначалу Аврора не обратила особого внимания на это столпотворение. Что ей до суматохи и шума! Но потом в проезжающей карете она увидела двух женщин в бальных нарядах - мать и дочь. Тотчас же слезы застлали ей глаза, перед ними повисла какая-то темная завеса.
"А вдруг моя матушка там!" - подумала она.
Ведь это вполне вероятно и возможно. Аврора стала внимательней присматриваться к праздничному великолепию, доступному ей для наблюдения. Она догадывалась, что за стенами дворца все гораздо пышней и ярче. В ней возникло некое смутное желание, и оно стало расти и усиливаться. Она завидовала девушкам в прекрасных бальных нарядах, с жемчужными ожерельями на шее, с жемчугами и цветами в прическах, но завидовала не цветам, жемчугам, драгоценным уборам, а тому, что они сидят рядом со своими матерями. Однако скоро ей расхотелось смотреть: общая радость оскорбляла ее печаль. Веселые возгласы, волнующаяся толпа, шум, смех, блеск драгоценностей, долетающие издалека отзвуки заигравшего оркестра - все это тяготило ее. Она закрыла пылающее лицо ладонями.
А в кухне Жан Мари Берришон исполнял роль змея-искусителя по отношению к своей бабушке, мужеподобной Франсуазе. Слава Богу, мыть тарелок пришлось немного. Мэтру Луи и Авроре понадобилось только по одной. Зато Франсуазе и юному Берришону достался обильный ужин, которого хватило бы на четверых.
- Все-таки я сбегаю на угол посмотреть, что там, - объявил Жан Мари. - Госпожа Балао сказала, что во дворце будут устроены подлинные волшебные замки и вообще всякие сказочные чудеса. Охота хоть одним глазком взглянуть.
- Только долго не задерживайся, бездельник, - буркнула бабушка.
Берришон умчался. Гишардиха, Балао, Моренша и остальные соседки с радостью встретили его, чуть только он ступил на грязную мостовую Певческой улицы.
Франсуаза вышла из кухни и заглянула в комнату Авроры.