29
Казанцев быстро нашёл место, где стояла его часть и дорогу, по которой он уходил от преследования врага. А дальше началась путаница.
Лес всюду был одинаков. Высоченные сосны с наполовину голыми стволами, между которыми то тут, то там – тоненькие, не так давно посаженные, берёзки. И бесконечные окопы, а также поросшие мхом воронки от снарядов как напоминание о прицельной работе вражеских артиллеристов.
Что здесь можно найти?
Только гильзы и шрапнель…
– Значит так, – наконец набрался смелости Павел Алексеевич. – Вы были правы. Я – один из тех, кто принимал непосредственное участие в захоронении полковой казны.
– Я это давно понял…
– О ситуации было доложено высшему руководству страны, и оно приняло решение создать поисковую группу, в которую включены и вы. Пришло время вернуть народу его достояние.
– Правильное решение. Советская власть остро нуждается в деньгах. За них на моей родной земле возведут школы и больницы, купят сельскохозяйственные машины для облегчения труда простых землепашцев.
– А ты, оказывается, ещё и философ!
– Есть такой грех… В каком направлении вы двигались?
– Строго на юг.
– А теперь? Направо, налево или прямо? – спросил Ковальчук, остановившись у развилки дорог, хотя точно знал, по какой из них последовали тогда казаки.
– Точно не скажу, – тяжело вздохнул Казанцев, поражённый собственной неспособностью воспроизвести те давние события. – Скорее всего прямо…
"А надо – направо!" – в мыслях ухмыльнулся Иван, а вслух спросил:
– И сколько минут скакали лесом?
– Пять-семь, не более.
– С какой скоростью?
– Пешего хода… Впереди шёл воз с сундуком, так что перейти на рысь или галоп мы не могли…
– Понятно.
– Там были рвы. Канавы. И слева, и справа.
– Здесь они повсюду…
– Воронка… Мы её забросали землёй, но не до конца!
– Мы – это кто? – ухватился Ковальчук.
– Не всё ли равно? – горячо возмутился Казанцев. – Остальные давно мертвы.
– Понял… Вот, вы говорите, воронка… А вы знаете, сколько их здесь?
– Я не считал!
– Сотни, а может быть, и тысячи.
– Я посадил там молодую берёзку… Вот такую, – Павел Алексеевич провёл рукой по груди.
– Помилуйте… Четверть века позади! Теперь это не берёзка – берёзище! Десяти метров высотой.
– И что нам делать?
– Прекращать поиски… Доложим Белоцерковскому…
– Я сам доложу. Кому следует, ясно?
– Так точно, товарищ капитан!
30
В середине апреля на Волынскую землю наконец-то пришло долгожданное тепло.
Вода в Стоходе прогреться, конечно же, ещё не успела, но Ковальчука, уже много лет начинавшего утро под ледяными струями, это не страшило.
Оглядевшись по сторонам, он разделся донага и прыгнул в воду. Головой вниз.
Опустившись под обрывистый левый берег, начал вслепую шарить по норам. Первый рак был с икрой, пришлось отпустить. Второй и третий оказались самцами. С короткими хвостами и мощными широкими клешнями. Чёрт, куда бы их положить?
– Что вы там мечетесь, как окаянный? – раздался из камышей бас Казанцева, засевшего с удочкой на деревянном помосте, сооружённом крестьянами для баб, привыкших полоскать в реке бельё.
– А, Павел Алексеевич… Доброе утро!
– Доброе… Повторяю: что вы ищите?
– Какую-то ёмкость, желательно – ведро.
– Зачем, если не секрет?
– Раки. Мы с вами сегодня будем лакомиться раками.
– О! Уважаю!
– Тогда быстрее… Вода, сами понимаете, ещё свежевата.
– Берите моё.
– Хорошо. Давайте сюда. Я буду печеровать, а вы – собирать.
– Слушаюсь!
Когда Казанцев подобрался поближе к ныряльщику, мозолистые руки Ивана с трудом удерживали чуть ли не десяток панцирных тварей, жаждущих вырваться на волю.
Ковальчук бросил их в принесённое ведро и нырнул в очередной раз. Аккуратную норку под травой посреди размывшего дно русла он заметил давно, однако проверять её с занятыми конечностями – не рискнул. И правильно!
По ладони скользнуло змеевидное тело. Налим!
Сейчас важно схватить его и придушить.
А кислород на исходе…
Ковальчук поворачивал туловище и так, и сяк, но в конце концов сумел занять удобное положение и, загнав рыбу в тупик, впиться пальцами в приплюснутую голову.
– Я думал, вы уже утонули, – равнодушно заметил Павел Алексеевич, когда над водой появилась макушка его младшего коллеги.
– Не дождётесь! – еле выдохнул Ковальчук и жестом показал Казанцеву, чтобы тот наклонил ведро поближе к воде.
Бултых!
И "недодушенный" налим заметался по замкнутому кругу.
– Что это?
– Единственная рыба семейства тресковых, которая водится в наших водоёмах…
– Ну и тварь! Килограмм – не менее… Как вы её взяли, ума не приложу?
– Кто на что учился!
– Как звать это чудовище?
– По-нашему – минёк, по-русски – налим. Слыхали?
– А как же? До войны я несколько лет служил на Севере… Там этой гадостью собак кормят.
– И зря… Вкуснее рыбы в наших реках не найти. А печень, печень!.. Пальчики оближете.
– Лучше осетринки всё равно ничего нет.
– Согласен…
– Да, кстати, Иван Иванович, вам Сабанеева читать приходилось?
– Нет. Кто это такой?
– Русский натуралист. Он путешествовал по стране, рыбачил и описывал свои приключения в путевых заметках.
– Понял.
– Недавно в Москве наконец переиздали его главный труд "Жизнь и ловля пресноводных рыб"…
– И что?
– Леонид Павлович утверждает, что раньше в здешние воды заходила даже белуга.
– Ерунда!
– Иначе бы вы её поймали?
– Ну, хотя бы слышал о такой. Всё же тонна-полторы – это вам не килограммовый налим.
– Я тоже об этом думал… В Великую войну мы одно время долго стояли на реке Икве.
– Знаю. Под Луцком она впадает в Стырь, который течет параллельно Стоходу всего в нескольких километрах от того места, где мы сейчас находимся.
– Так вот. Тамошние рыбаки называли белугой жереха. Как по мне, Сабанеев просто перепутал… Cлышал звон да не знает, где он.
– Вполне возможно, – согласился Ковальчук, переваливаясь через деревянный мосток, который он наметил в качестве конечного пункта своего утреннего развлечения.
31
– Да, Иван Иваныч, угодил – так угодил! – причмокивал Казанцев, луща хвост самого крупного представителя отряда членистоногих из числа пойманных Ковальчуком.
– Знатный спец. Настоящий мастер! – поддакивал Новгородцев, вытирая руки полотенцем, прикрывавшим на всякий случай богатую рясу. – Такой вкуснятины я давно не едал.
– Спасибо на добром слове, – довольно мурлыкал капитан.
– Стало быть, – за раколовов! Вы к нам не присоединитесь?
– Никак нет. Не употребляю. Мы уже говорили на эту тему.
– Похвально. Похвально. Ну, давайте, Павел Алексеевич. С Богом!
– С Богом, батюшка… Жаль, ехать надо… Не то б мы её всю… под корень!
– Куда торопитесь? Погостите ещё недельку-другую.
– Некогда.
– Работа?
– Ага.
– Всё детишками опекаетесь?
– Так точно.
– Богоугодное дело… Ну, значит, за молодёжь, за нашу, как говорится, смену!
– Не гоните так, Антон Иванович. Дайте отдышаться.
– Берите-берите… Когда ещё мою клюквенную пить будете?
– Не знаю. Вот Иван Иванович говорит, что всё, аллес – больше в Кашовку ни ногой!
– Это правда? – недоверчиво покосился священник.
– Опять вы, Павел Алексеевич, перекрутили мои слова, – обиженным тоном прокомментировал известие Ковальчук. – Это ему здесь нечего больше делать. Медпункт обустроен, фельдшер сам справится. Ежели чего – есть районная больница, областная… А у меня работы непочатый край!
– Значит, доктор едет, а вы остаётесь. Я правильно понял?
– Да.
– Ну, нет уж… Вместе приехали, вместе и уезжать будем! – возмущённо пробасил Казанцев.
– Лады, – согласился капитан. – Завтра и отбудем!
32
Докладывать "товарищу" Яблокову о результатах поездки решили не в управленском кабинете, а на лоне природы. Тем более что на календаре было 1 Мая – День международной солидарности трудящихся, повсеместно отмечаемый советскими гражданами на свежем воздухе под сто грамм и нехитрую закусочку.
Гуляли в лесу, под Луцком.
Руководство даже выделило для этой цели транспорт – новенький автобус ЗИС-16, только что полученный из Москвы. В нём было 27 сидячих и 12 стоячих мест, как раз по числу желающих принять участие в маёвке. А вот шофёра дядю Колю такое решение обидело до глубины души. Все пьют, а ему, как говорят на Украине, зась!
После первых трёх тостов отдыхающие разделились на "кружки по интересам". Одни гоняли мяч, другие засели за шахматную доску, а искатели сокровищ уединились в гуще леса.
– Всё. Пора сворачивать нашу деятельность, – уныло пролепетал Казанцев.
– Как ты себе это представляешь? – резонно возмутился Яблоков. – Заварил кашу – расхлёбывай! Начальство ни за что не поверит, что мы не нашли казну, и устроит допрос с пристрастием, после которого нас объявят врагами народа и отправят на Соловки.
– В лучшем случае, – добавил жару дискуссии Ковальчук, принимая навязанную ему игру.
– Что вы предлагаете? – засопел Павел Алексеевич.
– Есть у меня на примете один потомственный ведьмак. Ясновидец и лозоходец, – вытер пот с чела Сергей Эдуардович. – Сейчас он, кстати, содержится под стражей. Предоставим ему возможность искупить вину?
– Пускай попробует. Ведь это наш последний шанс…