- По пропорциям у него должен быть крепкий череп. Глаза посажены низко, нельзя попасть в глаз под таким углом, чтобы поразить мозг. В шее надо попасть в гортань или в артерию, а мы не попадем. Должно быть слабое место там, откуда растет ухо, но его надо искать на ощупь, это тебе не глазная впадина.
- Да, и взять его на копье, как рыцарского коня, не получится. Шея начинается чуть ли не от ног, и грудь он прикрывает рогатой мордой. Получается, он неуязвим?
- Почти. Видишь суставы на задних ногах? Над суставом у него сухожилие, и оно очень близко под кожей, не прикрыто ни костями, ни жиром. Если мы повредим ему ноги, он нас не догонит, а волки его не убьют, но задержат до прибытия охотников.
Мы взяли копья и осторожно пошли к зверю, обходя его по большой дуге, чтобы быть у него всегда сзади. Каждые несколько шагов мы замирали, стоило носорогу дернуть ухом или слегка повернуть морду. Нам повезло, что он встал против ветра и не мог нас услышать. Может быть, лучше бы было брать не копья, а меч и топор, но тогда бы пришлось подойти вплотную, а этого нам очень не хотелось.
Нам оставалось два-три шага до расстояния уверенного поражения копьем, как носорог нас все-таки услышал. Во всяком случае, не увидел и не унюхал, против ветра-то. Он повернул оба уха назад - мы замерли - фыркнул "пфафф!" - мы прилипли к земле и задержали дыхание - и начал неспешно поворачиваться направо.
- Сейчас, - одними губами шепнул Альбрехт, его руки сжались на древке.
- Давай, - выдохнул я и бросился вперед.
Носорог увидел нас и побежал, продолжая поворачивать вправо.
Я промазал совсем чуть-чуть, воткнул копье в окорок сбоку, на две ладони выше сустава. Альбрехт не попал даже в окорок, зато попал не то в хвост, не то куда-то под хвостом, отчего носорог всхрюкнул на свиной манер и подскочил задними ногами.
На этот случай у нас планов не было. Ну, мне, швейцарцу, простительно не иметь плана отступления, но баварец-то мог бы и подумать на эту тему. Как может нормальный человек идти с копьем на носорога и не предусматривать ситуацию, когда носорог об это копье не заколется? Правда, я не сказал тогда Альбрехту, что он дурак, и потом не сказал. Из вежливости.
А еще я тогда растерянно оглянулся и снова увидел волка. Серый сидел с подветренной стороны и нагло ухмылялся.
Дальше очевидно. Мы побежали. Там местность шла под уклон, и вниз бежать получалось легче, чем вверх. Спрятаться было негде, мы пробегали под редко стоявшими деревьями, под которыми не росли высокие кусты. Зато можно было бежать и не запинаться, запнулся - умер.
Носорог никак не мог выбрать, за кем из двоих надо гнаться, и поворачивал то на меня, то на Альбрехта. Деревья он ломал за милую душу. Альбрехт поначалу запрыгнул на сосну, а носорог врезался мордой прямо в эту сосну и повалил ее, хотя и сам на задницу сел.
Хорошо, что он плохо поворачивает. Меня почти догнал, но я прыгнул в сторону, и зверь проскочил мимо.
- Разбежимся? - крикнул я, задыхаясь.
- Нет! - ответил Альбрехт. - Бежим к ручью!
И мы бросились к ручью, который угадывался за деревьями. Носорог на полном ходу повернул вслед за нами, его занесло, он потерял скорость, запнулся о корень и упал на бок, фыркнув мне в спину так близко, что я почувствовал его слюни на шее. За двадцать шагов до ручья деревья закончились, и нас уже ничего не прикрывало от носорога, тяжко скакавшего сзади. У меня сердце выскакивало из груди и ноги переставлялись только потому, что мы неслись под уклон. Альбрехт оглянулся и схватил меня за руку.
- Прыгаем, тут обрыв!
Если бы он не предупредил, я бы так и упал. Я согнулся от колик в боку и даже не смотрел вперед, а только под ноги.
Мы прыгнули и плюхнулись с высоты примерно восьми футов в размякшую землю.
Над нами пролетел изрядно разогнавшийся под горку носорог, смешно болтая ногами в воздухе и громко ругаясь по-носорожьи.
Носорог плюхнулся в грязь ближе к противоположному берегу, забрызгав нас по уши и утопив ноги по самое брюхо и морду по середину рога. Морду он вытащил сразу, а с ногами у него не получились.
Надо сказать, что хотя выше по течению, где мы ночевали, этот ручей иначе как ручьем было не назвать, пусть и глубоким, то здесь он мог бы сойти за мелководную речку. Вполне широкую, редкий носорог долетит до середины.
- Чтоб его побрал… э-э-э… святой Бертольд и э-э-э… Божья матерь к свиньям собачьим, э-э-э… молись он конем, - сказал Альбрехт, вытирая грязными руками грязное лицо.
- Тьфу на него, - добавил я, отплевываясь. - Встань к обрыву и помоги мне вылезти, а я тебя втащу.
Некоторым может показаться, что проще тяжелому человеку подсадить наверх легкого, но эти некоторые никогда не сидели в каменной яме, ожидая, пока легкий сбегает за веревкой. Альбрехт удивился, но сообразил раньше, чем другой на его месте изрыгнул бы возражения. Он не без труда помог мне вылезти, а я протянул ему свой пояс и выдернул тощего живописца наверх, как морковку из грядки.
Внизу ковырялся в воде и грязи застрявший носорог.
- Отличная мишень, - сказал Альбрехт, и его глаза радостно вспыхнули. - Мишень! Ручей! Пруд! Охотничий домик! Охотничий! Арбалеты и аркебузы! Быстрее!
Я надел пояс, повесил обратно корд, кинжал и топор, и мы поспешили вниз по течению, где нас ждал тот самый домик у пруда, от которого мы ушли, оказывается, совсем не далеко.
В домике нашлось охотничье оружие. Кабаний меч, острое копье с поперечной перекладиной, два арбалета, две аркебузы, мешок болтов, бочонок пороха и ящик пуль.
Альбрехт забил полуторный заряд в самую большую аркебузу и запыжил в нее пулю из обрезка стального прута, залитого свинцом. Похоже, владелец домика не любил оставлять подранков. Арбалеты у рыцаря были такие, что Альбрехт их взвести не осилил, да и я чуть не надорвался, хотя "козья нога", как сказал живописец, представляла собой шедевр инженерной мысли.
Я честно признался, что стрелять из арбалета не умею, и учиться уже не буду, на что Альбрехт удивился и сказал, что уж из этих-то великолепных арбалетов любой человек попадет куда целится, если только у него зрение в порядке и руки не дрожат. Я посмотрел на свои руки и сказал, что после натягивания этой адской баллисты руки будут дрожать хоть у самого Самсона. Альбрехт предложил мне ограничиться заряжанием, а он с Божьей помощью не промажет.
И мы пошли. Взяли оба арбалета, полный колчан болтов, "козью ногу", а все остальное оставили, потому что и так тяжело.
На полпути мы встретили волков.
Надо полагать, волкам очень не нравилось присутствие на их территории носорога. Может быть, его запах оскорблял их деликатный нюх. Может быть, он кому-то из волков на ногу наступил и не извинился.
Будь мы охотники, мы бы заметили волков раньше. Но мы не увидели их до тех пор, пока волки не подумали, что мы только притворяемся, что их не видим, и сами не встали из травы.
Альбрехт выстрелил в самого большого. Да, арбалет был хорош. Болт попал волку в грудь, вошел почти на всю длину вместе с оперением и вмял грудину так, что волка чуть наизнанку не вывернуло.
- Заряжай! - Альбрехт бросил арбалет на землю, выхватил из моих рук второй и выстрелил навскидку в другого волка.
Снова попал. В бок под большим углом. Волка пробило насквозь и сложило пополам.
Зарядить я не успел. Третий волк, непонятно откуда взявшийся, прыгнул на меня. Я подставил ему под зубы "козью ногу", перехватил зверя правой рукой за шкирку и вздернул вверх. Я уже тогда мог поднять одной рукой за шею человека, а волк все-таки легче. Левой рукой я выхватил кинжал и несколько раз воткнул его волку в шею. Кинжал, снятый с французского рыцаря после Грансона, тот самый. Клинок длиннее половины локтя, четыре грани, заточен с обеих сторон, острие, которым можно пробить кирасу. Я его никогда не использовал для мирской работы, сберегал для врагов, а врагов у скромного булочника немного.
Альбрехт уже бросил второй арбалет и отмахивался мечом от двух волков, причем одному располосовал морду до полной неузнаваемости. Я выпустил дохлого волка и правой рукой достал корд. Волки обступили нас полукругом и злобно рычали. Наверное, обсуждали план Б.
- Беда, - сказал Альбрехт, оглядываясь.
Ниже по течению ручья на наш берег выбрался носорог, сверху серый, снизу грязный. Похоже, зрение у него было не очень, потому что он проигнорировал нас с волками и неспешно двинулся объедать вкусный куст.
"Главное, чтобы тебя окружали хорошие люди", - говорила мне бабушка. Я вспоминал эти слова каждый раз, когда попадал в осаду, бросал со стен дерьмо и вместо вкусных булок готовил суп из дохлых лошадей и собак с гнилыми бобами, которыми побрезговали эти лошади. А еще я вспоминал этот день на берегу ручья и думал, что бабушка была немного не права. Когда тебя окружают люди, это уже хорошо, потому что когда тебя окружают волки и носороги, это такое огорчение, что плакать хочется.
- Носорог дурак! - крикнул Альбрехт.
- Ты чего? - удивился я.
- У него слух хороший, он прибежит и разгонит волков, а мы сможем добежать до ручья. Они ничего не сделают нам в воде, - скороговоркой ответил он.
- Носорог косорылая свинья! - крикнул я, не отводя взгляда от волков.
- Носорог толстозадый трус!
- Носорог шлюхин сын!
- Rhinoceros est sordidus spurius infirmos fluxus!
Последнее носорогу особенно не понравилось, он вылез из куста и пошел посмотреть, кто его так нехорошо ругает. Волки зарычали.
Носорог, похоже, узнал нас, злобно фыркнул и перешел на бег. Волки расступились, при этом двое оказались между нами и ручьем. Альбрехт схватил арбалет и бросился к воде. Я рванул за ним, яростно крича и размахивая кордом, чтобы напугать волков.