Он умолк с явным расчетом, что его станут расспрашивать. Но мы молчали. Убедившись, что фраза "Очень жаль!" не произвела того впечатления, на которое он рассчитывал, Угрюмый продолжал свою мысль:
- Я бы очень хотел притащить вам письма оберстлейтенанта Путкамера.
- Письма! - усмехнулся я. - А мы поняли, что они хранятся в сейфе штурмбаннфюрера Земельбауэра.
- Вы правильно поняли. Но мне хочется вынуть их оттуда.
Демьян переглянулся со мной.
- Интересно! Это каким же путем?
- Я же не Булочкин, - фыркнул Угрюмый. - Если говорю, что хочу принести, значит, могу принести. Для этого нужны два часа без этих вот штучек, - и он дрыгнул ногой, закованной в браслет. - Земельбауэр, конечно, не ведает, что стряслось со мной.
- А вы уверены, что письма лежат в сейфе и ждут вас? - поинтересовался я.
Угрюмый досадливо поморщился:
- Все ясно. Вы тоже не из тех, кто любит рисковать. Что ж, есть выход: пусть моим последним днем на этом шарике будет день, когда вы откроете дверцу сейфа и возьмете в свои руки письма. А до этого дня я буду жить.
- Вот это я могу вам обещать.
Демьян встал и, мигнув мне, пошел к выходу. Я последовал за ним.
В избе Кости мы сели у стола. Демьян убрал со лба длинные пряди прямых волос и сказал:
- Чертовски соблазнительное предложение, скрывать нечего.
- Можно было бы рискнуть, хотя риск и очень велик, - заметил я. - Но взять письма просто так неинтересно.
- Да, конечно, - согласился Демьян.
- Разрешите мне обдумать хорошенько этот вопрос? - сказал я. - У меня есть кое-какие соображения.
- Только недолго думайте. Мало ли что может случиться… Сегодня Земельбауэр здесь, а завтра уедет.
- Я понимаю.
- И вот еще что. Не считаете ли вы нужным, хотя бы издали, последить за Костей и Угрюмым, когда они пойдут? Так, на всякий пожарный.
- Хорошо. Сейчас поговорю с ним.
И я в третий раз спустился под землю.
29. Гизела и Пейпер
Отдохнуть после бессонной ночи мне не удалось. Вернее, я сам пренебрег отдыхом и возможностью уснуть. Надо было продумать соображения, о которых я говорил Демьяну. Дерзкая, неожиданно возникшая мысль постепенно превращалась в план, тоже не менее дерзкий, захватывающий дух. Пока операция складывалась в мыслях, я внутренне переживал ее, волновался, радовался и огорчался. Все вместе… Сотни раз приходилось собирать и разъединять детали, примерять, отбрасывать уже найденное, заменять его новым, более удачным. А это труд. Труд, требующий умственной энергии и времени. Только к вечеру я наконец уяснил и утвердил мною же созданный план.
Успех задуманного предприятия зависел от двух людей, от двух немцев: Гизелы и Пейпера. Да, именно от них. И прежде чем я не переговорю с ними, не имеет смысла докладывать о плане Демьяну. А увидеть Гизелу и Пейпера можно только ночью, по крайней мере не раньше наступления темноты. Кроме того, мне предстоит вместе с Костей сопровождать Угрюмого до оврага. Значит, все переносится на одиннадцать-двенадцать часов ночи А пока - терпение.
В десять с минутами я оказался возле магазина, где отпускали хлеб гражданам, и увидел идущих рядом Костю и Угрюмого. Слава тебе, создатель: пока все шло гладко Через самое короткое время мы шагали уже втроем Не было ничего необычного в том, что по городу прогуливаются секретарь управы, старший полицай и сотрудник биржи труда.
- Вы для подкрепления? - спросил меня Угрюмый - Напрасно. Отдыхали бы себе. Поверьте, я сейчас предпочту оказаться у чертей на куличках, нежели с глазу на глаз с Земельбауэром.
- Можно без фамилий? - строго спросил я.
- Пожалуй, да, - ответил он, прошел некоторое время в молчании, а потом сказал: - В конечном итоге вы останетесь довольны мною. Я никогда не делаю того, чего не надо делать.
- Время покажет, - заметил Костя.
- И вот еще что, - заговорил вновь Угрюмый после длительного молчания. - В его сейфе два отделения. Между ними горизонтальная полочка. Письма лежат в нижнем, среди порнографических открыток.
Мы вступили на пешеходный мостик, перекинутый через реку, я пошли гуськом. Здесь, ниже плотины, река была узкой и немноговодной.
На заречной стороне, едва мы вошли в поселок, из темноты нас повстречали два солдата с автоматами да груди. Мы без команды остановились. Я внутренне напрягся, готовый ко всему. Костя лихо взял под козырек. Солдаты ощупали нас лучиками карманных фонарей и проверили документы у меня и Угрюмого. Костю не тронули. Один солдат сказал:
- Ин орднунг! Все в порядке!
Другой добавил:
- Кеннен геен! Можете идти!
Я, кажется, не дышал эти несколько секунд.
Когда мы отошли на приличное расстояние, Угрюмый покосился на меня и спросил:
- Что вы подумали в эту минуту?
Мерзавец! Он нутром чуял, что было у нас на душе. Я солгал:
- Не успел ничего подумать.
Угрюмый насмешливо фыркнул.
Костя вел нас по безлюдному поселку. Ни огонька, ни человеческого голоса, ни лая собаки!
Обойдя разоренный лесопильный заводик, мы спрыгнули в противотанковый ров, тянувшийся на несколько километров Сколько труда, пота, бесценного времени стоил этот ров жителям города! Все верили, что он ляжет неодолимой преградой между городом и врагом. Но ни одна гитлеровская машина не попала в западню. Немцы прорвались к Энску со стороны железной дороги.
Пройдя сотню шагов, мы увидели Русакова. Он встал с земли, отряхнулся.
- Так, полдела позади. Прощевайте, хлопцы. Шагай, господин хороший!
Мы постояли, пока Русакова и Угрюмого не скрыла тьма, и прежней дорогой отправились обратно.
Минут сорок спустя я подходил к дому Гизелы. Еще издали глаза мои приметили, что форточка закрыта: значит, Гизела у себя. Я осмотрелся, взбежал на крыльцо и постучал Тишина Видимо, спит. Постучал еще.
- Кто там? - послышался милый сердцу голос.
- Я, открой.
- Ах!
Я обнял ее в темноте и поцеловал.
- Что случилось? - испуганно спросила Гизела.
- Ровным счетом ничего. Прости, я на пять минут.
В комнате уже горел свет. Гизела запахнула легкий халатик, забралась с ногами на диван и недоверчиво посмотрела на меня. В ее глазах таился молчаливый вопрос. Я сел рядом с ней. Она спросила:
- На пять минут?
- Да, дорогая. Не больше.
- Ты знаешь, - промолвила она, - эта седая прядь придает твоему лицу трагическое выражение.
Я встал и подошел к зеркалу, стоявшему на этажерке. Прядь над самым лбом выглядела очень неестественно на фоне моей темной, без единой сединки, шевелюры. Но ничего трагического в этом не было.
- Выдумщица, - сказал я и снова водворился на диван.
Час назад меня одолевали сомнения. Казалось, что затея моя неосуществима. Но сейчас все опасения улетучились. Гизела смотрела на меня доверчиво, ободряюще.
Я кивнул на коричневый чемодан, стоявший у стены между окнами.
- Так и не удалось сбыть парадный костюм мужа?
- Могу презентовать его тебе, - сказала она и рассмеялась.
Гизела не ведала, что я задал вопрос неспроста.
- Представь себе, не откажусь, - заметил я. - Но прежде хочу подвергнуть тебя короткому допросу.
- А это страшно? - ответила Гизела с веселым лукавством. - Меня никогда не допрашивали.
- Только условие - говорить правду!
- Как под присягой! - и она подняла вверх руку со сложенными крестом пальцами.
Я поймал опускающуюся руку и приложил к губан.
- Смешной ты, - проговорила Гизела. - Вламываешься ночью к одинокой, беззащитной женщине и пугаешь ее… Ну, допрашивай же! Прошло две минуты.
- Хорошо. Скажи: в каком отделе работал твой муж?
Гизела задумалась на минуту и сказала, что Себастьян Андреас служил в реферате четыре-а-два, в отделе четыре-а. Рефератом руководит и сейчас штурмбаннфюрер СС Фогт, а отделом - оберштурмбаннфюрер СС Панцигер.
- Земельбауэр знал твоего мужа?
Гизела сделала отрицательный жест.
- Но слышал о нем?
- О да!
- А Панцигера Земельбауэр знает?
- Только по фамилии. Дело в том, что Земельбауэр попал сюда из Кенигсберга. В Берлине он не служил.
Пока все шло лучше, чем я предполагал.
- Еще вопрос. Ты была в квартире Земельбауэра?
- Да. И не раз.
- У него есть сейф?
Гизела вздрогнула.
- Сейф? Да, конечно. - Гизела так посмотрела на меня, будто хотела заглянуть в самую душу, и с тревогой спросила: - Что ты задумал? Он же начальник гестапо! У него во дворе караул. Часовой в прихожей. Еще денщик. Еще повар. Все вооружены.
Пришла моя очередь рассмеяться:
- Ты подумала, что я собираюсь совершить налет на дом начальника гестапо?
Гизела кивнула и закусила нижнюю губу.
- Нет, дорогая, у меня и в мыслях этого нет. Просто надо проверить кое-какие сведения.
- Это правда?
- Клянусь прахом дорогих моему сердцу предков, - сказал я и встал. - Вот и весь допрос. Ты не сердись, что я побеспокоил тебя. Мы, возможно, вернемся еще к этому. А теперь просьба: побереги костюм мужа. Он понадобится, но не мне лично.
На лицо Гизелы вновь легла тень.
- Я подумаю, - сказала она, но сказала это так, что я уже не сомневался в положительном решении. - Ты уже уходишь?
- Да, бегу. Ведь я не отдыхал со вчерашнего дня.
Гизела проводила меня, немного озадаченная и взволнованная. Спать спокойно она уже не будет.
Я вышел и быстро зашагал в противоположный конец города. Мне надо было еще повидать Пейпера.