Постулат понятности дает, таким образом, онтологическую абстракцию порядка (которой покрывается мыслеорганизм, "духовный организм"), структуру; "создать, чтобы испытать (вспомнить и так далее)", некие первичные расположения и пути (преобразования) мысли между ними. И, следовательно, учитывая сказанное о принципе понятности, именно эта связность предполагает локализацию, некую сингулярность, отличную от идеальных вневременных и внепространственных отношений мысли, значений и смыслов. Тем более, что мы должны брать их как "состояния" (и материального и психического, телесного и идеального - неразличимо) и как "события". Как локализовать и что это за локализация? Так, чтобы, привязывая изменение А - А' к "интервалу", мы могли через прошлое выявить эту связную, сингулярную область? Перед нами невербальная мировая вместимость "я сам", то есть когитального сознания и продуктивного воображения, реальных первометафорических осуществлении, синтезов. Это формальный топос (с итерациями эмпирического уже в измерении понимания и смысла), невербальное "место" и мыслящее естественно-редуктивное (феноменальное) состояние. Его свойства мы и обнаруживаем в нормальной трансценденции (или транснатуральности) свободного действия, в бытийной понимательной хронотопии сознательных явлений и событий, в накладываемых ими ограничениях, которые позволяют формулировать какие то законы (в том числе и относительно того, что кажется случайным, нерациональным и так далее). Следовательно, сцепление смысла, понимание, не разлагаемое дискретными и последовательными наблюдениями во времени (и не готовое в мире - в том смысле, что его реальность лишь трансцендентально входит в этот мир), может производиться или порождаться на материальном локализующем "теле" (как, например, на геометрически опознающих или дополняющих друг друга молекулах в живых самоорганизующихся системах, или на феномене "твердого тела", законесообразно организующем множество восприятии, не связанных и собственной метрикой не обладающих). Или, например, чтение "пузырьков" во время эксперимента. Не случайно Дюгем натолкнулся на трудноделимость смысла - по той простой причине, что физический смысл появляется не в цепи причинной связи и не в точке, а в связной области, в точке он лишь коллапсирует, прикрываясь на видимой поверхности разворачиваемой кристаллизацией, которая и дает последовательное (и бесконечное) целое. Локализация же имеет место на пространственно-временно со-стоящем, неподвижном (в относительных движениях не участвующем: с ним "ничего не делается", наоборот, оно, как фиксированная точка, притягивает к себе и возвращает движения). В нем "что" равно "как", таинственный смысл не чистый дух, а вязкость, к которой и привязан интервал, привязан к собственному "абсолютному" движению (он не зависит от выбора предметного языка - как и от источников опыта и их направлений). Шаг "сделанного" и понимание им дают символизацию всех связей на все времена и для всех (как, например, в пифагоровском треугольнике, сферическом законе Кулона или орнаменте Альгамбры). Это порождение "местом", невидимым ни для рефлексии, ни для марсианина (и несоизмеримым, некоммуникабельным для других). Ибо реальность входит в мир транс цендентально, иначе мы вообще не могли бы понимать то, что до нас и на нас завершается. Это "исторический элемент", дополнительный к всеобщим физическим законам. Он фиксирован поперечно области точки, в которой происходит извлечение опыта, то есть реальное решение и выбор понятий, что означает одновременно, что мы не должны искать единого начала всего. Без конечности мы не можем научаться, а если научаемся, то никогда - всему и всегда Изменение в этом смысле первичнее определенности (уникальности в смысле физики) и совпадает с нею в движении - так сказать, накрывает ее (или накрывается ею), а раз так, то в общей картине дела неминуем "исторический элемент", дополнительный к всеобщим физическим законам, которые инвариантно и уникально что то описывают.
Эта видимая пустота и возвращает нас к постулатам, сформулированным в самом начале. Действительно, в каждый данный момент мы имеем упорядоченные конфигурации мысли и пути мысли в них. Но никакие изменения, каждым раз именно так выраженные, не предсказуемы и, главное, не выводимы средствами самих же теорий. Речь идет о следующем. Раз мы имеем дело с живым познанием, то ясно, что в любой произвольно взятый момент в знании что-то происходит, то есть указанные конфигурации являются событиями. Эти события "мысли", "формул", "законоподобных высказываний" содержат в себе утверждения об упорядоченности некоего обстояния дел в мире. Только в этом смысле и для этого они и происходят, являясь сами, в свою очередь, строем мысли, возникшей по этому случаю упорядоченной конфигурацией. И далее - суть этого порядка знания состоит, собственно, в его способности порождать (в сочетании с наблюдением или же рефлексией, с каким-то типом взаимодействия) или же потенциально содержать в себе все новые (подобные себе) упорядоченности, но понятным образом представляющие ход дела в мире и именно по этому являющиеся знаниями (ведь, по определению, знание есть лишь способ производства других знаний). Казалось бы, порядок знания - только из предшествующего же порядка. Но дело обстоит не так в случае понятия порядка и его использования для описания мира и его отражений. Вся проблема в том, что события "мыслей", "законоподобных высказываний" и тому подобное, содержа в себе формулировку некоторого упорядоченного положения вещей, не могут тем не менее быть предопределены - это тавтологически ясно. Они невыводимы никакими внутренними средствами самой же теории, вкладом в которую (и изменением в которой) они являются. Иными словами, они непредсказуемы. Они именно случаются (в качестве того, что я назвал свободным действием или его продуктом - свободным явлением или изменением). Образуемое ими многообразие не представляет собой непрерывно проходимой и непрерывно связующей последовательности актов (как нас должна была бы заставить предположить абстракция актуальной бесконечности) без добавления какого-то принципа (или принципов) совершенно иного рода. Однако в отличие от физических событий, в объективизированном ряду которых непредсказуемость означает интеллектуальную непроницаемость и непонятность какой-либо из "формул" (и выбрасывает ее из состава научно знаемого), непредсказуемое событие в мысленном ряду в то же время понятно и проницаемо (в качестве, конечно, феноменологически реального схватывания умом упорядоченного, то есть понятного, смыслонаделенного положения дел в мире). Исходя из континуумпостулата, оно понятно в момент своего свершения - совершенно независимо от времени на усвоение и распространение, от развертки всех логических связей обоснования и выводимых следствий. Поэтому не имеет принципиального значения, понимает ли его вообще кто-нибудь: оно есть и (мгновенно) вписывается в науку или знание (революционным путем или же "нормальным" в смысле Куна, не важно). Без этого постулата мы вообще ничего осмысленного не можем высказать о работе человеческого ума. А получилось нечто таинственное: самим актом своего свершения вписываясь в понимающую вещи науку, в ее содержательный и логический строй, знание в качестве события или свобод кого изменения в то же время невыводимо и непредсказуемо, то есть к нему нельзя прийти непрерывным продолжением предшествующей упорядоченности состояний понимания (а если можно, то только post factum, в обратимой аналитической актуальности).
Или, может быть, мы его встречаем как случай? Увы… Основную парадоксальную невозможность и немыслимость всего этого я бы выразил так: немыслимо, интеллектуально недопустимо и онтологически абсолютно маловероятно, чтобы мыслительные содержания, столь жестко задающие порядок и гармонию происходящего в действительности (в виде законов природы, инвариантных структур и симметрий, физических констант, эмпирических величин и корреляций и тому подобных), появлялись бы хаотически, случайно (это противоречило бы и тому несомненному факту, что само чувствующее и познающее существо является частью хода вещей во Вселенной и ее естественной эволюции). Так почему все же именно эта мысль более значима, чем другая?