Познакомились мы с ним в начале июня, спустя недели три после моего приезда сюда. Денек неожиданно выдался погожим, и сестры разрешили мне погреться на солнышке в вымощенном каменными плитами садике за домом, который используют для сушки белья. Как приятно посиживать там часиков эдак с одиннадцати, когда нет ветра и можно любоваться на лежащий через бухту Пенгадог поросший лесом мыс - оконечность похожего на спину огромного кита хребта, который местные называют Сефн-Гейрлвид. Сестра Элизабет усадила меня в шезлонг, укутала ноги пледом, а сама покатила на почту в Ллангвинид на монастырском велосипеде. Плас располагается в семи километрах от деревни и в пяти от ближайшего паба, в необитаемом за исключением нас приходе Пенгадог, давшем свое имя бухте и почтовый адрес нашему приюту. Удаленность от алкоголя особенно тяжко сказывалась на обитателях богадельни, многие из которых привыкли забывать о горестях мира при помощи глотка полировки для металла или невообразимых продуктов перегонки изюма и гнилого картофеля. Но как говорится, дареному коню в зубы не смотрят. Местечко отошло к сестрам лет десять тому назад, будучи завещано польского происхождения фермером. Тот, по слухам, году где-то в сорок восьмом прикончил своего партнера, а тело спрятал так искусно, что полиция так и не смогла выдвинуть обвинение.
Вот так сидел я в том садике и смотрел на расстилающийся за бухтой великий океан, а образы из прошлого клубились и роились у меня в голове. Иногда сущей мелочи бывает достаточно, чтобы пробудить воспоминания: дурацкий фильм "Звуки музыки", который шел по телевизору в гостиной приюта, тот самый, в котором кто-то пытается изображать моего старого боевого товарища Георга фон Траппа; запах дизельного топлива, донесшийся от стоящего на подъездной дорожке фургона развозчика; звучащий по радио вальс из "Там, где поет жаворонок", - и вот я уже снова в умирающей императорской Вене, в той безнадежной, голодной весне 1918 года. Даже здесь нет спасения, ведь голубая вода бухты - в кои веки спокойной - в обрамлении поросших соснами скал так похожа на то море, каким я впервые увидел его во время нашего семейного отдыха в Абацце в 1897 году. Ради чего разыгрывалась вся эта ужасная, горькая комедия жизни? Ни смысла, ни порядка, ни цели - прожить сто с лишним лет и закончить дни у черта на куличках мешком дряблой кожи и подагрических костей, не сильно отличающимся от кресла, на который он водружен?
В этот миг мысли мои были прерваны немузыкальным насвистыванием Кевина, появившегося в саду с перекинутым через плечо мотком провода. Сестра Элизабет познакомила нас за пару дней того, и поскольку манерам Кевин обучен не был, то и не считал само собой разумеющимся обходиться с древними развалинами вроде меня как с умственно неполноценными.
- Утречко доброе, мистер Прохазка! - жизнерадостно воскликнул он с гнусавым кардиффским выговором. - Славный денек, а? Так вы тут солнечные ванны принимаете?
- Да. Как видишь, наслаждаюсь хорошей погодой, а заодно любуюсь видом.
- Ага, видок что надо. Но вам повезло, что вы его не наблюдали, когда дождь хлещет.
- Так погода тут обычно такая плохая?
- Да не то слово, - ухмыльнулся Кевин. - Лето от зимы отличается только тем, что чертов дождь становиться чуток теплее. А когда ветер перестает, начинают считать, сколько овец сдуло.
С этими словами парень принялся за работу. Ему предстояло натянуть новую бельевую веревку для сестры Терезы, заведующей прачечной. Принесенный шнур оказался коротковат, и Кевин стал наращивать его за счет куска старого при помощи простого рифового узла. Зная, что некогда он служил на флоте, я решил немножко подтрунить над парнем.
- И чему только учат сейчас в мореходках? В мою бытность на море меня бы под капитанский рапорт притянули за такую халтуру. Тут сплеснивать надо. Воистину, куда катится этот мир?
Кевин обернулся и посмотрел на меня так, будто его змея укусила, а потом хохотнул, но как я заметил, без злобы.
- Ха! И много-то вам известно про сплеснивание? Вы хоть в море-то ходили?
- Я, молодой человек, тридцать с лишним лет тянул лямку кадрового морского офицера, а обучение проходил на настоящих парусниках. Но раз зашел разговор, сами-то вы служили?
- Я? - Кевин уставился на меня с притворным возмущением. - А это видали?
Он закатал рукав и сунул мне руку под нос. От локтя до плеча вся она была покрыта барочной вязью из дельфинов, якорей, русалок, львов, дующих в раковины тритонов и еще бог весть каких созданий, сплетенных друг с другом канатом. Посередине располагалась Британия с трезубцем. Сия английская леди невозмутимо восседала посреди всех этих иностранцев. Ниже виднелся свиток с витиеватой надписью "Дредноут" и перечнем боевых отличий. За годы я навидался татуировок, и должен признать, что эта была из числа лучших: сбалансированный дизайн и прекрасная техника, если можно так выражаться о картине, созданной посредством введения пигмента в живую кожу. То явно была работа средиземноморского художника, возможно, мальтийца.
- Видали? - повторил Кевин. - Обошлась мне в двести пятьдесят монет, уплаченных одному малому в Гибралтаре. Ему, кстати сказать, тридцати четыре сеанса потребовалось. У меня потом рука как кровяная колбаса несколько недель была - если я в койке ненароком на эту сторону поворачивался, половина кубрика просыпалась.
- Да, - снова промолвил я, вежливо разглядывая татуировку. - Весьма впечатляюще, и осмелюсь предположить, заплаченных денег стоит. Но не всяк моряк, у кого наколка.
- Слышьте-ка, пять лет службы, уволился старшим матросом, да еще две нашивки за успехи в боевой подготовке. Радио-оператор второго класса подводных лодок ее величества, это все про меня. Год на атомных и два года на дизелях.
Последнее замечание пробудило во мне интерес.
- Эге, Кевин, так выходит, между нами есть что-то общее. Я тоже был подводником.
Он недоуменно уставился на меня, не понимая, не подшучивают ли над ним.
- Да ладно! Это когда же было?
- Во время мировой войны четырнадцатого-восемнадцатого годов. Я три с половиной года был командиром подводной лодки.
Взгляд молодого человека стал еще более ошарашенным и подозрительным, но проступило в нем и любопытство.
- Вы? Командиром подводной лодки? Мне казалось, что вы поляк, не немец. Как вы тогда к ним затесались?
- Ну, это история длинная. Во-первых, я скорее чех, чем поляк, а во-вторых, командовал австрийской подлодкой, а не немецкой.
Кевин забыл про работу и подсел рядом со мной на низкую каменную стену. Нюансы европейской истории напрочь сбили его с толку. Он посмотрел мне в глаза с видом следователя, намеренного выбить из подозреваемого признание.
- Давайте-ка все по порядку: вы - польский чех и были командиром австрийской подводной лодки, так?
- Именно так.
- Ага! - На лице его появилось выражение торжества. - Мне известно, что ни черта это не так, потому во-первых, не можете вы быть поляко-чехо-австрийцем, а во-вторых, я сдавал в школе экзамен по географии, и знаю, что Австрия находится в горах. Моя мать была там в прошлом году в турпоездке, так что сведения проверенные.
- Все верно, - кивнул я, забавляясь этой маленькой перепалкой. - Не спорю. Но ты, например, валлиец, а служил в британской флоте. Что до Австрии, то сейчас это маленькое материковое государство, но в мое время представляло собой обширную империю с морскими границами и с внушительным флотом, включая эскадру подводных лодок.
- Да ну? Даже если так, поспорить готов, что вы никого не потопили.
- Напротив. За три года и семь месяцев войны на Средиземном море я потопил броненосный крейсер, эсминец, вооруженный лайнер и подводную лодку. А еще уничтожил или захватил одиннадцать грузовых судов общим водоизмещением в двадцать пять тысяч тонн, и сбил управляемый аэростат… - Кевин смотрел на меня, открыв рот, не в силах вымолвить ни слова. - Помимо этого, я повредил легкий крейсер, эсминец, вооруженный траулер и по меньшей мере два транспорта.
Тут Кевин снова обрел дар речи.
- Старый враль, как только не стыдно в таком-то возрасте, а?
Я понял, что беседа зашло слишком далеко.
- Молодой человек, - заявил я, стараясь принять тон новоиспеченного лейтенанта, оскорбленного в лучших чувствах у входа в кафе-мороженое. - Обязан вам сообщить, что в былые времена, как офицер дома Габсбургов я почел бы своим долгом извлечь кортик и покромсать вас как паршивого пса уже за то, что вы усомнились в моей правдивости. На деле, меня отдали бы под трибунал и лишили звания, если я не убил бы вас на месте. Оскорбивший офицера оскорбил тем самым саму монархию.
К моему удивлению, Кевин тут же раскаялся.
- Прошу прощения, я вовсе не хотел обозвать вас лжецом. Просто все эти вещи, которые вы говорите, выглядят… ну, несколько неправдоподобно. - Тут парень придвинулся поближе. - А как насчет рассказать? Всегда обожал классные истории, с тех самых пор, как будучи пацаном, наслушался их от предка. Пока тот не сбежал.
Потом Кевин понизил голос и сунул руку в задний карман джинсов.
- Как насчет курнуть, а? Старой коровы Фелиции нет сегодня, поэтому она нам не помешает. А то всегда рыщет вокруг да около.
Сестра Фелиция - грузная, уродливая монашка из Познани, которая заправляет повседневными делами приюта с тактом и обаянием старорежимного прусского фельдфебеля. Разве что кончики усов не подкручивает.