- А теперь прекращай плакать, ладно? Он снова прислал тебе стихи Петрарки, и, если хочешь, я сейчас сбегаю к Мэтту, смотрителю порта, и заставлю его перевести для тебя.
Плакать она не перестала, но улыбнулась сквозь слезы.
- Прочти мне, пожалуйста. Думаю, что перевести я могу и сама.
- Ты, Фенни? С каких это пор ты понимаешь итальянский? Она пожала плечами.
- Мне ведь нечего особо делать. Все эти месяцы я снова и снова сравнивала строки с переводом и записывала каждое слово на листок. И в какой-то момент начала понимать.
- Pace non trovo, - недоверчиво прочел Сильвестр.
- Не обрести мне мира.
- Et non ò da far guerra.
- И у меня нет средств на то, чтобы вести войну.
- E temo, et spero; et ardo, et son un ghiaccio.
- Я боюсь и надеюсь; я горю и превращаюсь в кусок льда.
- Et volo sopra 'l cielo, et giaccio in terra.
- Я лечу по небу и лежу на земле.
- Et nulla stringo, et tutto 'l mondo abbraccio.
- Я ничего не понимаю и обнимаю весь мир.
- Ты гений, Фенелла.
- Ах, нет. Просто девушка, у которой много времени.
- Я не понимаю, почему за все это время он не прислал тебе ничего по-английски, - произнес Сильвестр.
- Потому что я очень хотела выучить это, - ответила Фенелла, вытирая глаза и щеки.
- Итальянский?
Она кивнула.
"Он любит ее, - подумал Сильвестр. - Он способен любить женщину - мой друг Энтони, у которого в голове одни только корабли".
- Если хочешь, я поеду с тобой в Лондон, - произнес он. - Не сразу, а как только нам поставят те две баржи.
Фенелла покачала головой.
- Нет, милый мой Сильвестр. Пока тетушка не оторвала тебе голову окончательно, я хотела бы сидеть здесь и ждать.
- Здесь твое место, - произнес Сильвестр. - Твое убежище - когда бы оно тебе ни понадобилось.
- Я испытываю настоящее облегчение, поскольку боюсь, что останусь тут надолго.
Оба рассмеялись.
- Ты голодна? - спросил он. - Давай посмотрим, можно ли еще есть тот паштет, который Карлос не остужает уже несколько часов?
Фенелла кивнула и взяла его за руку.
Через три дня приехал Энтони.
8
Фенелла
Портсмут, сентябрь 1524 года
Глушь, в которой они прежде бродили, словно звери, теперь, казалось, была полностью обнесена стеной:, а по пути то и дело появлялись новые ямы. После победоносного марша по Франции король вышел из войны и заключил помолвку своей единственной дочери Марии с габсбургским императором Карлом. Папа оценил твердость, с которой английский король отнесся к реформаторам Церкви, и Франциск, король Франции, осознал, что с Генрихом Английским не шутят. Так что Генрих уверенно сидел в седле, но при этом продолжал превращать свой портовый город Портсмут в крепость.
Возможно, уже не осталось ни одной лужайки, на которой они могли бы посидеть, что, впрочем, было даже к лучшему. Фенелла не была уверена, сможет ли выносить тишину, когда прошло столько времени.
Ива еще стояла. И черешня тоже. Наверное, моросящий дождь разогнал рабочих. У канала было тихо. За ивовыми ветвями сидел Энтони и ел малину.
Он прислал ей всего одно слово, и она сразу же примчалась.
А теперь остановилась и принялась рассматривать его. Возможно, он был единственным человеком в мире, который умел есть малину, не брызнув ни капельки на белоснежную рубашку. Он ел так же, как натягивал лук и как макал паклю в смолу, чтобы проконопатить судно: с подчеркнутым равнодушием, не сосредоточиваясь, но с абсолютной точностью. Он даже подбородок не испачкал, и пальцы его были чисты, хоть он их и не облизывал.
Фенелла глубоко вдохнула, так что заболели легкие. На нее накатила волна благодарности, поскольку мир вернул его ей - целого, невредимого, свежевыбритого и с безупречно постриженными волосами. Она ужасно боялась, что его душа пострадает, но, похоже, этого не случилось. Казалось, он спит и ест одновременно, но уши его никогда не спали. Он поднял голову, увидел ее, убрал волосы со лба и усмехнулся.
- Фенхель Клэпхем.
Фенелла побежала.
Она спрашивала себя, вспомнит ли ее тело спустя столько времени, что оно любит его. Ее тело сочло, что вопрос дурацкий. Энтони сидел, скрестив ноги, и на бегу она смотрела на внутреннюю сторону его бедер, вокруг которых натянулась ткань брюк.
Она рассмеялась, споткнулась и растянулась во весь рост. Блузка порвалась на плече, она оцарапалась о корень дерева.
Сама себе она казалась смешной. Два года она только и делала, что ждала, а теперь испортила всю торжественность момента. Но поскольку он вернулся, это уже не имело значения.
- Фенхель, - с непривычной нежностью произнес он, и с такой же нежностью его руки подняли ее. "Те, кто считает его некрасивым, не знают его рук", - подумала она. От его прикосновения задрожала спина, выгнулась ему навстречу. Хотелось вздохнуть.
Он осторожно поправил порванную ткань у нее на плече, осмотрел рану. Так же ловко и уверенно, как ел малину, вытащил сосновые иголки и комочки земли из ссадины. Фенелла наблюдала за его руками, ей хотелось наброситься на него: "Хватит возиться с раной! Примени свое чудесное волшебство ко всему моему телу".
- Очень больно?
Она тосковала по его глазам и иногда ночами опасалась, что, когда он вернется, они погаснут, как в тот день, когда городская стража вышвырнула его из темницы. Но глаза Энтони сверкали, и у нее по коже забегали мурашки.
- Нет, мне совсем не больно.
- Это нужно вычистить, Фенхель, - произнес он, склонил голову и принялся дюйм за дюймом целовать ее плечо. Его губы и язык оказались мягкими, словно перышки, и разогнали по телу еще больше мурашек. Она вдруг протянула руки, дотронулась до талии, жадно коснулась упругого живота и принялась щекотать.
Он тут же отпустил ее плечо, издал сдавленный звук и попытался вырваться. Фенелла разучилась, но многолетний опыт взял свое. Этот парень, будучи воплощением силы, становился в ее руках податливым, как воск, а потому позволил повалить себя в мокрую от дождя траву и теперь извивался, словно рыба, чтобы уйти от ее пальцев. Она не отставала, вытащила рубашку у него из-за пояса и стала щекотать гладкую обнаженную кожу.
- Прекрати, - простонал он.
- Только когда попросишь пощады.
- Ни за что.
Она снова защекотала.
Он хватал ртом воздух, сворачивался калачиком, но она все равно добиралась до талии и, щекоча, заставляла выгибаться снова и снова.
- Довольно!
- Нет! Тебе два года было слишком хорошо, так что теперь получишь тройную порцию.
- Давай договоримся, Фенхель.
- Ничего подобного. Либо моли, либо страдай.
Чтобы защититься, он мог бы перевернуться на живот, но не сделал этого, а в какой-то момент перестал сопротивляться, да так и лежал, издавая нечто среднее между жалобными и смеющимися звуками. Фенелла увидела, что на лбу у него выступил пот, и отпустила. Она легла рядом и устроилась в его объятиях.
Тяжело дыша, он повернулся к ней лицом.
- И тебя с добрым утром, Фенхель.
Она посмотрела на него, взглядом лаская каждую черточку его лица. Узкую морщинку на лбу, постоянно пытавшуюся о чем-то спросить, брови, ресницы, скулы. Нос у него был тонким, с постоянно трепещущими ноздрями, а губы красно-коричневыми. Он всегда нравился ей больше, чем она способна была выразить словами, но никогда так, как сейчас. Дождь наконец прекратился.
- Задумалась о том, злишься ли на меня? - спросил он. - Мне кажется, что не стоит, особенно после того, как ты жестоко наказала меня, а я этого совершенно не заслужил.
- Не заслужил? - Она с трудом сдерживалась, чтобы не засмеяться, не зашептать, не поцеловать.
- Я вернул ту штуку, которой у меня нет. Так, как ты и велела. - Он взял ее руку и положил себе на грудь. Сквозь ребра сердце гулко билось в подставленную ладонь. Ее собственное сердце колотилось с еще большей силой, будто пыталось заглушить его.
- Я ничего не чувствую, - нисколько не смутившись, солгала она. - Только то, что с недавних пор ты шьешь себе сорочки из непозволительно дорогого сукна.
- Фенхель! - Если бы это был Сильвестр, то его лицо залилось бы краской. А Энтони был загорелым, словно пират, и покраснел внутри.
Фенелла расхохоталась, ловко развязала ленту у себя на шее и положила его руку на теплую кожу. Сердце под ней билось с пугающей силой.
- Добро пожаловать домой, - произнесла Фене, зла.
Это была восхитительная игра, и никогда - настолько опасной. Она хотела выиграть любой ценой, но проиграла. Когда в следующий раз он смог дышать, она лежала у него на шее. Он мгновенно сложил оружие, прижал ее к себе и вложил в свой стон два с половиной года.
Наверное, можно научиться получать что-то и от других мужчин. Большинство девушек так и поступало, они втюривались в одного, выходили замуж за другого, и их все устраивало. Но тем, кто жил так, вряд ли нравилось в их первом возлюбленном все, как нравилось Фенелле в Энтони.
Той первой весной она сказала ему:
- Ты мне нравишься. Также сильно, как тебе нравится "Мэри Роуз".
- О, - ответил он и повернул голову в сторону, чтобы она не заметила, как он покраснел внутри. - Она мне нравится, да. Но если бы я мог делать что хочу, я бы в ней кое-что изменил.