- Поберегись, Марк! Если не хочешь неприятностей, тебе не следует покидать Рагз ради венского двора!
- Не беспокойся! Я любезно отклонил приглашение. Больше никаких портретов! Тем более только что я закончил последний.
- Конечно же ее?…
- Ее… клянусь Богом, это не худшее из того, что я создал.
- Как знать,- усомнился я,- когда художник влюблен в модель…
- Посмотришь! - перебил меня Марк.- Когда прелестная девушка мне позировала, я глаз от нее не мог оторвать. Но Мира держалась чересчур строго. Она во мне видела не жениха, а художника, и вела себя соответственно. Сколько страсти я вложил в этот портрет! Порой мне казалось, что изображение оживает. Моя Мира как Галатея…
- Успокойся, Пигмалион! Расскажи-ка мне лучше, как ты познакомился с семейством Родерихов.
- В Рагзе передо мной открылись двери многих гостиных,- начал Марк,- аристократические круги охотно принимали меня. Я с головой окунулся в светские удовольствия. Там мы вновь повстречались с капитаном Хараланом.
- Ты его знал раньше?…
- Да, мы пересекались с ним в Пеште. Он достойный офицер с прекрасным будущим. И человек обаятельный и любезный… В былые времена он, пожалуй, мог стать героем в отрядах Матиаша Корвина. Мы виделись почти ежедневно, и наши отношения незаметно переросли в тесную дружбу. Он пожелал представить меня своей семье, и я согласился тем более охотно, что уже видел Миру на нескольких приемах и…
- И,- подхватил я,- поскольку сестричка оказалась не менее очаровательной, чем ее брат, твои визиты в гостиную доктора Родериха участились…
- Ты прав, милый Анри, вот уже три месяца, как все вечера я провожу у них. Как же я ее люблю!
- Оно и видно. Я доволен, что ты породнишься с этой почтенной семьей…
- Самой почтенной в Рагзе,- добавил Марк.- Доктор Родерих очень хороший врач. Его здесь все уважают. Он такой славный! Вполне достойный быть отцом…
- Своей дочери,- подтрунивал я,- как и мадам Родерих, безусловно, не менее достойна быть ее матерью.
- О! Это чудная женщина!- воскликнул Марк.- Ее обожают все домашние, она истинная христианка, добрая, отзывчивая, деликатная…
- Само совершенство, что и говорить! И она станет лучшей тещей во всей Франции, не правда ли, Марк?
- Смейся, смейся… Но между прочим, Анри, в Венгрии сохранились довольно строгие нравы, семья еще патриархальна…
- Ну, будущий патриарх,- я продолжал подшучивать,- отважный соперник Мафусаила, Ноя, Авраама, Исаака, Иакова! В твоей истории, братишка, нет ничего необычного. Благодаря капитану Харалану ты стал своим в этой семье, тебе оказали наилучший прием, что нисколько меня не удивляет… Общаясь с мадемуазель Мирой, ты не мог не плениться ее красотой и нравственными достоинствами…
- Ты как в воду глядишь, братец!…
- И они никогда не изгладятся ни в твоем сердце, ни в твоей живописи,- продолжал я.
- Слегка напыщенно, но справедливо, дорогой Анри!
- Согласен. В заключение добавлю, что как Марка Видаля не могла не тронуть грация мадемуазель Миры Родерих, так и мадемуазель Миру Родерих не могло не тронуть…
- Я не говорил этого, Анри! - запротестовал влюбленный юноша.
- Это я говорю из любви к точности. Когда месье и мадам Родерихи заметили, что произошло, то не слишком огорчились. Капитану Харалану тайна Марка пришлась по сердцу. Он поговорил с родителями, те потолковали с дочерью. Итак, Марк Видаль сделал официальное предложение, оно было принято. И роман этот завершится точно так же, как и множество других в подобном роде…
- Ошибаешься,- обиделся Марк,- это лишь начало…
- Не сердись, милый! Я шучу,- утешил я его.- Когда же свадьба?
- Ждали тебя. Я полагаю, ты скажешь доктору, что времени у инженера в обрез и оно крайне драгоценно. Твоя задержка в Рагзе грозит нарушением в работе Солнечной системы, не подчиненной более твоим научным расчетам.
- Ты хочешь сказать, что я несу ответственность за все землетрясения, наводнения, морские приливы и прочие катаклизмы? А посему нельзя откладывать дело в долгий ящик? Хорошо, Марк, именно так я и скажу! А поскольку мои научные расчеты отнюдь не так необходимы для поддержки мирового порядка, то я смогу провести целый месяц с вами.
- Вот здорово! - как мальчишка, завопил жених.
- Каковы же твои планы? Не собираетесь ли вы в свадебное путешествие?
- Пока не знаю,- ответил Марк,- на сегодня, кроме свадьбы, для меня ничего не существует.
- Прошлого уже нет,- воскликнул я,- будущего еще нет, есть только настоящее! Ты помнишь итальянскую песенку на эту тему? Ее распевают все влюбленные под звездным небом.
Так мы балагурили до обеда. Потом закурили по толстой сигаре и пошли прогуляться по набережной Дуная. Во время недолгой прогулки я слышал от Марка только: "Мира! Мира! Мира!"
Уж не помню, какое словечко воскресило во мне смутную тревогу. Ничто даже не намекало на препятствие в романе брата. Либо Марк не опасался соперника, либо не знал о нем. Но соперник-то существовал! Сын Отто Шторица сватался к Мире Родерих. Неудивительно: девушка - красавица, да еще с богатым приданым.
Вспоминалась угроза, прозвучавшая в моих ушах на борту "Доротеи". Я понимал, что стал жертвой галлюцинации. Но если допустить, что эту фразу произнес человек, какой вывод следовало извлечь из этого факта? Голос явно принадлежал отвратительному немцу. Но это абсурд - ведь наглец покинул корабль в Вуковаре!
Я счел нужным передать брату слова парижского начальника полиции о Вильгельме Шторице. Марк небрежно отмахнулся.
- Да, Харалан упоминал о каком-то типе. Кажется, это сын Отто Шторица, у которого в Германии репутация колдуна, впрочем незаслуженная, так как в действительности он настоящий ученый, автор серьезных открытий в области химии и физики. Но предложение не было принято.
- Еще до того, как они дали согласие на твое?…
- Месяца за четыре-пять, если я не ошибаюсь,- ответил брат.
- Оба факта никак не связаны между собой?
- Абсолютно никакой связи.
- А мадемуазель Мира знала о том, что Вильгельм Шториц претендовал на честь стать ее женихом, как поется в одной песенке?
- Право, не знаю!
- А впоследствии он не предпринимал демарша?
- Никогда! Ведь шансы его равны нулю.
- Почему же? Из-за дурной репутации?
- Нет. Вильгельм Шториц большой оригинал, его существование окутано тайной, он ведет уединенный образ жизни…
- Он живет в Рагзе?
- Да, в особняке на бульваре Текей. Его считают чудаком, вот и все. Кроме того, он немец, и этого достаточно для отказа, потому что венгры не любят эту породу.
- Ты видел его? - допытывался я.
- Однажды в музее Харалан показал его издали. Тот, по-видимому, нас не заметил.
- А сейчас он где?
- Не могу точно сказать, Анри, знаю только, что недели две-три его не видели.
- Лучше бы он совсем уехал из Рагза! - в сердцах сказал я.
- Оставь! - с досадой бросил Марк.- Если когда-нибудь и появится мадам Шториц, то это наверняка будет не Мира Родерих, потому что…
- Потому что она станет мадам Видаль!
Мы прошли по набережной до корабельного моста, соединявшего венгерский берег с сербским. Я намеренно продлил нашу прогулку. У меня возникло ощущение, что за нами кто-то следит. И я решил удостовериться в своем предположении.
Мы задержались на мосту, любуясь великой рекой, отражавшей ясную ночь с мириадами звезд, похожих на рыбок с золотыми плавниками и блестящей чешуей. Я незаметно внимательно оглядел набережную, откуда мы только что свернули на мост. Невдалеке темнел силуэт немолодого мужчины среднего роста.