Часы бьют двенадцать раз. Роберт поднимается и уходит. Он идет на вокзал, берет билет на ближайший поезд и уезжает на край света…
Кондуктор стучит в дверь его купе, сообщает о том, что поезд прибыл на конечную станцию. Роберт выходит на перрон. Ему не важно, как называется место, куда он прибыл. Для него это – край света. Здесь его никто не знает, и это прекрасно, потому что ему необходимо побыть одному.
Роберт идет к горизонту, не разбирая дороги. Кто-то окликает его. Он оборачивается медленно, нехотя, спрашивает не очень учтиво:
– Что? Что вам угодно?
– Привет, – говорит крестьянин, протягивая ему тонкую женскую руку.
Роберт пожимает ее, а потом смотрит в лицо незнакомца. Из-под соломенной шляпы выглядывают смеющиеся глаза.
– Вы? – восклицает Роберт.
– Я! – отвечает незнакомец, подбрасывает вверх свою шляпу, отбегает в сторону и звонко смеется голосом Лианы – Джулианы.
– Что вы здесь делаете? – удивляется Роберт.
– Путешествую, – отвечает она, подхватив свою шляпу. – Я наряжаюсь в крестьянские одежды, хожу пешком, ночую под открытым небом, пью с лепестков росу.
– Зачем вам это?
– Это мне нужно для того, чтобы написать правдивую книгу путешествий, – ответила она нараспев. – А вас, что привело сюда?
– Мне хотелось отыскать край света, – признался он.
– Вы на верном пути, Роберт. Пойдемте, я вам его покажу, – сказала она и пошла вперед.
– Мистика какая-то, – подумал Роберт. – Несколько минут назад я вспоминал о том, что не пришел на свидание с этой барышней, что забыл о ней, о Тильде и вот… – явление в крестьянском наряде. Не скрою, видеть ее мне очень приятно.
– Роберт, идите скорее сюда, – крикнула Джулиана. Он улыбнулся, пошел на ее зов.
– Вот смотрите! – победоносно воскликнула она, когда он подошел.
Они стояли на вершине холма, с которого открывался фантастический вид. Внизу лежала долина, поросшая ковылем. В лучах закатного солнца она казалась розово-фиолетовой. Трава волновалась на ветру и была похожа на морские волны.
– Вы слышите песню ковыля, Роберт? – спросила Джулиана, глядя вдаль.
– Нет, – признался он. – Пока не слышу.
– Ковыль поет колыбельную солнцу. Он его провожает и готовится к встрече с луной, – сказала Джулиана, усевшись на траву. Посмотрела на Роберта. – Не стойте памятником скорби, присаживайтесь. Я знаю про все, что с вами приключилось.
– Откуда? – спросил он, усевшись рядом.
– Тильда была на панихиде, а вы ее даже не заметили, – ответила Джулиана. – Мне жаль, что ваша мама ушла, – вздохнула. – Но это, к сожалению, неизбежно. Все мы когда-нибудь уйдем туда, – она запрокинула голову к небу, повторила:
– Ту-у-у-да… – посмотрела на Роберта. – Не грустите слишком долго.
– Не буду, – пообещал он.
Джулиана распласталась на траве, закинула руки за голову, спросила:
– Что вы собираетесь делать, Роберт?
– Не знаю, – ответил он.
– Ложитесь рядом, – предложила она. – Сейчас появятся звезды, будем их считать.
Он улегся на траву, закинул руки за голову, улыбнулся:
– Вы удивительная девушка, Джулиана. Вас мне послало провидение.
– Я – вовсе не приведение, – проговорила она, приподнявшись над ним. – Я – похитительница человеческих душ. Я…
Он не дал ей договорить, обнял, поцеловал в губы. Она вскочила, задохнулась от возмущения:
– Вы, вы… Что это вы себе позволяете?
– А вы? – он поднялся с травы, сделал шаг. Джулиана попятилась и чуть было не свалилась вниз. Роберт удержал ее, ухватив за широкую льняную рубаху.
– Милая вы моя, Джулиана, – сказал он нежно, притянув ее к себе. – Будьте кем угодно, приведением, похитительницей, укротительницей, только не исчезайте из моей жизни. Живите, дышите, смейтесь, плачьте, любите, злитесь, делайте, что угодно, только будьте рядом, умоляю вас.
– Ах, Роберт, – она прижалась к нему всем телом. – Милый мой Роберт, как мне хотелось услышать эти слова. Именно эти, а не какие-то другие. Но я не была уверена, что кто-то произнесет их, а вы взяли и произнесли, да так, словно выкрали их из моей головы. Выходит, это вы – похититель, а не я, – она подняла голову, посмотрела на него, попросила:
– Поцелуйте меня, пожалуйста.
Он прикоснулся губами к ее губам.
– Роберт, вы – чудо, – проговорила она, уткнувшись в его грудь.
– Джулиана, вы – неземное создание, – проговорил он, коснувшись губами ее волос.
– Мы ведь с вами встретились не случайно, – сказала Джулиана, когда они снова уселись на траву.
– Я это понял с первой минуты, – сказал он.
Она крепко сжала его руку, сказала:
– Я говорю о нашей сегодняшней встрече. Я за вами следила. Я этот наряд надела, чтобы вы меня не узнали. А вы вообще никого не видели. Шли, как лунатик. А я за вами шла. Глупо, да?
– Нет, – ответил он, с интересом на нее посмотрев. – Не перестаю удивляться вам, моя дорогая. Я бы ни за что не додумался, идти за кем-то следом. Хотя… – он улегся на траву, закинул руки за голову. – Какое красивое звездное небо. Какие крупные звезды. Интересно, почему они падают?
– Чтобы влюбленные могли загадывать желания и мечтать, – ответила она, распластавшись на траве. – Давайте помечтаем, Роберт.
– Давайте, Джулиана, – согласился он. – Помечтаем о том, как здорово было бы провести ночь на краю земли, глядя на море и звезды.
– Это не мечта, а реальность, Роберт, – сказала Джулиана. – Мы с вами проводим ночь на краю земли. Внизу волнуется море ковыля, а над нашими головами сияют звезды.
– Ты не боишься замерзнуть? – спросил он, неожиданно для себя, перейдя на "ты".
– Нет, – ответила она. – Мы же не будем лежать на земле всю ночь. Мы отправимся на постоялый двор, – приподнялась, посмотрела на Роберта.
– Ты этого хочешь? – спросил он растерянно.
– Нет, – она замотала головой. – Нет, нет, нет. Я хочу, чтобы в целом мире никого кроме нас не было. Ни-ко-го. Не зря же мы примчались на край света.
– Не зря, – подтвердил Роберт.
– Останемся здесь до утра, – сказала она, прижавшись к нему. – А утром отправимся в обратный путь.
– В обратный путь, – повторил он…
Утром они уехали назад первым поездом. Сидели друг против друга, смотрели в окно и молчали. Колеса стучали:
– Туда-туда-туда…
– Бе-да, бе-да, бе-да…
– Знаешь что, – воскликнули Роберт и Джулиана одновременно. Рассмеялись.
– Говори, – сказала она.
– Нам нужно пожениться, иначе я не смогу тебя взять с собой в миндальную долину, – Роберт крепко сжал ее руку. – Только вначале мне нужно завершить одно важное дело.
– Хорошо, – она кивнула. – Встретимся у Тильды завтра в полдень.
– Завтра в полдень, – он поцеловал кончики ее пальцев, вышел из вагона первым. Взял извозчика, поехал домой.
Распахнул дверь, прошел в гостиную, остановился перед старинными часами. Их мерное тиканье подействовало на него успокаивающе. Он улыбнулся, сказал:
– Привет!
– Привет. Я знала, что ты вернешься.
В простенке между часами и окном стояла Робин. Роберт ее сразу не заметил и теперь растерялся. Ему не хотелось видеть никого из домашних. Он обрадовался, что в доме никого нет, что ему никто не помешает, но…
– Привет, – еще раз сказала Робин и широко улыбнулась.
Она шагнула вперед, намереваясь обнять его. Роберт от объятий уклонился. Он встал на то место, где только что стояла Робин, открыл дверцу часов, протянул руку к маятнику.
– Что ты делаешь? – взвизгнула Робин.
– Забираю свои часы, – ответил он, отсоединяя маятник. Это оказалось совершенно не сложным делом. Маятник словно ждал, что его вот-вот снимут. Едва Роберт дотронулся до него, он отвалился от крепления, а Роберту осталось лишь подхватить его. Что он и сделал.
– Ты не имеешь права это делать, – Робин схватила его за рукав. – Отец еще жив.
– Я знаю, поэтому забираю только маятник, – сказал Роберт спокойным голосом.
Лицо Робин побагровело и от этого стало ужасно некрасивым. Глаза налились кровью, губы задрожали. Она выкрикнула:
– Это низко, подло, гадко! Ты вор, вор, вор!
– Ты права, – сказал он, улыбнувшись. – Я украл из вашего дома зло. Ваша задача заполнить образовавшуюся пустоту нежностью, добротой, любовью, радостью. Перестань злиться, Робин, зло уродует тебя, – отодвинул сестру, пошел к выходу.
В дверях Роберт обернулся, сказал:
– Ра-дуй-ся, сестра, ра-дуй-ся, и тогда судьба преподнесет тебе много-много удивительных подарков. Прощай.
Он ушел. А она схватилась за сердце, плюхнулась в кресло, простонала:
– За что, Господи?
Брызнувшие из глаз слезы рассердили Робин. Она вскочила, помчалась в свою комнату, чтобы никто не увидел ее заплаканных глаз. В комнате она дала волю своим эмоциям. Она колотила кулачками по подушке и кричала:
– За что? За что? За что?
– За все хорошее, – сказала Рахиль с изрядной долей сарказма. Она проходила мимо комнаты сестры и по-привычке задержалась у двери. Она не стала, как обычно, прикладывать ухо к замочной скважине, все было и так прекрасно слышно.
– Плачь, плачь, железная Робин. Так тебе и надо, – Рахиль скрестила на груди руки, усмехнулась. – Наконец-то ты поймешь, что такое горечь обиды. Наконец-то ты почувствуешь, как больно, когда тебя обижают близкие люди, которые должны тебя поддерживать, жалеть, оберегать, любить, – вздохнула. – Жаль, что ты никого никогда не любила, Робин. Жаль…