Крупная банда басмачей прорвалась через границу и захватила дорогу на Хорог. Нужно было доставить срочное донесение. Вызвался это сделать молодой чабан Кадыр-заде. На бурдюках он плыл всю ночь по бурному Пянджу, скрываясь от рыскавших по дороге и берегу басмачей. Донесение было доставлено вовремя. Когда Кадыра спросили, какую он хочет награду, он ответил: "Сделайте меня милиционером". Его наградили именным оружием и взяли в один из отрядов, боровшихся с басмачами, позже перевели в войска НКВД. Долгий путь прошел он от рядового милиционера до раиса - председателя колхоза!
Все, кто рассказывал эту историю, добавляли, что после ледяной ванны Кадыр-заде даже насморком не болел.
Но то было в молодости, а сейчас раису далеко за шестьдесят…
- Товарищ капитан, сигнал! - раздался громкий голос дежурного.
Цепляясь за выступы глыбы, капитан бросился к телефону в комнату службы.
Докладывал один из солдат, сидевший в секрете у реки. У самой воды он обнаружил следы копыт архара. Солдат не мог определить, архар здесь прошел или то были ухищрения нарушителя, привязавшего к сапогам копыта.
Оставив за себя дежурного, капитан спустился с отвесной скалы в долину Пянджа. Ни перетащить своего Орлика через глыбу, завалившую тропу, ни спустить его вниз с площадки, на которой стояла застава, было нельзя. Конь не может лазать по скалам, как человек. Приходилось добираться пешком.
Только у дозорной тропы Харламов встретил наряд и взял коня у одного из солдат, а солдата отправил в помощь дежурному на заставу.
Проверив обнаруженный у реки след и убедившись, что это след копыт архара, Харламов и сопровождавший его пограничник объехали вдоль реки почти весь участок. Отсюда, из ущелья, был хорошо виден на запорошенном снегом Каргуше след лавины. Будто гигантской метлой смело вниз знакомые выступы и камни: хоть на салазках катайся, проедешь - не зацепишься.
Рядом с маленькими домиками заставы возвышалась глыба, завалившая тропу. Конные наряды не могли теперь вернуться домой и поставить лошадей в стойла. Сено и овес надо будет спускать на веревках вниз, так же доставлять и бачки с пищей для солдат. Воду поднимать наверх в каких-то закрытых емкостях, может быть, в бурдюках: в ведрах расплещется и сами ведра обобьются о камни. Придется по-новому налаживать жизнь на заставе. И все это не должно мешать основному - охране границы.
Как поступит лазутчик, увидев, что произошел обвал? Побоится ли идти или, наоборот, решит, что, пока солдаты расчищают завал, наблюдение будет ослаблено?
Капитан решил посмотреть, как идут дела у раиса Кадыр-заде.
Он уже повернул к Пянджу, когда за камнями раздался пронзительный мальчишеский крик: "Стой, тебе говорят. Куда ты пошел?!"
Выехав из-за нагромождения скал, капитан увидел сидевшего верхом на ослике черного и вертлявого, как чертенок, мальчишку-таджика. Это был внук раиса Кадыр-заде - Бартанг.
- Я знаю, кто ты, - остановив, наконец, ослика и запрокинув голову, чтобы рассмотреть Харламова, заявил мальчишка. - Ты начальник заставы рафик Харлам.
- Это здесь каждый знает, - ответил Харламов. - А ты что здесь делаешь?
- Дедушка и дядя Рахмат кузнице дрова заготовляют, я им обед везу.
- Какой кузнице? - удивился капитан.
- А вашей, Каргушу.
Наверно, Бартанг говорил о двустишии Федоренко.
- Ты знаешь эти стихи?
- У нас их в первом классе знают, - независимо ответил Бартанг. - А я уже в третьем.
- А ну-ка скажи.
- Отвези на своем коне к дедушке, тогда скажу, - потребовал Бартанг.
Посадив Бартанга в седло, Харламов направил коня к Пянджу.
По пояс в бурлящей воде работали четыре таджика - целая бригада. Острыми узкими топорами на длинных ручках они разделывали причаленное веревками к берегу дерево, выволакивая на камни обрубленные ветки и куски ствола. Работой руководил старый раис.
- Эй-ей! - завопил во все горло Бартанг, чтобы его увидели все.
- Эй-ей, Бартанг, - оглянувшись, откликнулся Кадыр-заде, - смотри, как высоко ты сидишь, совсем как начальник.
- Салам, - приветствовал таджиков Харламов. - Хорошего вы нарушителя поймали!
Увидев, что на него больше не обращают внимания, Бартанг стал бросать в воду камни и выкрикивать:
- Каргуш! Каргуш! Ты кузница людей!
Куешь ты мужество природою своей!
- Послушай, Кадыр-заде, - обратился удивленный Харламов к старому раису. - Ты, что ли, внука этим словам научил?
- Зачем я? - ответил Кадыр. - У нас их все знают. Камень был на горе, упал - и нет его. Слово из одного сердца в другое переходит - вечно живет.
Только утром следующего дня Харламов вернулся на заставу. Приехал он ненадолго, лишь переодеться: на участке заставы по-прежнему ждали контрабандиста.
Поднявшись к площадке, капитан увидел за кухней целую груду свежих дров. Кадыр-заде и Рахмат аккуратно укладывали их в поленницу. Односельчане, помогавшие им, уже ушли.
Харламов перевел взгляд на покрытые ссадинами и кровоподтеками руки Рахмата, на его изодранную одежду. Нелегко далась молодому таджику заготовка дров. Утомлен был и старый председатель.
- Раис Кадыр-заде, - сказал капитан, - большое дело вы сделали, спасибо вам от всей заставы. Какую хотите награду?
- Пусть Рахмат скажет, - ответил Кадыр.
- Рафик Харлам! - воскликнул Рахмат, подняв на него темные горячие глаза. - Никакой награды не надо! Подари зеленую фуражку! До самой смерти беречь буду!
НАРУШИТЕЛЬ
- В такой туман смотреть да смотреть: погода для нарушителей, как по заказу, - выходя из казармы, проговорил кряжистый и рассудительный солдат второго года службы со странной фамилией Туз.
Олейник промолчал. Он знал, что в наряд пошли сегодня все. Даже его, только четыре дня назад прибывшего на заставу, послали с Тузом в дозор помогать старшине Артамонову.
На учебном пункте Олейнику приходилось бывать на посту и в такой вот плотный, непроницаемый туман, но то было на учебном пункте, а здесь настоящая граница, ухо надо держать востро.
Во дворе заставы не было видно даже стоявшего неподалеку домика столовой. Смутно маячил журавль колодца. Сторожевая вышка, расставив на квадратной площадке у самой казармы бревенчатые опоры, пропадала в белесоватой мгле, словно поднималась за облака.
Смахнув росинки, выступившие на холодном стволе автомата, Олейник только и сказал:
- Не пропустить бы кого.
- На то мы и вышли в наряд на охрану Государственной границы, - ответил Туз, - в дождь да в туман все нарушения и бывают. Да вот в прошлом году на соседнем участке, когда нарушителя взяли? В туман! Ладно, в наряде опытные люди были.
- Тихо-то как, и море не шумит! - прислушиваясь, заметил Олейник.
- Тихо-то оно тихо, да и нарушители тихо ходят, на собаку только и надежа, - отозвался Туз. - Ну ладно. У вас-то все в порядке? Ну-ка проверю. Так… Запасная обойма есть. Концы - связывать нарушителя - с собой. Да! Вот еще что: портянки хорошо намотали? Ну-ка покажите! Если нарушителя будем преследовать, да портянка собьется - пиши пропало, далеко не убежишь.
Олейник покорно сел на камень и снял сапоги, показывая, как намотаны портянки. На целый час раньше разбудил его Туз, и Олейник не возражал, потому что Туз назначен был старшим наряда. Правда, Олейник догадывался, что старшим Туза стали посылать недавно. Но раз он солдат второго года службы и от души старается, чтобы их застава была самой лучшей, за это можно простить ему поучительный тон.
Покачивая широкими плечами и не менее широким корпусом, как-то значительно упираясь каблуками в землю, Туз прошел по двору заставы к собачьим будкам и отвязал своего Аякса.
Вытянув лапы, пес вильнул хвостом и, встряхнувшись, бросился хозяину на грудь, норовя лизнуть в лицо.
- Фу, Аякс! - остановил его Туз, - но на лице старшого так и осталась довольная улыбка.
- Вот, товарищ Олейник, - сказал он, - наш инструктор службы собак старшина Артамонов считает, что пограничник без собаки вроде и не пограничник. Ну вы ничего, года полтора послужите, может, и у вас будет свой Аякс…
Закружившись вокруг хозяина, собака сразу же стала нюхать следы, время от времени поднимая голову, улавливая слабое движение напитанного сыростью воздуха. От мелких капелек влаги, осевшей на шерсти, Аякс казался серебристым.
- Вишь, и туман ему не мешает, - продолжал Туз, - анализатор у него и в туман работает. Анализатор значит собачий нос, - добавил он. - Фу, Аякс, ко мне! А с собакой положено ходить так, чтобы с одного слова рядом шла.
Олейник и сам отлично знал, что анализатором называется собачий нос и что собаке положено ходить рядом с вожатым, однако и на этот раз промолчал, со вниманием слушая Туза, глядя в его широкое лицо, на котором было написано сознание важности предстоящего выхода в наряд.
Олейник слышал от сверхсрочников и старослужащих, что нарушения бывают не так уж часто. Но сейчас вкралась тревога: а вдруг как раз сегодня что-нибудь и случится?
- Между прочим, - сказал Туз, - когда в наряд идете, приказ на охрану границы надо не так просто повторять, вроде как стихи читаешь, а в самый смысл вникать. И когда по заданному участку идете или там в секрете, не мешает про себя помнить, кто ты есть и зачем на границу пришел.