- Вы заявили мне, ваша светлость, - отвечала Аврора, - что если я откажусь, то буду свободна. Я прошу вас сдержать слово.
- И вы знаете?.. - все так же тихо начал принц.
- Знаю, - перебила Аврора, подняв наконец на Гонзаго свои невинные глаза, - и жду, что вы вручите мне эти цветы.
12. ЧАРЫ
Всего ужаса ситуации в зале не понимали только донья Крус и дамы. У мужской части, финансистов и дворян, затряслись поджилки. Плюмаж и Галунье не сводили с горбуна глаз и очень напоминали охотничьих псов в стойке.
Перед лицом этих женщин - пораженных, взволнованных, любопытных, перед лицом мужчин, раздраженных и негодующих, но не имевших сил порвать сковывающие их цепи, Аврора держалась совершенно спокойно. Она вся лучилась нежною красотой, глубокой печалью и смирением, какие свойственны святым, которые подвергаются последнему испытанию в этой юдоли скорби и уже смотрят в небеса. Рука Гонзаго потянулась к цветам, но тут же опустилась. Принц был захвачен врасплох. Он ожидал, что начнется борьба, в процессе которой он на глазах у всех вручит девушке букет и тем самым еще сильнее привяжет к себе своих приверженцев. Но перед этим прекрасным и нежным созданием дрогнул даже погрязший во зле принц. У него в груди зашевелились остатки человечности. Граф Каноцца был все же мужчиной.
Горбун не сводил пылающего взгляда с Гонзаго. Часы пробили три ночи. И в этой глубокой тишине Гонзаго услышал позади себя голос. Там стоял негодяй, сердце которого давно иссохло. Господин де Пероль сказал своему хозяину:
- Завтра соберется семейный совет. Гонзаго повернул голову и прошептал:
- Делай как знаешь.
Недолго думая, Пероль взял букет, назначение которого открыл присутствующим сам Гонзаго. Охваченная смутным беспокойством донья Крус шепнула Авроре на ухо:
- Что ты хотела мне сказать об этих цветах?
- Мадемуазель, - заговорил в этот миг Пероль, - вы свободны. Букеты есть у всех находящихся здесь дам, примите и вы эти цветы.
Сделал это фактотум чрезвычайно неловко. Лицо его буквально источало гнусность. Между тем Аврора протянула руку, чтобы взять букет.
- Ризы Господни! - утирая пот со лба, проговорил Плюмаж. - Тут кроется какая-то чертовщина!
Пристально смотревшая на Пероля донья Крус инстинктивно бросилась вперед, но ее опередили. Пероль, получив мощный толчок, отлетел к самой стенке. Букет выскользнул у него из руки, и горбун хладнокровно наступил на него. У присутствовавших гора свалилась с плеч.
- Что это значит? - выхватив шпагу, вскричал Пероль. Гонзаго подозрительно посмотрел на горбуна.
- Никаких цветов! - ответил тот. - Отныне только я имею право делать своей невесте подобные подарки. Какого дьявола вы все изумились, словно тут луна с неба упала? Ничего особенного не упало, разве что эти увядшие цветы. Я позволил событиям идти своим чередом, чтобы воспользоваться всеми благами победы. А вы вложите-ка шпагу в ножны, друг мой, да поскорее!
Последние слова были адресованы Перолю.
- Ваша светлость, - продолжал горбун, - велите этому рыцарю печального образа не портить нам праздник. Боже милостивый! Я вам удивляюсь! Так скоро махнуть на все рукой! Вы же еще даже дело не сделали! Позвольте мне не отказываться так быстро от своих намерений.
- Он прав! Он прав! - послышалось со всех сторон. Все присутствующие ухватились за возможность избавиться
от беды. Этой ночью веселью никак не удавалось воцариться в гостиной Гонзаго. Сам Гонзаго, естественно, ничего не ждал от маневра горбуна. Но принц получил несколько минут на размышление. Это было очень важно.
- Я прав, черт побери, и я это знаю! - продолжал Эзоп И. - Что я вам обещал? Урок амурного фехтования. А вы пытаетесь обойтись без меня и не даете мне и слова сказать! Эта девушка мне нравится, я хочу, чтобы она была моей, и она будет моей!
- В добрый час! - поддержал Навайль. - Вот кто умеет говорить!
- Посмотрим, - заметил толстенький откупщик, тщательно закругляя фразу, - посмотрим, так же ли ты силен в любовных турнирах, как в вакхических поединках.
- Мы будем судьями, - добавил Носе. - Итак, в бой!
Горбун взглянул на Аврору, затем на окруживших их весельчаков. Неимоверное усилие, только что сделанное Авророй, исчерпало все ее силы, и она беспомощно стояла, поддерживаемая доньей Крус. Плюмаж пододвинул ей кресло. Аврора тут же рухнула в него.
- Обстоятельства, похоже, не на руку бедняге Эзопу, - пробурчал Носе.
Поскольку Гонзаго не засмеялся, остальные даже не улыбнулись. Внимание женщин занимала лишь Аврора, только Нивель подумала:
"Кажется, этот человечек - настоящий Крез".
- Ваша светлость/- сказал горбун, - позвольте обратиться к вам с просьбой. Вы, безусловно, занимаете слишком высокое положение, чтобы играть со мною. Если человеку говорят: "Беги", то перед этим ноги ему не связывают. В моем деле первое условие успеха - это уединенность. Где вы видали, чтобы женщина растаяла, когда на нее устремлены любопытные взоры? Согласитесь, это невозможно.
- Он прав! - хором подтвердили сотрапезника
- Все эти люди ее пугают, - продолжал Эзоп II, - и даже я не вполне свободен. Ведь нежный, страстный, чарующий возлюбленный всегда немного смешон. Как найти слова, которые опьянят слабую женщину, если ты находишься перед насмешливыми зрителями?
Маленький человечек, говоривший заносчиво и хвастливо, уперший одну руку в бедро, а другою теребивший жабо, был и вправду смешон. Если бы не угрюмая атмосфера, царившая в эту ночь в домике Гонзаго, смеху было бы предостаточно.
Кое-кто все же улыбнулся, а Навайль обратился к Гонзаго:
- Исполните его просьбу, ваша светлость.
- А чего он хочет? - осведомился Гонзаго, который был рассеян и озабочен.
- Чтобы вы оставили меня с невестой наедине, - ответил горбун. - Я прошу только пять минут, чтобы победить отвращение этого очаровательного ребенка.
- Пять минут! - послышались возгласы. - Вот это да! Ваша светлость, вы не должны отказать ему в этом!
Гонзаго молчал. Внезапно горбун подскочил к нему и шепнул на ухо:
- Ваша светлость, за нами наблюдают. Вы убили бы на месте того, кто выдал бы вас так, как вы сами себя выдаете.
- Благодарна мой друг, - с изменившимся лицом ответил принц, - пожалуй, ты прав. Нам нужно будет с тобой посчитаться, притом по-крупному, и я полагаю, что ты умрешь знатным вельможей.
Затем, обращаясь к остальным, он продолжал:
- Господа, я подумал о вас. Этой ночью нам с вами досталось изрядно. Завтра, по всей видимости, все будет уже позади, поэтому жаль было бы сесть на мель у входа в гавань. Простите мою рассеянность и следуйте за мной.
На лице принца появилась деланная улыбка. Все физиономии прояснились.
- Не будем уходить слишком далеко, - защебетали дамы. - Хотелось бы на все это посмотреть.
- На галерею! - решил Носе. - И оставим дверь приоткрытой.
- За дело, Иона! Поле битвы свободно!
- Превзойди сам себя, горбун! Мы даем тебе даже не пять минут, а десять, но будем следить с часами в руках!
- Господа, - произнес Ориоль, - делайте ставки. Тогда играли на все и по любому поводу. На Эзопа - он же Иона - поставили один против ста.
Проходя мимо Плюмажа и Галунье, Гонзаго спросил:
- Вы согласны вернуться в Испанию за приличную сумму?
- Мы сделаем все, как прикажет ваша светлость, - ответили храбрецы.
- Далеко не уходите, - бросил принц и смешался с толпой приверженцев.
Плюмаж и Галунье и не подумали последовать его примеру.
Когда все вышли из залы, горбун повернулся к двери на галерею, в которой виднелись головы любопытных, выстроившихся аж в три ряда. <
- Прекрасно! - игриво проговорил он. - Очень хорошо, так вы не будете мне мешать. Не ставьте слишком много против меня и поглядывайте на часы. Да, я кое-что забыл, - вдруг сказал он, направляясь через залу к галерее. - Где его светлость?
- Я здесь, - отозвался Гонзаго. - В чем дело?
- Нет ли у вас под рукой нотариуса? - с неописуемой серьезностью спросил горбун.
Тут уж никто не выдержал. Галерея затряслась от хохота.
- Хорошо смеется тот, кто смеется последним, - пробормотал Эзоп II.
Без каких-либо признаков раздражения Гонзаго ответил:
- Давай поскорее, друг мой, и не беспокойся. У меня в комнате ждет королевский нотариус.
Горбун поклонился и возвратился к двум девушкам. Донья Крус смотрела на него с известным испугом. Глаза Авроры были закрыты. Горбун встал на колени перед ее креслом. Вместо того чтобы наблюдать за представлением, имевшим такой большой успех у его приверженцев, Гонзаго прохаживался неподалеку под руку с Перолем. Вскоре они облокотились о перила в самом конце галереи.
- Из Испании можно вернуться, - сказал Пероль.
- В Испании умирают так же, как в Париже, - тихо проговорил Гонзаго.
После короткого молчания он продолжал:
- Здесь возможность уже упущена. Женщины могут обо всем догадаться. Да и донья Крус разболтает.
- Шаверни… - начал Пероль.
- Этот будет молчать, - оборвал его Гонзаго.
Стоя в темноте, они обменялись взглядами, и Пероль больше ни о чем спрашивать не стал.
- Нужно, - продолжал Гонзаго, - чтобы, выйдя отсюда, она была свободна, совершенно свободна… до первого поворота.
Внезапно Пероль нагнулся и стал к чему-то прислушиваться.
- Это проходит караул, - объяснил Гонзаго.
Снаружи послышался звон оружия. Но его тут же заглушил шум, поднявшийся на галерее.
- Поразительно! - воскликнул кто-то. - Это удивительно!
- Неужто нам мерещится? Да что же он ей говорит, черт возьми!