Он нырнул в люк, спустился в нижний коридор и пошел по нему к центру корабля. Здесь было непривычно тихо, даже в ушах зазвенело. Шум машин внизу казался ласковым, монотонным и усыпляюще-мирным. Сюда не доносился грохот залпов, отрывистый лай очередей из энгстремовских орудий, более редкие выстрелы 9-фунтовых пушек. Володя спустился по трапу и… попал в ад. Страшная жара стояла в машинном отделении, раскаленные стенки топок матово светились. Люди были почти голые, пот лил с них потоками, оставляя дорожки на покрытой угольной пылью коже.
Володя не сразу узнал старшего механика Пличинского, но тот сам подошел к нему.
- Что наверху?
- Большие пушки у турок сбиты, но сильно страдаем от гранат. Ход у врага почти 14 узлов, он нас настигает и хочет таранить. Николай Михайлович послал спросить, не можете ли вы еще поднять давление.
Пличинский устало пожал плечами.
- Я и так удивляюсь, как котлы еще держат. Молодцы англичане, прекрасная машина! А кочегары - смотрите сами. Меняю через час, но и то на исходе вахты человек падает, как куль, прямо в уголь. Ведь больше пяти часов, как телеграф стоит на "полный вперед".
Делать было нечего, и Володя собирался подняться на палубу, которая сейчас казалась ему раем, несмотря на гранаты и шрапнель.
Сменилась очередная часовая вахта. К ним, шатаясь, приблизились две черные фигуры.
- Гавриил Кондратьевич, - сипло произнес один из подошедших, - мы вот с Колькой Устиновым решили на палубу пройти. По ведру воды из-за борта на себя выльем и воздуху дохнем. Невмоготу!
- Слушай, Мирошников, - ответил Пличинский, - ты машинист 1-го класса, а говоришь, как дитя. Вот юнкер рассказывал сейчас, что палубу так шрапнелью и поливает. Потерпите, братцы!
Но Устинов и Мирошников упрямо качали головами:
- Невмоготу больше! - повторил Мирошников.
Пличинский понимал, что люди дошли до предела, и махнул рукой. Машинист и кочегар, тяжело ступая, полезли по трапу. Володя за ними. На палубе они стали плечом к плечу, обернулись в сторону хода и, счастливые, шумно втягивали в себя воздух.
Володя был уже на последней ступеньке, когда небо над ним раскололось и невидимая сила швырнула его на палубу. Несколько мгновений он лежал неподвижно, ощущая тупую боль в углубленном при падении плече, потом сел, почувствовал боль в голове и звон в ушах.
"Наверное, контузило", - подумал он и увидел своих спутников - машиниста и кочегара. Они лежали рядом на спине, убитые наповал осколками. На лицах так и осталось выражение довольства от последнего в их жизни глотка воздуха…
Слегка пошатываясь, Володя подошел к мостику и увидел, что Голицын-Головкин помогает подняться упавшему на колени Баранову.
- Николай Михайлович, - испуганно спрашивал князь, - вас ранило? Куда?
- Пустяки, - морщась, отвечал Баранов, ощупывая голову и левую руку, - крови нет, просто слегка контузило. Эй, что это? На курс!
"Веста" стала почему-то разворачиваться левым бортом к неприятелю. Баранов подскочил к штурвалу и резко повернул его. Тот закрутился неожиданно легко, не оказывая никакого влияния на курс парохода.
- Перебит штуртрос! Яковлев, бегите, ищите боцмана, пусть найдет повреждение и срастит трос. И пришлите на мостик старшего офицера - он у брата.
Подойдя к телеграфу, Баранов передвинул его на "Стоп". Сотрясение палубы прекратилось, затихла стрельба, и наступила пугающая тишина. "Веста" продолжала по инерции поворачивать и стала точно поперек курса броненосца.
Власова Володя нашел быстро, и тот опрометью кинулся за плоскогубцами. Старший офицер уже сам спешил на мостик, обеспокоенный остановкой машины. Когда они проходили по палубе, еще одна граната лопнула над "Вестой", и вслед за этим над неподвижным пароходом раздался пронзительный и бесконечно печальный свист - осколок перебил паропровод на трубе, и пар, выходя, свистел. Похоже, что у всех на борту мелькнула мысль о бесполезности дальнейшего сопротивления, стрелки опустили ружья, комендоры прекратили заряжать орудия. Но с мостика раздался громовой голос Баранова, усиленный рупором:
- Залпом, пали, черт вас всех побрал! - кричал он.
Грохнул залп стрелков, успевших перебежать на левый борт, опять загремела очередь энгстремовского орудия, бомбоносы понесли бомбы к мортирам ретирадной батареи.
На мостик Перелешин поднялся, сжимая обеими руками виски.
- Кажется, Николай Михайлович, и меня контузило… Что изволите приказать?
В голосе его, впрочем, слышалось сомнение и безнадежность. Что мог приказать Баранов в такой ситуации?
- Владимир Платонович, - веско сказал капитан, - немедленно сформируйте абордажную партию и постройте ее на правом борту под прикрытием надстроек. Вооружите людей интрипелями и абордажными револьверами.
Перелешин поспешно спустился с мостика. "Веста" продолжала беспомощно болтаться на зыби, осыпаемая пулями и гранатами. Броненосец уже подошел саженей на 250 - ясно виден был бурун, где резал воду его форштевень. По-прежнему пронзительно свистел пар, перекрывая грохот залпов.
Баранов расхаживал по мостику, уже не обращая внимания на следовавшего за ним князя Голицына.
- Что там Власов копается, черт его побери! - воскликнул он в сердцах.
- Еще и минуты не прошло, как вы его послали, - возразил Голицын, показывая часы, - он и не нашел еще повреждение.
Но князь ошибся: боцман уже бежал к ним с кормы. Рулевой коснулся штурвала и почувствовал привычное сопротивление - штуртрос был исправен! Баранов двинул ручку телеграфа на "Полный вперед".
- Руль на левый борт! - скомандовал он.
"Веста" двинулась. На палубе строилась абордажная партия. Голицын по приказанию Баранова отправился сменить Кроткова, которого последняя граната ранила осколком в лицо. Николай Михайлович требовал, чтобы батарея как можно скорее открыла огонь. Было без пяти минут два, яростный зной лился с неба, Баранов и Володя непрерывно вытирали пот, струившийся из-под фуражек. Подошел боцман, ловко влез по скобам, прикрепленным к трубе, до поврежденного паропровода и заткнул дыру паклей. Свист прекратился.
- А ведь, может быть, и выпутаемся, - сказал Баранов. - Попасть бы в него, нехристя английского, еще одной бомбой!
* * *
Мистер Шакр на мостике "Фетхи-Буленда" чувствовал себя отвратительно. Почти шесть часов продолжался бой, а только один снаряд с броненосца попал в проклятого "Константина". Он хорошо видел в бинокль взрыв на палубе и потом понял, что одна мортира не действует. Но зато на борту "Фетхи-Буленда" были выведены из строя орудия в казематах, уничтожена погонная пушка, среди прислуги много убитых и раненых. Он до сих пор ясно помнил, какой ужас испытал, когда русская бомба ударилась в незащищенную палубу корвета прямо перед мостиком. Она проломила настил и исчезла внутри корабля. Несколько страшных мгновений он ждал взрыва крюйт-камеры, который бы разнес броненосец на куски, но его не было. С невыразимой радостью приговоренного к смерти, которому под виселицей объявлено помилование, Шукри-бей понял, что бомба не взорвалась. Первым его порывом тогда было скомандовать к повороту и скорее сбежать от этого страшного корабля, но он представил себе насмешливую улыбку Гобарта-паши и притворно сочувственный взгляд Манторп-бея. Броненосный корвет бежал от пассажирского парохода! Манторп будет рад занять его место на этом мостике, он давно сюда метит.
Нет! Надо догнать "Константина" и ударом шпирона пустить на дно! Был момент, когда Шукри-бей решил, что наконец-то все кончено, - враг беспомощно остановился, подставив ему борт для удара. Но вот он опять показал корму, и англичанин подумал, что через несколько минут, а может, секунд, последует дьявольски меткий залп из двух оставшихся мортир.
Его взгляд упал на одиноко стоящий на мостике дальномер, о бронированный парапет ударила пуля. Какой ливень свинца час тому назад обрушился на мостик! Один из офицеров у дальномера был убит, другой тяжело ранен. С головы Шукри-бея пуля сбила феску. Снаряды скорострельной пушки со страшным грохотом пробарабанили по броне. Он понял, что русские целились в его красный головной убор и больше не надевал его. Дальномер стоял целый, но совершенно бесполезный - орудия, которые могли стрелять вперед, молчали. Нет, только таран! Он наклонился над переговорной трубой:
- Нельзя ли еще поднять давление в котлах?
- Невозможно, сэр, - ответил старший механик, - котлы давно на грани взрыва, кочегары валятся с ног.
- Черт с ними, они же турки. Сделайте невозможное, мы должны таранить "Константина".
- Постараюсь, сэр, - донеслось снизу, но в это же время под палубой что-то грохнуло и из вентиляционных каналов пополз, шипя, пар.
- Что случилось? - закричал Шукри-бей, уже догадавшийся, что произошло.
- Взорвался один из котлов, сэр, - не сразу ответили снизу, - есть раненые и, возможно, убитые.