- Когда-то он назывался городом Уснувших Богов. Но шли годы, и люди начали забывать о богах, которым было совершенно плевать на человеческие войны, рождения и болезни. Люди разуверились, что боги когда-нибудь очнутся и осчастливят грандиозным пробуждением. Клич боевых арен и бой барабанов не пробудят разве только мертвеца. Поэтому решили, что боги уснули навсегда. И построенный ими город стали называть городом Уснувших Надежд. Но лучше бы его назвали городом Вечных Праздников. Тот не человек, кто ни разу там не побывал.
- Расскажи.
- Праздники начинаются с оглушительного грохота барабанов. Толпы восторженных людей вываливаются из каменных стен и вовлекаются в безумный хоровод. Ряженые трясут перьями и бедрами, подражая соитию райских птиц. Хохот, свист, поцелуи, пьяные танцы, объятия вождей и рабов. В небо взмывают молнии огненных стрел. Музыка стихает, когда начинается турнир. Народ спешит занять лучшие места, и на арену, усыпанную свежим песком, выходят воины. Они созывают соперников. Позор сильного бойца - отказать в поединке юнцу. Но если бывалый топор отсек голову новичку, победитель взывает к небожителям: "Трепещите, боги, к вам настоящий воин идет!" … А полеты над землей!
- Полеты? Разве человек может летать?
- Во время праздника в городе Уснувших в небо взмывает громадный каучуковый шар. Горячий воздух поднимает его до самых облаков. Он рвется из рук рабов. Они держат его за толстые канаты, пока вожди, жрецы и чемпионы удобно рассаживаются в корзине. А потом Вождь-всех-Вождей подает рабам знак, они приспускают канат из рук, и шар поднимается выше облаков.
- Ты боялась свалиться на землю?
- О, нет. Меня крепко держал на руках отец.
- А я когда-нибудь полечу?
- Разумеется, принцесса.
- И увижу на земле рисунки уснувших богов?
- Ты будешь в восторге от птиц, зверей, диковинных рыб, танцующих игуан и дев с длинными, как спираль времен, косами.
- Правда, что рисунки на земле нарисовали боги?
- Жрецы лгут. Рисовали обычные люди.
- Такие, как мы?
- Ну, может быть, чуточку талантливее нас с тобой. Художник поднимался в небо на раскаленном шаре и большим вогнутым зеркалом ловил дневной свет, а потом солнечным зайчиком выводил узоры на плато. Внизу несколько быстрых рабов бежали за лучом и разгребали камни по ширине луча. Получалось легко и красиво. Вот почему все рисунки состоят из одной беспрерывной линии… Все просто.
- Но почему жрец говорит, что рисунки нарисовали боги?
- Как только люди перестанут верить в чудеса, они разбегутся по скалам, забудут человеческий язык и превратятся в обезьян. Пусть уж лучше помнят о суровых богах, которые сверху приметят каждый палец в носу.
- Душа умирает, когда я думаю об ушедших… Особенно о Храбром Лисе. Мне кажется, что мы расстались навсегда. Я чувствую беду. Она смерть. Она пахнет кровью. Большой кровью. Слышишь? Там вдали… снова кричат женщины… Это смертницы?
- Нет. Смертницам сразу отрезают языки, чтоб мольбами не мешали обряду.
- Для чего нужны напрасные пытки? Чтобы вырвать сердце из груди, хватит нескольких мгновений. Почему нельзя человека убить быстро, как убивают шиншилл?
- Страдание мира одно на всех. Чем больше мук испытает враг, тем меньше их достанется друзьям.
- Ты рассуждаешь, как Жабий жрец, который сказал, чем больше боли ты испытаешь на земле, тем больше радости получишь наверху.
Мать рассмеялась:
- Чем я хуже Старшего жреца? С тех пор, как меня твой отец привез в Солнечную долину, Жабий жрец навсегда потерял власть.
* * *
Женщинам не спалось. Они подошли к нам, вздыхая. Хотелось поговорить.
- Со стороны Шоколадных Холмов доносятся жуткие женские крики. Волосы встают дыбом.
- Страшно в деревне без мужчин.
- Шоколадных Холмов давно нет. Омельгоны спалили их еще в прошлом году. С тех пор там никто не живет, - сказала мать.
- Говорят, ленивцы в брачную пору плачут, как женщины, - сказала Серая Сойка.
- Все равно страшно.
- Может, это не ленивцы? Они никогда раньше не плакали.
- Где застряли наши проклятые мужчины? Почему не возвращаются?
- Наверно им весело в городе Уснувшей Совести.
- А так ли уж они нужны? - сказала мать. - Дети сыты и спать уложены. Пойдемте, подруги, полакомимся настоящим шокко-колло!
Дивный запах шоколадных зерен закружил голову.
Мама с Серой Сойкой суетилась возле очага.
- Развлечемся, подруги! Несите припасы. И побольше шоколадных бобов. Гулять, так гулять! - в ее руках блеснула заветная чаша из горного хрусталя. - Мужчины сегодня дружат с мертвыми. А мы, живые, подумаем о живых. Воины тешат самолюбие на ринге. Повеселимся и мы у плиты!
Шокко-колло!
Мать умела готовить божественный напиток.
Это был не тот, что варили из какао-бобов над каждым деревенским очагом. Обычно в растертые ручным жерновом зерна добавляли сироп агавы или меда, смешивали с толчеными плодами хлебного дерева, - и получались сладкие шоколадные лепешки. Объеденье!
Но огонь очага убивал душу божественного дара.
Мать никогда не молола орехи, а долго растирала их пестиком, постепенно добавляя в кашицу подвяленные почки зибба-у-гаппи. И никогда никакого сиропа или молока пчел.
Шокко-колло без огня всегда казался горячим из-за приспущенного под танец пестика сока свежесобранного чили.
Постепенно горечь перца и аромат какао соединялись со щепоткой таинственных благовоний и превращали шоколад в напиток богов. Оставалось только процедить тягучие ниточки сквозь перепончатое крылышко летучей мыши.
Я любила наблюдать, как струйки спиралью укладывались в высушенные коробочки марринии, тягуче растекаясь по дну. При желании можно было подцепить упругую каплю на мизинец и осторожным язычком проверить: "Готово, да!"
Коробочки были так малы, что умещались в три пальца. Стоило поднести к носу готовое шокко-колло, как глаза сами по себе закрывались, и душа улетала к небесам, не требуя в этом мире ничего, кроме тишины.
Медовый шоколад обожают все дети, но аромат маминого лакомства предназначен был не для каждого. Детям это лакомство недоступно.
Первый глоток огненного шоколада - посвящение в тайны взрослых.
Божественный напиток способен даже мертвеца поднять с жертвенного костра и заставить бить ошпаренной задницей в бубен, исполняя танец весенних туканов.
Ах, мама, волшебница моя!
- 10 -
Когда мерцающий свет, подобно жидкой лаве, застывал в глубине звездных зрачков, мать можно спрашивать о чем угодно. Ложь не возбраняется при свете дня. Лишь лунный свет потворствует искренним чувствам. Это странное свойство я уяснила, будучи младенцем, когда приходилось крохотными ладошками теребить сонные щеки матери в ожидании сказки перед сном.
Печальные рассказы повествовали о синеглазой девочке, которую хитростью заманили в дикую деревню, лежащую далеко за черными скалами, откуда лишь быстрокрылый кондор, мог передать привет родным краям.
Однажды я сказала:
- Мама, я знаю, что боги тебя не случайно забросили в глушь, далеко от праздников. Быть может, они выбрали это место специально? Чтобы надежнее спрятать бесценные сокровища?
- Тебе рано об этом размышлять.
- Ты злишься.
Наверно я угадала что-то важное, о чем следовало молчать? Предусмотрительные боги прячут сокровища среди неграмотных дикарей, чтоб надолго похоронить свои тайны? Люди не должны знать часа роковых предсказаний. Там, в городе Спящих, в скором времени случится большое несчастье. Возможно, город сгорит в лаве разбуженного вулкана, или высокая волна проглотит последние признаки жизни. Но невиданные сокровища, изумительные божественные предметы уцелеют, спрятанные среди глиняной кособокой посуды.
- Ты стала прорицательницей. Видишь, то, чего никто не разглядел.
- Мама, тебя занесло в эту глушь, не случайно. Твой город и вся твоя родня должны скоро погибнуть… Навсегда…
- Не болтай лишнего.
- Может быть, стоит предупредить сестер и прародительниц о скорой беде? Солнечная долина способна приютить много племен.
- Что случится, то случится. Уверяю: ни один человек не поверит, что не он сам, а сосед - любимчик судьбы. Разве тебе не кажется, что солнце крутится лишь вокруг твоей головы? Если небо затмили тучи, ты знаешь, что рано или поздно ветер унесет их прочь. Нет разницы между счастьем и несчастьем. Мир слеплен из мгновений. Это главный секрет грядущего. Боги прошлого давно ушли своей дорогой, они обман и пустая надежда. Вместить всю жизнь в один миг - значит: прожить бесконечно счастливую жизнь. Но этого никому не дано. Собирай маленькие радости по крупинкам и лепи из них судьбу.
Мать никогда не рассказывала о своих заповедных снах. На этот счет у нее тоже были гордые табу. Для меня они до сих пор кромешная тайна, и ни на ползрачка не приоткрыты. Уверена, что высохшее кукурузное поле, широким кольцом отделившее нашу деревню от остального мира, уж точно, никогда не снилось принцессе из города Уснувших Богов.
Дыхание матери становилось все глубже и спокойнее, наконец, голова утонула в подушках, и безмятежная улыбка перечеркнула усталое лицо. В глазах отразились звездные блики. Ноги ступили на лунную дорожку, и она пошла над озером к теплому свету, мерцающему впереди.
Под ладонью билось сердце младенца. Она знала, что родится мальчик. И, где бы ни лежал его путь, какие бы лихие пожары и молнии ни бушевали над головой, эта лунная дорожка выведет сына из любой беды.