- Это левый борт! Это левый борт! Это левый борт! Будь я проклят! Так и помру, не выучив! А ты, чертов испанец, - заревел он, - заруби себе на носу, что на этом судне нет правого и левого борта, нужно пальцем показывать!
- Как прикажете, капитан.
- Так с какой стороны должен остаться остров?
Канарец замешкался, тоже замахал руками, как только что капитан, и наконец убежденно ответил:
- Там. Справа по курсу.
- Справа? - выпалил португалец, брызжа слюной. - Не ты ли сказал, что он должен остаться с левого борта? Слева! Разве не так?
- Наверное, вы правы, капитан, - признал канарец. - Дело в том, что я и сейчас не вполне уверен, а когда вы начали сомневаться, то совсем меня запутали.
- Ну ладно! Можешь пока идти... И позови Сажу.
- Сажу или Уголька, сеньор?
- Негритянку, черт бы тебя подрал! - взорвался тот. - И убирайся с глаз долой, пока по шее не получил!
- Старика подводит память, - пояснил чуть позже Тристан Мадейра, когда Сьенфуэгос рассказал ему об этом любопытном происшествии. - Но обольщаться все же не стоит: если человек путает право и лево, это вовсе не значит, что он глуп: просто если его что-то не слишком интересует, это проходит мимо его памяти. И следи за языком: если твой рассказ не будет в точности соответствовать тому, что явится нашим глазам - считай, что ты покойник.
Канарец понимал, что предупреждение было вполне серьезным, и потому сосредоточился на поиске выхода из трудного положения, в котором непременно окажется, если высокий и зеленый остров в нужный момент не покажется посреди бескрайнего океана.
На закате пришла Уголек и попыталась его утешить.
- Ты боишься? - спросила она.
- Немножко, - признался он. - Эта скотина хочет заставить меня сплясать на веревке.
- Я тебя предупреждала. Этот боров - настоящий убийца. Весь вечер он искал трюфели у меня между ног, а теперь храпит, как буйвол. Ненавижу его!
- Но если все его так ненавидят, то почему бы не сговориться и не вышвырнуть его в море?
- Потому что он капитан. А капитан на португальском корабле - все равно что бог.
- Понятно... А как насчет шлюпок? Нельзя ли выкрасть одну и выйти на ней в море?
- Они все прикованы, а ключи - у него. Все оружие он также хранит у себя, его каюта - настоящая пороховая бочка, и он клянется, что, стоит ему заметить малейшие признаки бунта, корабль тут же взлетит на воздух, - девушка сморщила широкий нос в обаятельной гримаске. - Думаю, он и впрямь способен это сделать. Его ничего не волнует, кроме корабля, и чужие жизни для него - пустое место.
- Так что мы можем сделать?
- Ничего, - безнадежно ответила она. - Можем лишь молиться Богу, чтобы он помог найти выход.
- Ради меня Бог и свечку не зажжет, - посетовал канарец. - Если сам не пошевелюсь, то мне крышка... - Он обернулся и пристально посмотрел на африканку. - Ты правда решила покинуть судно и изменить жизнь?
- Да разве это жизнь? И изменить я ее едва ли могу, - заметила та. - Так что я готова сбежать.
Сьенфуэгос взглянул на нее и пришел к твердому убеждению, что Уголек говорит правду. Он почесал бороду и в конце концов заявил:
- В таком случае давай найдем способ сойти на берег.
- Скорее нам удастся вытряхнуть черепаху из панциря, - заметила негритянка. - Корабль - его крепость, а море - союзник. Ты посмотри на команду! Все худеют, а он жиреет! Все тоскуют, впадая в отчаяние, а он доволен и счастлив; все выглядят полумертвыми, а он - живее всех живых. А потому он заинтересован в том, чтобы так оно оставалось и впредь, и ни за что не допустит перемен.
- Но я вовсе не собираюсь провести всю жизнь на борту этого водоплавающего свинарника, питаясь червивыми галетами и рискуя в любую минуту оказаться на виселице.
- Ты думаешь, остальным этого хочется? Даже офицеры не раз просили меня придушить этого урода, когда он, пьяный и беспомощный, сунет голову мне между ног. Вот только я точно знаю, что, как только это сделаю, они тут же порвут меня на части. Все его ненавидят, но ни у кого не поднимется рука, чтобы его убить.
- Ну так я это сделаю! - пообещал канарец. - С твоей помощью или без, но я откручу ему башку.
Три дня спустя "Сан-Бенто" вдруг сильно просел, затем начал слегка крениться, пока, наконец, его нос не опустился заметно ниже обычного, в результате чего ось румпеля перекосилась, и управлять кораблем стало чрезвычайно трудно даже при спокойном море и попутном ветре.
Капитан Эв немедленно приказал помощнику спуститься в трюм и осмотреть корпус, и тот вскоре вернулся с плохими новостями. Оказалось, что по левому борту корабль дал течь, в трюм просочилась вода, и поскольку корабль бы разделен на несколько отсеков, затопленная часть привела к нарушению равновесия.
- Так в чем дело? - рявкнул омерзительный толстяк. - Немедленно откачать воду и устранить неполадки!
Однако ближе к вечеру пришел плотник и сообщил, что проблема намного серьезнее, чем казалось на первый взгляд, поскольку корабль дал течь не в одном, а сразу в нескольких местах, и теперь вода в любую минуту может хлынуть в трюм, а доски обшивки левого борта ниже ватерлинии оказались какими-то рыхлыми и словно изъеденными червями.
- Быть того не может! - выпалил капитан Ботейро, даже перестав на миг чесать свое раздутое яйцо, "Сан-Бенто" построен из лучшего мантейгашского дуба, и не бывало ни единого случая, чтобы этот дуб тронула гниль.
- Может быть, вы и правы, капитан, - согласился перепуганный бедолага. - Вот только он сгнил.
- Это все шашень, - определил Сьенфуэгос, когда новость распространилась среди команды со скоростью лесного пожара. - Если ничего не предпринять, то скоро корабль станет похож на изъеденный мышами кусок сыра.
- Шашень? - недоверчиво повторил обескураженный боцман. - Это еще что за черт?
- Мелкая тварь, которая кишмя кишит в этих водах; своего рода морской короед. Вгрызается в корпус корабля и буравит, буравит, пока не превратит в решето. Старый Стружка, плотник с "Галантной Марии", всегда умел это вовремя обнаружить.
Услышав подобные новости, "морская корова" встревожилась, а когда ночью обнаружились новые дыры с других частях корпуса, капитан вызвал канарца и без всяких предисловий спросил:
- И что за хрень этот шашень? Откуда ты всё это выдумал?
- Это вовсе не выдумки, сеньор, - бесстрашно ответил канарец. - Это очень серьезно. Вы мне, возможно, не поверите, если я скажу, что в этих краях есть ящерицы длиной более трех метров, которые питаются людьми, и крошечные пауки, убивающие одним укусом, и невидимые глазу блохи, что заползают под ногти и за считанные часы превращают ногу в кусок гниющего мяса. Точно так же вы можете мне не верить, если я вам скажу, что чертов шашень способен за три недели превратить корабль в труху.
- Ящерицы, поедающие людей? - изумился португалец.
- Клянусь! - кивнул Сьенфуэгос. - Однажды с полсотни этих тварей всю ночь продержали меня на дереве. Представьте, шел я себе спокойно вброд через озеро, и вдруг...
Рассказ о путешествии по сельве, встрече с кайманами и о том, как его спас дружелюбный туземец и научил выживать во враждебных джунглях, оказался таким искренним и завораживающим, что толстяк не мог не признать, что подобное не выдумаешь, да еще с такими подробностями.
- Вот черт! - проворчал он под конец. - Никогда бы не подумал, что этот мир так отличается от нашего. А впрочем, когда я плавал к берегам Африки, то тоже слышал о подобных огромных ящерицах, но всегда считал, что это глупые негритянские выдумки.
- Но это правда, сеньор, - ответил канарец. - Как правда и то, что мы можем потерять корабль, если не примем мер.
- А какие средства использовал Стружка против этого шашня?
- Мазал корпус рыбьим клеем, вот только не уверен, что это поможет...
Грузный капитан Эв снова снял берет и принялся давить вшей; казалось, он напрочь забыл про канарца, который по-прежнему выжидал, делая вид, будто его совершенно не касается решение капитана относительно судьбы корабля.
В конце концов, убедившись, что капитан погрузился в глубокие раздумья и совершенно забыл обо всем остальном, Сьенфуэгос выбежал из каюты и присоединился к Угольку, ожидающей его на баке.
- Ну что? - спросила девушка.
- Возможно, я ошибаюсь, но похоже, мы срочно начнем искать тихий пляж, где могли бы причалить и починить корабль.
- Дыры продолжают расти?
- Перестань пока этим заниматься. Если тебя раскроют, весь наш план пойдет коту под хвост, нас обоих повесят. Сейчас мы можем лишь ждать.
- Жаль! - вздохнула негритянка. - Это так весело - превращать корабль в решето.
- Если ты в этом преуспеешь, мы утонем.
- Думаешь, меня это волнует? - честно ответила девушка. - Много ночей я сидела здесь после того, как провела весь вечер с этой мерзкой свиньей, и ощущала прыгающих по телу вшей или его вонь на коже, и мне безумно хотелось броситься за борт и утонуть, лишь бы снова стать чистой. Смерть - не самое худшее, что может произойти на борту этого корабля, но в детстве мне говорили, что самоубийцы будут вечно мучиться в колодце со змеями, вползающими во все отверстия тела, и мысль об этом меня удерживала.
- Это что же, у негров такой ад: яма, полная змей?
- У дагомейцев - да, - серьезно ответила девушка. - Мой народ поклоняется змеям, он знает их, как никто другой, может приготовить из их яда любое лекарство или смертоносное зелье. Да, мы обожествляем змей, но при этом считаем их самыми страшными демонами.