10
– Узнаёшь ли ты меня, Септим? – спросил он, ухватив за плечо подвыпившего полного человека в богатой тоге, с напудренным и нарумяненным лицом, в пышном лавровом венке на лысеющей голове.
– Кто ты? – испуганно спросил человек.
– Я тот, кто пришел совершить правосудие! – ответил он.
– Какое еще правосудие? – дернулся пышнотелый человек. – Я – Септим Великолепный! Главный устроитель гладиаторских боев Его Императорского Величества Клавдия Друза Германика Цезаря Нерона! – Он вновь рванулся, но как и в первый раз – тщетно. Молодой человек держал его воистину железным кулаком. – Назови свое имя, негодный! – Голос выдавал его – он предательски дрожал. – Или у тебя не хватает смелости?
Они стояли на одной из тесных улиц Рима, у трехэтажного дома с балконами. Луна серебрила мостовую, выложенную грубым камнем. Человек в богатой тоге с венком на голове даже не мог представить, что кто-то рискнет напасть на него в одном из самых респектабельных кварталов столицы.
– Однажды, когда ты выходил из цирка Помпея, тебе шепнули на ухо, что ты скоро умрешь, помнишь?
– Так это был… ты? – все еще пытаясь вырваться, но уже слабая, проблеял толстяк.
– Да, это был я. Тебе оказалось мало гладиаторских боев, и ты принялся скармливать живых людей львам – женщин, детей и стариков! Есть ли у тебя сердце, Септим? И если есть, то из какого оно камня?!
– Это были христиане – они выродки, они – враги императора!
– Это – мои братья и сестры, Септим, – улыбнулся молодой человек. – Братья и сестры во Христе! Ты убивал самых близких мне людей!
– Так ты… христианин?!
– Да, Септим, я – христианин!
Пышнотелый человек в очередной раз попытался вырваться.
– Но христиане не должны карать своих врагов – их религия запрещает убийство! Они должны покорно принимать свою смерть и прощать своих врагов!
– Должны! А еще они должны уничтожать тех, кто служит дьяволу. А ты, Септим, идолопоклонник! Ты – червь, точащий все, что создано истинным Богом! Живым Богом! И потому час твой пробил!
– Нет! – со всей силы рванулся в сторону устроитель пыток. И на этот раз, сражаясь за жизнь, он вырвался из цепких рук. – Здесь христианин, поджигатель Рима! Стража, во имя императора, на помощь! Я – Септим Великолепный! Сюда! Стра-ажа-а!..
Это были его последние слова. В конце улицы, у поворота, уже показались преторианцы – они бежали сюда со всех ног. Но Александр в два прыжка нагнал душегуба и, схватив его за жидкие завитые волосы, смяв на них венок, прорычал:
– Нынче я – лев, а это – мои клыки! – он уже держал в руках короткий римский меч.
Запрокинув Септиму голову, он глубоко полоснул его по горлу и оттолкнул от себя. Хрипя заколотой свиньей, хватаясь за распоротую шею, Септим рухнул на мощеную улицу, и тотчас бурая лужа стала растекаться вокруг его подрагивающего тела.
Когда двое преторианцев выросли над пышной тушей устроителя императорских торжеств, убийцы и след простыл…
11
Женя перевел младшего брата за руку через дорогу, прошел с ним на заметенную снегом аллею, усадил на лавку. До дома было шагов сто – заверни только за угол, но курить на глазах у соседей было бы наглостью, хотя уже стемнело и горели фонари. А тут всегда было безлюдно. Старший брат достал пачку, зацепил сигарету губами, деловито щелкнул зажигалкой, затянулся.
– Скажешь матери, – предупредил он, – пожалеешь. Понял?
– Все равно курить вредно, – очень по-взрослому пожал плечами Иван.
– Поучи меня, мелкатура!
Ивану просто хотелось домой, но старший брат – есть старший брат. Хочет курить – пусть курит. А он подождет.
По аллее, по направлению к ним, шагал человек в коротком пальто с большим букетом цветов. С красивым таким, в целлофане!
– На свиданку идет, – кивнул на незнакомца Женя. – Букетище-то! Розы? Ух-ты! Богатый…
Но незнакомец, оказавшийся очень смуглым, с тонкой бородкой и усиками, остановился около двух ребят.
– Пацаны, где тут дом номер "тридцать пять"?
– А вон там, за углом, – кивнул в сторону своего дома Женя.
– Точно?
– Это мой дом, – затягиваясь, усмехнулся Женя. Кивнул на брата. – Наш.
Иван очень внимательно разглядывал незнакомца.
– А квартира "девяноста шесть" в каком подъезде?
Женя выстрелил струйкой дыма в сторону.
– Это наша квартира.
– Неужели? – изумился обладатель роскошного букета. – Так вы – Родниковы?
– Да, – недоуменно кивнул Женя.
Довольный, незнакомец покачал головой.
– На ловца и зверь бежит! Компанию "Мир в твоих руках" еще не забыли?
– Нет, – пробормотал старший брат. – А вы…
– Догадайся, – предложил незнакомец.
– …от дяди Вадима?!
– Точно! – вновь рассмеялся тот. – Среди победителей вашего региона наша компания разыграла трех основных победителей, и вам кое-что причитается. Ну, не первое место вы заняли, – разочарованно вздохнул он, – и даже не второе, но третье – ваше законное! И ждет вас маленький телевизор "Филиппс". Для кухоньки, – добавил он. – Вадим Александрович говорил, что он как раз встанет у вас на холодильнике. Но я его не захватил – он в машине; там, в конце аллеи, застрял наш "жигуленок", сломался. А букет для Елизаветы Петровны лично от Вадима Александровича… Ты ведь Женя?
– Ага.
– Отлично! Давай так: я передам тебе телевизор и поеду дальше, а младшой, – он подмигнул Ивану и сунул ему в руки букет, – пусть покараулит розы. Тут шагов сто. Сами матери сюрприз сделаете. – Он махнул рукой. – Пошли, пошли! – Кивнул Ивану. – Да покрепче прижми, чтобы не замерз! Сердцем грей!
Женя еще раздумывал, но потом бросил:
– Жди! – и пошел вслед за незнакомцем.
Иван так и остался с прижатым к груди букетом, который закрывал для него и дорогу впереди, и саму аллею… А когда он опустил букет, то увидел, что на него смотрит женщина. Красивая, в полушубке. Она цепко смотрела ему в глаза, не отпуская взгляда, и улыбалась.
– Эти розы для меня, милый? – спросила женщина.
– Нет, это для мамы, – ответил он и тут же разглядел на ее верхней губе черную точку – точно крохотный жучок поселился на ней.
– Тебя обманули – это мои цветы, – вкрадчиво проговорила она.
– Я знаю, вы – плохая, – тихо сказал он.
– Догадливый! – рассмеялась незнакомка. – Но ты еще не знаешь, какая плохая! Надо же, смышленый мальчик, как и прежде…
А едва она договорила это, как через кусты к ним стал приближаться мужчина в теплой кожаной куртке. Он шел быстро, по-кошачьи, держа правую руку в кармане. И вырос перед ними почти молнией.
– Оставьте мальчика в покое, – холодно сказал он. – Повторять не стану.
– А вы кто такой? – весело и зло одновременно нахмурилась она.
– Стрелять буду на поражение, – предупредил он. – Я это умею.
Не ожидая такого повтора, женщина отступила. И тут же увидела краем глаза идущего по аллее, но уже с другой стороны, высокого и вальяжного мужчину в дорогом длинном пальто и меховой шапке. В лучах фонарей было видно, что он, прогуливаясь, просто светится от удовольствия. Романтик, да и только! Увидел его и внезапно появившийся защитник мальчика. Иван не знал, на кого смотреть: на женщину с крохотным жучком над верхней губой или на нежданно-негаданно взявшегося защитника. Мужчина и женщина решили пропустить праздно гуляющего франта. Зачем свидетели? Приблизившись, он широко улыбнулся им, даже поклонился и, не спеша, сделал несколько шагов дальше…
Внимание защитника тотчас переключилось на женщину – и как же иначе: она шагнула к малышу! Он понял, что поступил так напрасно, но было поздно. Франт вытащил из кармана пистолет с глушителем и, обернувшись, выстрелил в защитника. Тонкий писк! – но Иван съежился. Защитник едва успел вытащить свое оружие. Франт стрелял в него даже тогда, когда тот упал навзничь у лавки, стрелял в уже подрагивающее распростертое на снегу тело.
Иван глазам своим не верил, а по снегу уже растекалась кровь.
– Спасибо, Роберт! – кивнула женщина и тотчас подсела на лавку к малышу, отняла у него букет, положила рядом.
– Ты все видел, Иван?
Он даже ответить не мог от страха.
– Ты любишь свою маму и брата?
Но и теперь он не мог ничего сказать.
– Повторяю: ты любишь свою маму и брата? – в ее голосе так и звенели стальные нотки.
– Да, – пролепетал он.
Пока она говорила, прихватив убитого Славика за шиворот и озираясь по сторонам, Роберт оттащил его за лавку.
– И ты не хочешь, чтобы мы с ними сделали то же самое? – она кивнула на труп.
– Нет, – замотал головой мальчик.
– Тогда ты пойдешь с нами, иначе мы их убьем, как убили этого дядю. А если закричишь по дороге, то убьем обязательно! Нам и дойти-то всего во-он до той машины! – она кивнул в сторону. – А теперь встань и дай нам свои ручонки. Давай же, не тяни, не пытай меня!..
Они, эти двое, вцепились в него с двух сторон и легко потащили через парк…
Скоро на аллее появился Женя – он шел быстро, торопился, держа в руках коробку с телевизором. Пыхтел. Только у самой лавки он обнаружил, что брата нет. Бешено завертел головой.
– Ваня! – крикнул он.
Никто не отозвался. Даже дух перехватило! Букет был, а брата – не было… А потом он увидел то, отчего похолодел. Из-под лавки торчали ботинки. Там лежал человек. А у самых его ног весь снег был заляпан кровью. Руки Жени сами собой разжались, и коробка гулко бухнулась на тротуар.