Я не знаю, почему в наше время так не любят нотариусов. Обычно нотариусы люди опрятные, свежие, упитанные, обладают мягким нравом, любят сострить в семейном кругу и наделены на редкость верным глазом при игре в вист. Они с достоинством держатся за столом, исповедуют поистине рыцарскую галантность, весьма учтивы с пожилыми богатыми дамами, и никто во Франции не носит с таким изяществом, как они, белый галстук, обычно соседствующий с очками в золоченой оправе. Но недалек уже тот день, когда все будет обстоять по-иному. Каждый будет вынужден признать, что молодой белокурый нотариус, серьезный, мягкий в обращении, с едва наметившимся, но еще не достигшим зрелости брюшком является одним из украшений нашей цивилизации.
Господин Гриво-старший, нотариус короля и Шатле, имел, кроме всего прочего, честь быть преданным слугою принца Гонзаго. На этого красивого сорокалетнего мужчину, корпулентного, свежего, розового и улыбчивого приятно было смотреть. Ориоль взял его под одну руку, Сидализа под другую, после чего они повлекли его на второй этаж.
При виде нотариуса сердце Нивель всегда смягчалось: именно нотариусы придавали силу и законность человеческим дарам.
Господин Гриво-старший, как человек светский, изящно поклонился принцу, дамам и господам. У него был при себе подготовленный заранее брачный контракт, однако в документе стояло имя Шаверни. Это требовало исправления. По предложению господина де Пероля господин Гриво-старший уселся за небольшой столик, извлек из кармана перо, чернильницу и скоблильный ножик, после чего принялся за работу. Гонзаго и большинство сотрапезников стояли вокруг горбуна.
- Это долго? - обратился последний к нотариусу.
- Господин Гриво, - с улыбкой проговорил принц, - вы, конечно, понимаете вполне оправданное нетерпение молодых.
- Мне нужно пять минут, ваша светлость, - ответил нотариус.
Эзоп II одной рукой расправлял жабо, а другой с победным видом гладил Аврору по голове.
- Как раз столько, сколько требуется для соблазнения женщины, - заметил он.
- Выпьем! - воскликнул Гонзаго. - У нас есть время, поэтому выпьем за счастье новобрачных!
Вновь полетели пробки из шампанского. На сей раз веселье воцарилось вроде бы окончательно. Тревога испарилась, все пребывали в отличном настроении.
Донья Крус своею рукою наполнила бокал Гонзаго.
- За их счастье! - провозгласила она и отважно приникла губами к бокалу.
- За их счастье! - со смехом подхватили сотрапезники и тоже выпили.
- Послушайте-ка, - проговорил Эзоп П. - Неужто здесь не найдется даровитого стихотворца, который сочинил бы для меня эпиталаму?
- Поэта сюда! Стихотворца! - подхватили окружающие. - Нам нужен поэт!
Господин Гриво-старший заложил перо за ухо.
- Невозможно заниматься всем сразу, - тихо и скромно проговорил он. - Я закончу с контрактом и тогда экспромтом сочиню несколько куплетов.
Жестом, полным достоинства, горбун поблагодарил его.
- Поэзия Шатле, - заметил Навайль, - нотариальные мадригалы. Попробуйте возразить, что не наступает золотой век!
- Никто и не думает возражать, - отозвался Носе. - Фонтаны забьют миндальным молоком и отборными винами.
- А чертополох, - добавил Шуази, - зацветет розами.
- И все потому, что нотариусы сочиняют стихи! Горбун напыжился и гордо произнес:
- И все это остроумие ради моей свадьбы! Однако, - спохватился он, - неужто мы в таком виде и останемся? Фу! Невеста в простом утреннем платье, а я? Черт возьми, мне просто стыдно за себя! Я не причесан, манжеты измяты - ужас! Подать туалет для невесты! - добавил он. - Разве тут не шел разговор о корзине с подарками а, сударыни?
Нивель и Сидализа были уже в соседней комнате и вскоре появились с корзиной. Донья Крус направилась к туалетной.
- Побыстрее! - воскликнула она. - Ночь проходит, а нам нужно еще устроить бал!
- А вдруг они ее тебе разбудят, горбун? - предупредил Навайль.
Эзоп II стоял с зеркалом в одной руке и гребнем в другой.
- Красавица, - вместо ответа обратился он к Дебуа, - поправь-ка мне там сзади.
Затем, обернувшись к Навайлю, проговорил:
- Она принадлежит мне - точно так же, как вы принадлежите господину Гонзаго, дети мои, или, вернее, собственному честолюбию. Я повелеваю своей невестой, как милым господином Ориолем повелевает его гордыня, как прелестной Нивель - жажда стяжательства, как всеми вами - ваши дурные привычки. Любезная Флери, сделайте милость, перевяжите мне бант.
- Готово! - проговорил в этот миг господин Гриво-старший. - Можно подписывать.
- Вы вписали имена врачующихся? - спросил Гонзаго.
- Мне они неизвестны, - ответил нотариус.
- Как тебя зовут, друг мой? - осведомился принц.
- Подписывайте, ваша светлость, - небрежно отозвался Эзоп II, - подписывайтесь, господа - ведь, я надеюсь, вы окажете мне эту честь? Я свое имя впишу сам, оно весьма забавное, вам будет над чем посмеяться.
- А и в самом деле, как же зовут этого дьявола? - проговорил Навайль.
- Да подписывайте вы, подписывайте. Ваша светлость, мне бы хотелось, чтобы вы подарили мне к свадьбе ваши манжеты.
Гонзаго снял кружевные манжеты и бросил их горбуну, после чего подошел к столу, чтобы поставить свою подпись на контракте. Веселые господа изо всех сил старались угадать имя горбуна.
- И не пытайтесь, - заметил он, прикалывая манжеты Гонзаго, - все равно не догадаетесь. Господин де Навайль, какая красивая у вас вышивка на платке!
Навайль отдал Эзопу свой платок. Теперь всем захотелось прибавить что-нибудь от себя к его туалету - булавку, пряжку или бант. Он ни от чего не отказывался и с восхищением разглядывал себя в зеркале. Сотрапезники между тем ставили свои подписи. Первой на контракте стояла подпись Гонзаго.
- Посмотрите, готова ли моя невеста, - попросил горбун Шуаэи, который надевал ему жабо из мехельнских кружев.
- Невеста! Невеста! - раздались в этот миг возгласы. На пороге комнаты появилась Аврора в белом подвенечном
платье и с флердоранжем в волосах. Она была необычайно хороша собою, однако черты ее бледного лица все еще пребывали в неподвижности, что делало ее похожей на прелестную статую. Над нею еще тяготели злые чары.
При ее появлении все присутствующие восхищенно зашептались. Когда же они вновь взглянули на горбуна, тот радостно захлопал в ладоши, повторяя:
- Проклятье! Какая у меня красивая жена! А теперь наша очередь подписывать, моя прелесть.
Он взял за руку свою невесту, которую поддерживала донья Крус. Все ожидали, что Аврора как-то выразит свое отвращение, но она весьма покорно последовала за горбуном. Когда они шли к столу, где мэтр Гриво-старший давал всем подписывать контракт, Эзоп встретился взглядом с Плюмажем, который только что вернулся в залу вместе с Галунье. Горбун подмигнул ему и неуловимым жестом прикоснулся к своему боку. Плюмаж все понял и, преградив ему путь, воскликнул:
- Ризы Господни! В твоем наряде, негодник, кое-чего не хватает!
- Чего же? Чего? - послышалось со всех сторон.
- Чего? - невинно повторил за всеми горбун.
- Разрази меня гром! - ответил гасконец. - С каких это пор дворянин идет под венец без шпаги на боку?
Почтенные сотрапезники одобрительно зашумели.
- Верно! Правильно! Нужно это исправить. Эй, шпагу горбуну! Без нее он не так смешон.
Навайль оценивающим взглядом принялся осматривать шпаги присутствующих, а Эзоп II тем временем манерничал:
- Да я не привык, господа. Она будет мне мешать. Среди шпаг, которые в большинстве своем были парадные, нашелся длинный и крепкий боевой клинок: он принадлежал славному господину де Перолю, не любившему, как известно, шутить. Увидев эту шпагу, Навайль отцепил ее с перевязи достойного господина де Пероля.
- Зачем? Не нужно, - продолжал повторять Эзоп II. Но приспешники Гонзаго с весельем и шутками прицепили ему клинок. Плюмаж и Галунье заметили, что когда горбун коснулся эфеса, рука его невольно и радостно дрогнула. Но обратили на это внимание лишь двое приятелей. Итак, шпага висела на боку, и горбун больше не протестовал. Что сделано, то сделано. Однако это оружие внезапно придало ему гордости. Он двинулся вперед, надувшись словно индюк; это было так смешно, что все расхохотались. На Эзопа II набросились, его обнимали и крутили в разные стороны, словно куклу. Это был бешеный успех! Горбун сносил все с завидным добродушием. Дойдя до стола, он проговорил:
- Ну полно, полно! Вы мне все изомнете! Не обнимайте так крепко мою жену и дайте же наконец, друзья мои, подписать нам контракт.
Господин Гриво-старший все еще сидел за столом и держал наготове перо.
- Назовите вашу фамилию, пожалуйста, - проговорил он, - имя, титулы, место рождения…
Горбун слегка наподдал ногою по стулу, на котором восседал почтенный нотариус. Тот обернулся.
- Вы сами-то подписали? - осведомился Эзоп.
- Разумеется, - ответил господин Гриво-старший.
- Тогда ступайте, любезнейший, - сказал горбун и отодвинул нотариуса в сторону.
Затем Эзоп степенно уселся на его место. Присутствующие засмеялись. Все, что делал горбун, стало теперь поводом для веселья.
- Почему он, черт бы его побрал, хочет сам вписать свое имя? - удивился Навайль.
Пероль сказал что-то вполголоса принцу Гонзаго, тот пожал плечами. Происходившее вызывало у фактотума тревогу. Гонзаго принялся над ним подтрунивать и обозвал заячьей душой.
- А вот увидите, - ответил горбун на вопрос Навайля. И, сухо хихикнув, добавил:
- Уж вы удивитесь, вот увидите. А пока выпейте немного.