Как раз в эту минуту Радомир Волхвич вдруг метнул взгляд на приоткрытую боковую дверь, которая вела из гридницы в княжеские хоромы, и заметил там золотоволосую девичью головку. Сердце его мгновенно сжалось от щемящего душу открытия: это же она, великая княжна! Елизавета! Господи, увидеться бы с ней!
"Ага, – тут же осадил себя юноша, – особенно теперь, когда, стоя под дверью, она услышала слова боярина Шаругана!"
После той памятной переправы через речку Радомир видел княжну только однажды, да и то издали, когда она, прохаживаясь у монастырского подворья вместе с монахом Дамианом, внимательно слушала его рассказ, демонстративно не замечая при этом своего недавнего спасителя. Если бы только эта девчушка знала, как настойчиво искал он встречи с ней! Да, искал, хотя и понимал, что никакого смысла в этом нет. Во всяком случае, пока еще нет.
* * *
Как только посадник отпустил гонцов, чтобы продолжить совет без них, Радомир отошел к высокому боковому крыльцу, на котором уже однажды видел княжну, в надежде, что она снова появится на нем. И не ошибся.
– Ну и что, все равно ни в одном бою ты так и не побывал, – язвительно заметила Елизавета, как только ступила на это возвышение, с которого могла смотреть на отрока-щитоносца в самом прямом смысле свысока.
– В бою не был, – честно признал Радомир, – но стрела какого-то кавказца чуть не пробила мне левую руку. Мы гнались за воинами Мстислава, преследуя их до самого стана.
– Вы так упорно преследовали их, что оказались разбитыми?
– Да нет, битва состоялась позже, а тогда происходили всего лишь стычки наших разъездов да охочих испытать свою удаль. Вот тогда стрела и…
Княжна придирчиво осмотрела левый рукав его куртки и с искренним сожалением на лице пожала плечами:
– Но ведь не пробила же! Значит, тебе опять не повезло, недостойный Волхвич.
– Почему же не повезло?! – изумился ее непонятливости парнишка. – Не повезло тем, кто в этой битве пал от стрел врага или изранен вражескими мечами.
– Воины, павшие в бою, попадают в Валгаллу, на вечный пир богов. Так мне сказал ярл Эймунд, который о войнах и воинах знает все.
– Это норманны попадают в какую-то там свою Валгаллу, – проворчал Радомир. – Если только и в самом деле попадают… Мы же, славяне, попадаем в рай.
– Хорошо, я спрошу об этом Эймунда, который о нас, норманнах, тоже знает все-все. Я же ведаю только то, что под крыльцом у великой княжны достойны представать те, кто проявил свою храбрость в бою, – совсем по-взрослому объяснила юная норманнка.
– Но я ведь не струсил!
– Тогда где твои раны?
– Разве о храбрости свидетельствуют только раны?!
– Или военная добыча. Только добычи я тоже почему-то не вижу.
На сей раз Елизавета столь же придирчиво осмотрела лужок, посреди которого восставал отрок, словно и впрямь рассчитывала увидеть там подводу с трофеями или гурьбу пленников. А не увидев их, изобразила на лице такое томное разочарование, словно все те дни, которые Радомир провел в боевом стане великого князя, она только и жила надеждой наконец-то узреть его окровавленные раны.
– Да ее и не может быть, добычи этой, – упавшим голосом объяснил Волхвич.
– Это без добычи не может быть настоящего воина, – парировала княжна. – А добыча – она всегда есть, на всяком поле битвы.
– Потому что так тебе сказал Эймунд… – язвительно заметил Радомир.
– Потому что так говорю я, великая княжна Елизавета Ярославна, – последовал не менее язвительный ответ.
С минуту они молчали, бездумно глядя в разные стороны. Разговор явно зашел в тупик, и княжна Елизавета должна была окончательно прервать его. Но она с этим не торопилась.
– …Зато теперь я буду настоящим гриденем , – попытался хоть как-то оправдаться в глазах этой младовозрастной красавицы Волхвич.
– Ну, если у великого князя Ярослава не осталось больше воинов, достойных пополнить его дружину… – снисходительно повела плечиками Елизавета.
– У него еще много воинов. Но я тоже стану дружинником. Потому что мне обещано. И вообще, разве я виноват, что битву эту отец твой проиграл?! – окончательно обиделся Радомир.
– Когда я спросила свою мать, великую княгиню Ингигерду, не проиграет ли мой отец эту битву, знаешь, что она ответила? Что выигрывают и проигрывают битвы не мужья и отцы, а князья, конунги. Так вот, недостойный Волхвич, эту битву проиграл не мой отец, а ваш конунг.
30
Еще на подходе к Новгороду драккары викингов были встречены тремя ладьями княжеских дружинников, среди которых был и конунг Акун Хромой Медведь с двумя своими норманнами-телохранителями.
Гонцы уже доложили новгородскому князю Владимиру Ярославичу , что в его землях появились ладьи свергнутого норвежского короля Олафа. Чтобы подчеркнуть свое уважение к родственнику, он решил встретить его с подобающими почестями, как-никак жена Олафа шведская принцесса Астризесс являлась его родной тетей. Да и Хромой Медведь, сын Слепого Акуна, норманнского воеводы великого князя Ярослава, тоже принадлежал к роду норвежского конунга конунгов.
– Новгородский князь Владимир рад будет видеть тебя, король норвежский, – приветствовал Олафа старый воевода Чернята, прибывший в землю Новгородскую вместе с Владимиром. – Он желает, чтобы ты гостил в этом городе и на этой земле столько, сколько тебе будет угодно.
– Я прибыл сюда не гостить, – мрачно заметил король. – Так сложились обстоятельства. Но об этом мы поговорим с князем Владимиром.
– Для тебя и твоих воинов, – придирчиво окинул воевода небольшой, едва достигавший сотни мечей, отряд викингов, прибывший вместе с Олафом, – все дни пребывания в Новгороде окажутся днями, проведенными в гостях.
В Новгороде уже знали о том, что норвежский трон захватил датский король Кнуд, однако воевода понимал, что заводить об этом речь с королем ему негоже.
Ладьи викингов и русичей уже пристали к берегу, и дальше, до городских ворот, дружинники и гости намеревались добираться на лошадях, которые уже ждали их на пристани. Для королевы и других женщин были подготовлены богато убранные княжеские повозки с удобно устроенными сиденьями.
– Я не гостить сюда приехал, – повторил свои слова король Олаф уже в присутствии князя Владимира, – а для того, чтобы, собрав войско из норманнов и охочих воинов-славян, вернуться в Норвегию и изгнать из нее датчан.
– И что, у Кнуда действительно много войска? – угрюмо поинтересовался князь.
– В Норвегии – не так уж и много, но в общем…
– Тогда почему норвежцы не смогли отстоять свою землю?
– Датчане – тоже норманны. А многим нашим норвежским ярлам и местным конунгам не так уж и важно, какой король правит – норвежский или датский. Они разобщены, нескольких племенных конунгов датчанам удалось подкупить. Земля наша очень большая, народу немного, племена разбросаны, а потому большое войско собирать трудно.
Выслушивая его, Владимир задумчиво потягивал хмельную медовуху и все больше мрачнел. Если бы ему пришло в голову поплакаться на плече у Олафа, он то же самое говорил бы о Руси, почти слово в слово. Только недавно поход на Новгород совершил не какой-то там вождь печенегов или угро-финнов, а его родной племянник полоцкий князь Брячеслав, которому, видите ли, не сиделось в его княжеском Изяславе, а захотелось прибавить к своей Полоцкой земле еще и Новгородскую. Лазутчики даже доносили Владимиру, что после воссоединения этих княжеств Брячислав готов был провозгласить себя королем северорусских земель. Причем полоцкая орда не только огнем и мечом прошлась по городам и весям княжества, но и разбила под Новгородом войско самого Владимира, заставив князя спасаться бегством .
Теперь Владимиру даже трудно было представить себе, чем бы все это кончилось, если бы в ситуацию не вмешался его отец, великий князь киевский Ярослав. Узнав от гонцов о бесчинствах Брячислава, он немедленно собрал войско и двинулся на север. Налетчик понимал, что противостоять вышколенной киевской дружине ослабленное, уставшее от походов войско его не сможет. Единственную надежду свою он связывал с мощными стенами Изяслава, вот только спрятаться за ними Ярослав ему не позволил: буквально в нескольких верстах от крепости перехватил, разгромил, а всех пленных и огромный обоз с награбленным добром вернул в Новгород.
– Я не смогу дать тебе, Олаф, столько воинов, сколько может понадобиться, – не стал ни ободрять, ни обнадеживать своего гостя Владимир. – Мне самому нужны опытные воины. С каждым годом – все больше, иначе зачем бы мне содержать целые полки норманнских наемников?
– Понимаю, – вздохнул норвежский правитель.