Ходили, правда, и другие слухи. Сегодня на улице Кен-кампуа и в Золотом доме к особе принца Гонзаго был проявлен особый интерес. Говорили, что на стол его королевского величества легли некие доклады и что на протяжении всей этой оргии, завершившейся кровопролитием, стены увеселительного домика были достаточно прозрачны. Но главное было вот что: Огненная палата не стала его арестовывать, а шевалье Анри де Лагардер приговорен к смертной казни. Каждый из приближенных Гонзаго знал кое-что о делах минувших дней. Выходило, что принц весьма могуществен!
Шаузи принес странную новость. Этим утром Шаверни был арестован у себя дома и посажен в карету приставом и стражниками: обычно такого рода путешествия с помощью документа, называемого приказом об аресте, заканчивались в Бастилии. Впрочем, о Шаверни говорили немного: каждого здесь интересовала собственная персона. К тому же всякий опасался своего соседа. Короче говоря, всеобщие чувства сводились к усталости, унынию и отвращению. Всем хотелось остановить свое скольжение по наклонной плоскости. Среди приверженцев Гонзаго в этот вечер не было никого, кто не пришел бы сюда с задней мыслью разорвать заключенный союз.
Пероль сказал правду: все действительно были одеты по-походному: в сапогах, при шпорах и боевых шпагах, в дорожных куртках. Созывая приспешников, Гонзаго потребовал, чтобы они оделись именно так, и это тоже вносило немалую лепту во всеобщую тревогу и опасения.
- Кузен, - проговорил вошедший первым Навайль, - мы снова к вашим услугам.
Гонзаго, покровительственно улыбнувшись^кивнул. Пришедшие по обыкновению учтиво поклонились. Сесть Гонзаго не предложил никому. Взгляд его перебегал с одного лица на другое.
- Ладно, - едва шевеля губами, процедил он, - я вижу, что явились все.
- Нет, не хватает Альбре, Жиронна и Шаверни, - возразил Носе.
Воцарилось молчание: все ждали, что скажет предводитель.
- Господа де Жиронн и Альбре исполнили свой долг, - сухо отрезал он.
- Проклятье! - воскликнул Навайль, - Вы изволите выражаться слишком мрачно и коротко. Мы ведь не ваши подданные, а короля.
- Что же до господина де Шаверни, - продолжал принц, - то он от вина стал слишком совестлив, и я лишил его доверия.
- Благоволите пояснить, ваше высочество, - попросил Навайль, - что это значит: "лишил его доверия"? Нам что-то говорили о Бастилии.
- Бастилия обширна, - проговорил принц, и в его улыбке появилась жестокость, - места хватит и для других.
В этот миг Ориоль был готов отдать свое только что полученное и милое сердцу дворянство, половину всех своих акций и любовь мадемуазель Нивель в придачу, только бы очнуться от этого кошмара. Господин де Пероль стоял в уголке у камина - недвижный, печальный, бессловесный. Навайль взглядом просил совета у своих приятелей.
- Господа, - уже другим тоном вновь заговорил Гонзаго, - я прощу вас не заниматься господином де Шаверни или еще кем-то. Вам скоро предстоит действовать. Поразмыслите хорошенько, доверяете вы мне или нет.
Он окинул собравшихся тяжелым взглядом, заставившим всех опустить глаза.
- Кузен, - тихо проговорил Навайль, - в каждом из ваших слов звучит угроза.
- Кузен, - отозвался Гонзаго, - слова мои очень просты. Угрожаю не я, угрожает судьба.
- Да что же происходит? - послышались голоса.
- Ничего особенного. Партия подходит к концу, мне нужны все мои карты.
Люди невольно пододвинулись поближе, но Гонзаго, отстранив их королевским жестом, встал спиною к огню и принял позу оратора.
- Семейный совет соберется сегодня, - начал он, - и председательствовать на нем будет его королевское высочество.
- Нам это известно, принц, - заметил Таранн, - и мы тем более удивлены, что вы велели нам так одеться. Представать перед собранием подобного рода в такой одежде не принято.
- Это верно, - согласился Гонзаго, - но на совете вы мне не потребуетесь.
У всех одновременно вырвался удивленный возглас. Люди стали переглядываться, а Навайль сказал:
- Значит, речь идет о том, чтобы снова поработать шпагой?
- Возможно, - ответил Гонзаго.
- Ваша светлость, - решительно проговорил Навайль, - я могу говорить только за себя…
- Вам не следует говорить даже за себя, кузен! - прервал его Гонзаго. - Вы становитесь на скользкую дорожку. Предупреждаю, мне не нужно будет даже вас толкать, чтобы вы опрокинулись: достаточно будет перестать держать вас за руку. Но если вы все же хотите что-то сказать, Навайль, подождите, пока я не обрисую как следует нашу ситуацию в целом.
- Я и ждал объяснений от вашей светлости, - сказал молодой дворянин, - но я тоже предупреждаю: со вчерашнего дня мы передумали о многом.
Несколько мгновений Гонзаго смотрел на него с сожалением, после чего, казалось, взял себя в руки.
- На совете вы мне не потребуетесь, господа, - повторил он, - вы будете мне нужны в другом месте. Для предстоящего вам дела придворные наряды и парадные шпаги не годятся. Смертный приговор вынесен, но вы же знаете испанскую пословицу: "От кубка до рта, от топора до шеи…" Палач уже ждет.
- Господина де Лагардера, - перебил Носе.
- Или меня, - хладнокровно возразил Гонзаго.
- Вас, ваша светлость? Вас? - послышалось кругом. Испуганный Пероль выпрямился.
- Не стоит дрожать, - продолжал принц с еще более надменной улыбкой, - выбирать между нами будет не палач, но, имея в качестве противника такого дьявола как Лагардер, который сумел найти могущественных союзников даже в заточении, я буду чувствовать себя в безопасности лишь тогда, когда над его трупом лягут шесть футов земли. Пока он жив, пусть даже со связанными руками, пока ум его работает, губы могут двигаться, а язык говорить, каждому из нас придется держать руку на эфесе шпаги, ногу в стремени и получше беречь свою голову.
- Свою голову… - вздрогнув, повторил Носе.
- Клянусь небом, это уж слишком, ваша светлость! - вскричал Навайль. - Пока вы говорили про себя…
- Боже милостивый! - забубнил Ориоль. - Игра что-то портится, я больше так не могу.
С этими словами он шагнул в сторону двери. Она была открыта; в прихожей перед залой де Неверов виднелись вооруженные гвардейцы.
Ориоль попятился. Таранн захлопнул дверь.
- Это вас не касается, господа, - проговорил Гонзаго, - успокойтесь, эти молодцы находятся здесь, дабы оказать должные почести господину регенту, а чтобы выйти отсюда, вам не придется проходить через переднюю. Я сказал, что нужно получше беречь свою голову, - это вас обидело?
- Ваша светлость, - отозвался Навайль, - вы перебираете в средствах. Людей вроде нас угрозами не остановишь. Мы были вашими верными друзьями, пока речь шла о том, чтобы следовать дорогой, достойной дворян, но сейчас, кажется, тут лучше подойдет Готье Жандри со своими людьми. Прощайте, ваша светлость!
- Прощайте, ваша светлость! - в один голос повторили собравшиеся.
Гонзаго горько рассмеялся.
- И ты туда же, Пероль! - сказал он, видя, что фактотум пододвинулся к остальным. - Ах, как все же правильно я вас всех ценил, господа хорошие! Постойте-ка, мои верные друзья, как назвал вас господин Навайль, еще несколько слов. Куда вы идете? Неужто вам нужно говорить, что эта дверь ведет прямо в Бастилию?
Навайль, взявшийся было за ручку двери, замер и положил ладонь на эфес шпаги. Гонзаго расхохотался. Он стоял, скрестив руки на груди, и, казалось, один сохранял спокойствие среди всех этих напуганных людей.
- Разве вы не видите, - продолжал он, посылая всем сразу и каждому в отдельности презрительный взгляд, - разве вы не видите, что я ждал вас здесь, таких честных и порядочных? Равве не говорили вам, что я был с регентом один на один с восьми утра до полудня? Разве вы не знаете, что теперь в мою сторону дует ветер, даже ураган милостей? Он так силен, что, возможно, сломает и меня, но вас гораздо раньше, приверженцы мои, клянусь вам! Если сегодня - последний день моего могущества, то мне не в чем себя упрекнуть, я славно использовал свой последний день. Все ваши имена занесены в список, который лежит на столе у господина де Ма-шо. Стоит мне сказать лишь слово, и он станет списком влиятельнейших вельмож, скажи я другое слово, и он превратится в перечень изгнанников.
- Мы все же рискнем, - проговорил Навайль.
Но сказано это было так нерешительно, что все промолчали.
- "Мы последуем за вами, мы последуем за вами, ваша светлость!" -' продолжал принц, вспомнив слова сообщников, прозвучавшие несколько дней назад. - "Мы последуем за вами покорно, слепо, безрассудно! Мы будем вашим священным воинством!" Интересно, кто пел эту песенку, мотив которой знает любой предатель? Кто - вы или я? А теперь, при первом же дуновении бури, я тщетно пытаюсь найти хоть одного солдата этого священного воинства! Где вы, верные соратники? В бегах? Слава Богу, пока нет, и я стою позади вас со шпагой в руке, чтобы всадить ее в брюхо первому же беглецу. Молчите, кузен де Навайль! - внезапно перебил себя принц, когда тот собрался что-то сказать. - У меня уже вскипает кровь, когда я слышу ваше бахвальство. Все вы встали на мою сторону по доброй воле, отдали себя целиком, я вас пригрел и берег. Ах, ах, это уж слишком, говорите вы. Ах, мне следовало выбрать прямую дорожку, чтобы вы изволили двинуться по ней, господа хорошие. Ах, вы отсылаете меня к Готье Жанд-Ри j- вы, Навайль, живущий за мой счет, вы, Таранн, осыпанный моими благодеяниями, вы, Ориоль, настоящий шут, который благодаря мне может сойти за человека, вы все, все, сидящие у меня под крылом, созданные мною и превращенные в рабов, потому что вы продались, потому что я вас купил!
Принц возвышался над остальными на целую голову, глаза его метали молнии.