Стены увешаны географическими картами и планами городов. По обеим сторонам камина высятся книжные шкафы кленового дерева; стулья, кресла, диванчики и столы завалены книгами; лишь с трудом можно примоститься на кончике стула, а на столах так тесно, что негде писать.
Среди гор рапортов, писем, брошюр и книг сидит человек и, вырывая у себя волосы на голове от нетерпения, бьется над страницей с заметками, расшифровать которые куда труднее, чем иероглифы луксорского обелиска.
Он уже впадал в отчаяние, когда дверь отворилась и вошел молодой офицер в мундире адъютанта.
Секретарь поднял голову, и лицо его засияло.
- А! Это вы, милый Ролан! - воскликнул он. - Я страшно рад видеть вас сразу по трем причинам: во-первых, я до смерти соскучился; во-вторых, генерал ждет вас с нетерпением и требует вас во что бы то ни стало; в-третьих, вы поможете мне разобрать слово, над которым я мучаюсь добрых десять минут… Но прежде всего обнимемся!
Секретарь и адъютант дружески обнялись.
- Что ж, посмотрим, на каком слове вы застряли, дорогой Бурьенн, - сказал адъютант.
- Ах, мой друг, что за почерк! Разобрать несколько строк - значит заработать себе седой волос! Сегодня я дополз только до третьей страницы! Попробуйте-ка прочитать!
Ролан взял листок из рук секретаря и, сосредоточившись, довольно бойко прочел:
- "Параграф XI. Начиная от Асуана, до пункта, находящегося в трех льё к северу от Каира, Нил течет единым потоком…" - Тут он остановился. - Ну что же, все идет гладко. Что это вы говорили? Напротив, генерал старался писать разборчиво.
- Продолжайте, продолжайте! - попросил Бурьенн.
Молодой человек стал читать дальше:
- "…У этого пункта, который называется…" А-а!..
- Вот мы и наткнулись. Что вы скажете?
Ролан повторил:
- "…который называется…" Черт! "…который называется…"
- Да, "который называется", а дальше?
- А что вы мне дадите, Бурьенн, - воскликнул Ролан, - если я вам преподнесу разгадку?
- Диплом о присвоении чина полковника: как только мне попадется подписанный бланк, я заполню пробел вашим именем.
- Ну нет! Я не хочу расставаться с генералом! Лучше один хороший отец, чем пятьсот плохих детей. Отдаю вам эти три слова даром!
- Как! Здесь три слова?
- Это название никак не уложишь в два слова. Слушайте, кланяйтесь и благодарите! "У этого пункта, который называется Ventre della Vacca…"
- А! Коровье Брюхо!.. Черт побери! Он и по-французски-то пишет неразборчиво, а уж если ему взбредет в голову писать по-итальянски, да еще на жаргоне его родного Аяччо!.. До сих пор я боялся сойти с ума, а теперь как бы мне не превратиться в идиота!.. Вот как это звучит.
И он произнес всю фразу:
- "Начиная от Асуана до пункта, находящегося в трех льё к северу от Каира, Нил течет единым потоком. У этого пункта, который называется Коровье Брюхо, он образует два рукава, на одном из них стоит Розетта, а на другом Дамьетта". Спасибо, Ролан!
И Бурьенн дописал параграф до конца.
- Скажите, - спросил Ролан, - наш генерал все еще не расстался со своим коньком - колонизацией Египта?
- Нет, нет, и заодно он понемножку собирается править Францией. Мы будем колонизировать… на расстоянии.
- Прошу вас, дорогой Бурьенн, расскажите мне, как обстоят дела, а то я будто из Мономотапы явился.
- Скажите сначала: вы приехали по собственному желанию или вас вызвали?
- Вызвали, еще как вызвали!
- А кто?
- Да сам генерал.
- Приватная депеша?
- Написанная его рукой. Вот, взгляните!
Молодой человек вынул из кармана бумажку, где были нацарапаны всего две строчки, без подписи. Почерк был тот же, что в тетрадке, над которой усердствовал Бурьенн.
Депеша гласила:
"Отправляйся и будь в Париже 16 брюмера. Ты мне нужен".
- Да, - сказал Бурьенн, - мне думается, это произойдет восемнадцатого.
- Что произойдет?
- Честное слово, вы меня спрашиваете, Ролан, о том, что мне самому неизвестно. Вы же знаете, что он не очень-то общителен. Что будет восемнадцатого брюмера? Пока не могу сказать, но ручаюсь, нечто произойдет.
- Но вы-то догадываетесь?
- Я думаю, что он хочет стать членом Директории вместо Сиейеса, а может быть, президентом вместо Гойе.
- А как же Конституция Третьего года?
- При чем тут Конституция Третьего года?
- Там сказано, что членом Директории может быть человек не моложе сорока лет, а нашему генералу недостает ровно десяти годов.
- Черт возьми! Тем хуже для Конституции - над ней совершат насилие, вот и все!
- Но она еще совсем юная, Бурьенн. Разве допустимо совершать насилие над семилетней малюткой?
- В руках гражданина Барраса, милый мой, все растет как на дрожжах, и семилетняя малютка уже стала опытной куртизанкой.
Ролан покачал головой.
- Ну что? - спросил Бурьенн.
- Я не думаю, что наш генерал станет попросту одним из пяти членов Директории. Посудите сами, милый мой: пять французских королей - это уже не диктатура, это упряжка!
- Во всяком случае, до сих пор у него можно было заметить лишь такие намерения. Но вы знаете, мой друг, когда имеешь дело с нашим генералом, приходится строить догадки…
- Клянусь честью, я чересчур ленив, чтобы этим заниматься, Бурьенн. Я типичный янычар: все, что генерал ни сделает, для меня будет хорошо. На кой черт составлять свое мнение, развивать его и защищать? И без того жизнь - такая скучища!
И Ролан подтвердил свой афоризм, зевнув во весь рот.
Потом он добавил самым беспечным тоном:
- Как вы полагаете, Бурьенн, мы поработаем саблями?
- Весьма вероятно.
- Значит, появятся шансы быть убитым, а мне только этого и нужно. А где генерал?
- У госпожи Бонапарт. Он спустился четверть часа назад. Ему доложили о вашем приезде?
- Нет. Мне хотелось сначала повидаться с вами. Но постойте, я слышу его шаги! Вот он!
В этот момент дверь распахнулась и на пороге появился тот самый исторический персонаж, который в Авиньоне на наших глазах, сохраняя инкогнито, играл немногословную роль; на нем был живописный мундир главнокомандующего Египетской армией.
Но Бонапарт был у себя дома и потому оставался с непокрытой головой.
Ролан заметил, что у него еще глубже ввалились глаза и лицо как-то посерело.
При виде адъютанта мрачный, или скорее задумчивый, взор Бонапарта блеснул радостью.
- А! Это ты, Ролан! - воскликнул он. - Надежен, как сталь! Тебя зовут - ты появляешься. Добро пожаловать!
И он протянул руку молодому человеку.
Потом продолжал с еле уловимой улыбкой:
- Что ты тут делаешь у Бурьенна?
- Я жду вас, генерал.
- А в ожидании вы болтаете, как две кумушки.
- Признаюсь, генерал, я показал ему вашу депешу - приказ быть здесь шестнадцатого брюмера.
- Как я написал тебе: шестнадцатого или семнадцатого?
- Конечно, шестнадцатого, генерал, - семнадцатого было бы слишком поздно.
- Почему семнадцатого поздно?
- Да ведь, по словам Бурьенна, восемнадцатого вы намереваетесь предпринять какой-то важный шаг.
- О-о! - прошептал Бурьенн. - Из-за этого вертопраха мне будет головомойка.
- Вот как! Он тебе сказал о моих замыслах на восемнадцатое?
Бонапарт подошел к Бурьенну и взял его за ухо.
- Старая сплетница! - бросил он.
- В самом деле, - обратился он к Ролану, - у меня намечено на восемнадцатое нечто весьма важное. Мы с женой обедаем у президента Гойе. Это прекрасный человек, в мое отсутствие он так радушно принимал Жозефину. Ты будешь обедать с нами, Ролан.
Ролан взглянул на Бонапарта.
- И вы для этого вызвали меня, генерал? - засмеялся он.
- Да, для этого и, может быть, еще для чего-то другого. Пиши, Бурьенн.
Бурьенн схватился за перо.
- Ты готов?
- Да, генерал.
- "Дорогой президент, извещаю Вас, что мы с супругой и одним из моих адъютантов просим разрешения отобедать у Вас послезавтра, восемнадцатого брюмера.
Разумеется, мы имеем в виду семейный обед…"
- А дальше? - спросил Бурьенн.
- Что дальше?
- Написать: "Свобода, равенство и братство"?
- "Или смерть", - добавил Ролан.
- Не надо, - отвечал Бонапарт. - Дай мне перо.
Он взял перо из рук Бурьенна и подписался:
"Преданный вам Бонапарт".
- Напиши адрес, Бурьенн, - сказал он, отодвигая листок, - и отправь с ординарцем.
Бурьенн написал адрес, запечатал письмо и позвонил.
Появился дежурный офицер.
- Пошлите это с ординарцем, - приказал Бурьенн.
- Скажите, что я жду ответа, - добавил Бонапарт.
Офицер вышел.
- Бурьенн, - заговорил генерал, указывая на Ролана, - посмотри-ка на своего приятеля.
- Я смотрю на него, генерал.
- Ты знаешь, что он натворил в Авиньоне?
- Надеюсь, он не избрал там нового папу?
- Нет. Он швырнул тарелку в лицо одному субъекту.
- Горячая голова!
- Но это еще не все.
- Я так и думал.
- Он дрался с ним на дуэли.
- И, разумеется, убил его? - вставил Бурьенн.
- Да. А ты знаешь из-за чего?
- Нет.
Генерал пожал плечами.
- Потому, что этот человек назвал меня грабителем.
И он взглянул на Ролана с непередаваемым выражением какой-то насмешливой нежности.
- Дурачок! - бросил он.