Но саперам ничего делать не пришлось. Предводительствовавший гренадерами поручик Панов имел намерение ворваться во дворец и истребить императорское семейство. Он шел во главе и первым увидел саперов.
- Да это не наши! - удивленно закричал он и начал поворачивать товарищей. Те снова хлынули на площадь. Их никто не удерживал. Если бы саперы опоздали занять пост всего на несколько минут, судьба дворца была бы иной.
- Ваше величество, прибыли измайловцы. - К императору подскакал генерал-адъютант Левашов. - Они верны и стоят у Синего моста.
Никс поехал туда и, увидев спокойные лица, вздохнул с облегчением.
- Братцы, вас хотели очернить, но я не верил!
Громкое "ура" было ему ответом. Полк проследовал к дому Лобанова, окончательно замкнув окружение мятежников. Император же отправился к Семеновскому, который вывел генерал Шипов и построил на канале. Отсюда было хорошо видно, что среди восставших расхаживают люди во фраках. Тем временем на Сенатской появилась карета митрополита Серафима. Старец с крестом вышел из нее и двинулся в сторону бунтовщиков. Его никто не сопровождал.
- Дети! Здесь ли ваше место? Изменяете долгу! Служите ворам!
- Убирайся! Предатель! - из рядов полетели камни.
- Уходите, владыко! - крикнул князь Оболенский. - Не то начнем стрелять.
- В крест попадете. - Митрополит покачал головой и тронулся в обратный путь, показывая, что последний долг перед заблудшими исполнен.
- Я поеду к ним. - Михаил Павлович поймал лошадь брата под уздцы. - Те кто думают о Константине, послушают меня.
- Вон тем фрачникам больше мила его "жена Конституция", - отозвался Никс. Но отступил.
Миссия Михаила могла иметь успех. Матросы гвардейского экипажа стали слушать, но другие мятежники мешали им, перекрикивая царевича. А стоявший среди них Кюхельбекер взвел курок пистолета и прицелился. Он бы выстрелил, но трое моряков помешали ему, ударив по руке. Великий князь вынужден был ретироваться.
Погода с каждой минутой становилась все холоднее. Утром было сыро, а к полудню ударил морозец. Брусчатка обледенела. В третьем часу под густыми низкими облаками начало смеркаться. Крики и выстрелы со стороны мятежников делались все беспорядочнее. Из-за близкого расстояния многих в конной гвардии ранило. Пули перелетали через войска.
- Ваше величество, позвольте испробовать кавалерийскую атаку. - Алексей Орлов не слишком верил в успех предприятия, но еще хуже было ничего не делать. А положиться на артиллерию государь не хотел.
- Какая стрельба, ей-богу! Кругом толпа горожан!
Застучали копыта, разбивая тонкую корочку льда. Но кони, не перекованные еще по-зимнему, поскальзывались и падали. Тех немногих, кому удалось врезаться в шеренгу московцев, встретили штыками. Орлов и Бенкендорф оба ходили в атаку вместе с кавалергардами, но ничего не добились.
- Нельзя терять ни минуты! Нужна картечь! - Возле Николая гарцевал генерал Васильчиков. Старая гвардия явилась вся и смотрела на дело куда спокойнее новых назначенцев. - Отдайте приказ артиллерии.
Николай колебался. Он знал, что рано или поздно придется пойти на это. Но оттягивал момент.
- Вы хотите, чтобы я пролил кровь в первый день царствования?
- Тогда он будет последним.
Николай отъехал вместе с Михаилом к забору, чтобы посоветоваться. И в это время сверху рабочие, строившие Исаакий, скинули на них бревно. Братья едва успели дернуть лошадей за поводья, заставив отскочить в разные стороны. Их обдало брызгами грязи.
- Если чернь присоединится, войска будут в трудном положении! - прокричал Рыжий.
С площади опять долетело: "Ура Константину!"
- Они хотят Константина? - решился император. - Так узнают Николая.
Одно орудие легкой пешей батареи было послано с Михаилом. Три других поставлены перед Преображенским полком. Никс еще надеялся, что эти приготовления напугают мятежников. Красавчик Сухозенет прокатился к их шеренге, предупредив:
- Будем стрелять!
Ему ответили криками "ура" и залпом. Тогда последовал приказ: "Пли!" Первый выстрел дали поверх киверов. Картечь ударила высоко, в стену Сената. Восставшие не двинулись с места и ответили беглым огнем.
- Да что у них, голов, что ли, нет?! - рассердился Бенкендорф.
- Сейчас не будет! - отозвался Сухозенет. - Хватит в игрушки играть. Мои артиллеристы и так ни черта не видят!
Действительно, с каждой минутой становилось все темнее. Скоро пришлось бы палить наугад. Второй и третий выстрелы ударили в самую середину толпы. Похоже, этого никто не ожидал. Мятежники рассыпались, спасаясь по Английской набережной и по Галерной улице, многие бросились на лед Невы. К счастью, он был крепок. Конная гвардия преследовала бегущих. Часть бунтовщиков начала было выстраиваться на реке, но по ним дали залп, и строй распался.
- Все кончено. - Бенкендорф подъехал к государю.
- Горожан… на ваш взгляд… много?
- Задело, - хмуро отозвался генерал. - Человек шестьсот будет. Может, больше.
Николай перекрестился.
- Какое несчастное начало.
- Поезжайте во дворец. - Александр Христофорович мял поводья. - Осталось собрать разбежавшихся. Четырех эскадронов конной гвардии хватит.
Едва начало смеркаться, как в маленьком кабинете вдовствующей императрицы опять появился принц Евгений. Его трясло.
- Все плохо. Большая часть войск отказывается повиноваться. Полки отпадают один за другим. Это катастрофа!
Странно было наблюдать в таком состоянии человека воевавшего, не без опыта командования и согретого лучами славы. Но, как видно, бой с неприятелем - одно, мятеж - другое. Откровенный ужас застыл на лице принца.
- Ступайте прочь! - прикрикнула на племянника Мария Федоровна. - И не пугайте моих внуков.
Со стороны Сената послышался артиллерийский залп. Женщины упали на колени, маленький Саша, незадолго до того приведенный к матери, тоже.
- Господи, помилуй! Господи, помилуй! Господи, помилуй! - быстро-быстро твердила императрица. - Саша, проси за папу. Проси за папу!
Донеслось еще четыре или пять выстрелов. Наконец вернулся Лоло Ушаков и, задыхаясь, сообщил, что мятежники обратились в бегство.
- После первого залпа многие встали на колени и их не задело. Но много и убитых.
Мария Федоровна издала горлом сдавленный хрип.
- Русские русских же…
- Государь! Смотрите, вон он на лошади! - адъютант с восторгом тыкал пальцем в стекло.
Дамы кинулись к окну. Николай уже въезжал во двор. Потом взошел по маленькой лестнице. Было слышно, как он внизу отдает распоряжения. При звуке его голоса сердце едва не выпрыгнуло у Александры из груди. Она выбежала навстречу и заревела в голос, когда муж обнял ее. У него было какое-то не такое лицо.
- Милорадович смертельно ранен. Возможно, даже умер, - отрывисто сказал Николай и, заметив, что Саша плачет, поднял его. - Стыдно, сударь. Вы не дитя.
Он понес сына вниз во двор к саперному батальону.
- Я не нуждаюсь в защите. А наследника отдаю под вашу ответственность.
Старики-ветераны приняли мальчика на руки.
Расставлялись войска для охраны дворца и города. Государь еще раз объехал части. Благодарил. Узнавал новости.
Нужно было идти в церковь. Хотя вместо двух пробило семь. Придворное общество ожидало императорскую фамилию более пяти часов. Александра, как была в утреннем платье, прошла через передние комнаты. Огромная толпа расступалась перед ней, давая дорогу. У себя ее наскоро переодели в белое русское платье из крепа. Вернулся Николай. Он не выглядел усталым. Возбуждение дня не давало ему почувствовать утомления. Александра смотрела на мужа совершенно новыми глазами. Об руку они вышли в зал. Все склонились перед ним. И, ведя супругу, молодой государь вступил в церковь, куда так недавно его почти втолкнул Милорадович. Тогда многие из тех, кто сейчас смиренно опускал голову, готовы были потягаться с ним за власть. Один день. "Аз есмь пастырь добрый…"
Митрополит встретил их с крестом и святой водой. Саша стоял рядом с родителями впервые в орденской повязке. Певчие затянули "Тебе Бога хвалим". Николай снова почувствовал спиной взгляд, чуть повернул голову и, как несколько дней назад, встретился глазами с Жуковским. Они опять думали об одном и том же: благодарственная песнь не за новое царствование, а за спасение от смуты. Служба была краткой. Когда вернулись к себе и закрыли дверь, Александра ощутила огромную слабость, точно на нее уронили кусок листового железа. Она ничего не ела в течение дня и не могла сейчас. Никс уложил жену на большой кровати и позволил детям сползтись к ней.
- Спите! Я буду заходить вас проведать.
Перекрестил и ушел. Александра опустила голову на подушку и заплакала, не стесняясь малышей. Ее Николай был скован, не слишком уверен в себе и добр, добр, добр…
Мороз на улице крепчал. Город был наводнен войсками и разделен на квадраты бивуаков. Полиция при свете факелов и костров очищала Сенатскую площадь от трупов. Еще никому в голову не приходило соскребать с тротуаров застывшую кровь. Руки-ноги бы собрать, да сложить в сани. Вереницы возков, телег, розвальней, а на них не прикрытые рогожей люди ли, куски ли людей - не поймешь.
Бенкендорф, проезжая верхом по набережной в сторону Галерной, остановил квартального надзирателя.
- Что, братец, много?
Теперь, когда все лежали, площадь, еще час назад такая шумная, выглядела иной. Квартальный перекрестился. Хоть и служака, а не военный, привычки нет.
- Страх, ваше высокоблагородие! Трупы, снег весь перемят. Живых подбираем. На стон. Кому руку оторвало, кому бок пробило, кому челюсть вывернуло. Некоторых толпа совсем раздавила, кишки наружу, лицо, как блин.