- Каков младенец! - отозвался Хьюиш. - Послушать его, так подумаешь, будто у нас все по-честному! Ловко вы меня провели, а? Я должен торчать на палубе и стоять за рулем, пока вы тут оба сидите и жрете; мне привесили кличку, а вас я должен величать "сэр" да "мистер". Ну так слушайте меня, мистер командир: я буду пить шампанское, иначе дело не пойдет. Я вам говорю. Вы прекрасно знаете, что теперь у вас нет под боком военного корабля.
Дэвис был ошеломлен.
- Я бы отдал пятьдесят долларов, чтобы этого не случилось, - сказал он упавшим голосом.
- Но это уже случилось, - возразил Хьюиш. - Попробуйте, чертовски славное.
Рубикон был перейден без дальнейшей борьбы. Капитан наполнил кружку и выпил.
- Лучше бы это было пиво, - проговорил он со вздохом. - Но спору нет - штука настоящая да и дешевка. А теперь, Хьюиш, выметайтесь и становитесь за штурвал.
Дрянной человечек одержал верх и пришел в хорошее настроение.
- Есть, сэр, - ответил он и вышел, предоставив остальным обедать.
- Гороховый суп! - воскликнул капитан. - Будь я проклят, если рассчитывал когда-нибудь опять есть гороховый суп!
Геррик сидел неподвижно, молча. Просто немыслимо было после всех этих месяцев безнадежной нужды вдыхать запах грубой корабельной пищи и не испытывать вожделения. Рот его наполнился слюной от желания попробовать шампанского. Однако равно немыслимо было присутствовать при сцене, разыгравшейся между Хьюишем и капитаном, и не осознать с внезапной остротой, в какую пропасть он упал. "Вор среди воров", - повторял он себе. Он не мог притронуться к супу. Если бы он пошевелился, то лишь затем, чтобы выбежать из-за стола, броситься за борт и утонуть честным человеком.
- Что с вами? - сказал капитан. - У вас неважный вид, дружище, выпейте капельку.
Шампанское пенилось и пузырилось в кружке; его яркость, его веселое кипение приковало взгляд Геррика.
"Слишком поздно колебаться", - подумал он, рука его сама взялась за кружку; он пригубил, испытывая наслаждение и неутолимое желание пить еще, осушил кружку до дна, и, когда поставил ее на стол, глаза его заблестели.
- Все-таки жизнь хороша! - воскликнул он. - Я и забыл, что такое жить. Да, даже ради такой жизни стоит жить. Вино, пища, сухая одежда - что ж, стоит и умереть, стоит отправиться на виселицу! Капитан, скажите-ка: почему все бедняки не становятся ворами?
- Перестаньте, - остановил его капитан.
- Должно быть, они невероятно порядочные люди, - продолжал Геррик. - Тут что-то выше моего понимания. Вспомните тюрьму! А что, если бы нас вдруг отослали сейчас обратно! - Он содрогнулся, словно в конвульсиях, и опустил лицо на сцепленные руки.
- Да что с вами? - закричал капитан.
Ответа не последовало, только плечи Геррика заходили ходуном, так что стол закачался. - Выпейте еще. Нате пейте. Я вам приказываю. Не вздумайте плакать, когда худшее позади.
- Я не плачу, - ответил Геррик, подымая лицо с сухими глазами. - Но это хуже слез. Это ужас перед могилой, из которой мы спаслись.
- Ну вот, теперь беритесь за суп, он вас подкрепит, - добродушно уговаривал Дэвис. - Я же говорил, что вы совсем сломлены. Вы бы не выдержали больше недели.
- И это самое страшное! - вскричал Геррик. - Еще неделя - и я убил бы кого-нибудь за доллар! Господи, и я это понимаю? И я еще живу? Это какой-то кошмар.
- Спокойней, спокойней! Успокойся, сынок. Ешь гороховый суп. Пища - вот что тебе нужно, - сказал Дэвис.
Суп действительно укрепил и успокоил нервы Геррика; еще один стакан вина, кусок солонины и жареные бананы довершили дело, и он снова мог взглянуть в лицо капитану.
- Я и не знал, что до такой степени выдохся, - сказал он.
- Ну, - сказал Дэвис, - вы были весь день тверды как скала, теперь вы немножко поели и опять будете как скала.
- Да, - ответил Геррик, - теперь я тверд, но странный из меня старший офицер.
- Ерунда! - воскликнул капитан. - Вам нужно только следить за курсом корабля и соблюдать его в пределах полурумба. С этим бы и младенец справился, не то что человек с университетским дипломом. Водить корабли не так уж трудно, когда столкнешься с этим вплотную. А теперь пошли, повернем на другой галс. Несите вашу грифельную доску, и сразу начнем счисление.
С лага при свете нактоуза сняли показания и занесли пройденное расстояние на доску.
- Готовимся к повороту, - объявил капитан. - Дайте штурвал мне, Белокожий, а сами станьте у грота. Гика-тали, прошу вас, мистер Хэй, а потом ступайте вперед - следите за передними парусами.
- Есть, сэр, - отозвался Геррик.
- Путь впереди свободен? - спросил Дэвис.
- Свободен, сэр.
- Руль под ветер! - закричал капитан. - Выберите слабину, как только шхуна сделает поворот! - крикнул он Хьюишу. - Больше силы, не запутайтесь ногами в кольцах.
Неожиданно он ударом свалил Хьюиша на палубу и занял его место.
- Вставайте и держите штурвал крепче! - заорал он. - Болван несчастный, вы что - хотели, чтобы вас убило? Потяни кливер-шкоты! - закричал он через минуту и добавил, обращаясь к Хьюишу: - Давайте сюда штурвал, попробуйте свернуть тот шкот.
Но Хьюиш, не двигаясь с места, злобно глядел на Дэвиса.
- А вы знаете, что вы меня ударили? - проговорил он.
- А вы знаете, что я спас вам жизнь? - отозвался капитан, не удостаивая того даже взглядом и переводя глаза с компаса на паруса. - Где бы вы были, если бы гик перекинуло и вы бы запутались в слабине? Нет, сэр, больше вам у грота-шкот не стоять. Портовые города полны матросов, стоявших у грота-шкот: они скачут на одной ноге, сынок, а остальных и просто нет в живых. Ставьте гика-тали, мистер Хэй. Ударил вас, говорите? Счастье для вас, что ударил.
- Ладно, - медленно произнес Хьюиш, - пожалуй, в этом есть правда. Будем думать, что есть.
Он подчеркнуто повернулся спиной к капитану, ушел в надстройку, и раздавшийся там немедленно выстрел пробки возвестил, что он нашел средство утешиться.
Геррик перешел на корму к капитану.
- Как она сейчас? - спросил он.
- Ост тень норд пол к норду, - ответил Дэвис. - Почти как я ожидал.
- А что подумают матросы?
- Э, они не думают. Им за это не платят, - ответил капитан.
- Кажется, у вас что-то произошло с… - Геррик не договорил.
- Скверная тварь, так и норовит укусить. - Капитан покачал головой. - Но пока вы и я держимся вместе, это не имеет значения.
Геррик лег в проходе с наветренной стороны. Вечер бил ясный, безоблачный. Покачивание корабля убаюкивало Геррика, к тому же он ощущал тяжесть первой сытной еды после долгой голодовки. От глубокого сна его разбудил голос Дэвиса:
- Восемь склянок!
Геррик осоловело поднялся и побрел на корму, где капитан передал ему штурвал.
- Бейдевинд, - сказал он. - Ветер немного порывистый. Как. рванет посильнее, так забирайте насколько можно к наветренной стороне, но держите полный.
Он шагнул к надстройке, помедлил и окликнул полубак:
- Нет ли там у кого концертины? Молодчина, Дядюшка Нед. Тащи ее на корму, ладно?
Шхуна очень легко слушалась руля, и Герриком, который не спускал глаз с парусов, белевших в лунном свете, овладела дремота. Резкий звук, донесшийся из каюты, вывел его из забытья - там откупорили третью бутылку, и Геррик вспомнил про "Морского скитальца" и про Группу Четырнадцати островов. Вслед за этим послышались звуки аккордеона и голос капитана:
Что нам ураганы? Мы набьем карманы
И пойдем, пойдем плясать по берегу реки -
Я в обнимку с Молли, а Том в обнимку с Полли,
Как вернемся мы из Южной Аме-ри-ки!
Звучала затейливая мелодия; вахтенный внизу остановился у передней двери и заслушался. При свете луны видно было, как Дядюшка Нед кивает в такт головой; Геррик улыбался, стоя у штурвала, забыв на время о своих тревогах. Песня следовала за песней, взлетела еще одна пробка, голоса стали громче, точно двое в каюте ссорились, но согласие, видимо, было тут же восстановлено, и теперь послышался голос Хьюиша, который под аккомпанемент капитана затянул:
На воздушном шарике
На небо полетим,
Звезды посчитаем,
На месяц поглядим!
Геррика захлестнула волна омерзения. Он сам удивлялся, до какой степени мелодия и слова (написанные не без лихости), голос и манера певца действовали ему на нервы: как скрип ножа по тарелке. Его тошнило при мысли, что оба его компаньона упиваются до потери сознания краденым вином, ссорятся и икают и опять приходят в себя, в то время как перед ними уже зияют двери тюрьмы.
"Неужели я продал свою душу зря?" - думал он, и в нем закипала ярость и решимость - ярость против своих товарищей и решимость довести дело до конца, если только это возможно; извлечь выгоду из позора, раз уж позор неминуем, и вернуться домой, домой из Южной Америки, - как там поется в песне?
Что нам ураганы? Мы набьем карманы
И пойдем, пойдем плясать по берегу реки… -