Голос молодого графа звучал так спокойно и твердо, что невозможно было сомневаться в истине его слов. Конти заколебался. Кастельмелор почувствовал, что победа осталась за ним.
"Нет ли тут ошибки? - думал фаворит. - Может быть, падуанец следовал не за ним?.."
- Граф, - продолжал он вслух, - каких лет Симон Васконселлос, ваш брат?
- Моих лет.
- Говорят, что вы очень похожи?..
- До такой степени, что вы, как я это теперь догадываюсь, приняли Симона Васконселлоса за графа Кастельмелора.
- Так значит это он глава?..
- Да, теперь я могу вам это сказать, потому что брат не останется в вашей власти. Наконец мы друг друга поняли, не так ли? Заключим же условие. Вы знаете, что вы в моей власти, я мог бы потребовать у вас в виде выкупа половину вашего могущества и почестей, и то не было бы много… Но я хочу спасти дона Симона и требую от вас только позволения короля на то, чтобы донна Инесса Кадаваль вышла за меня замуж.
- И мы будем друзьями? - поспешно спросил Конти.
- Нет… мы будем союзниками. Вы можете опереться на меня, чтобы приобрести расположение дворянства и можете быть кроме того уверены, что королева-мать никогда не услышит о вас. Что же касается заговора, то, если угодно, я возьму это дело на себя.
- Однако…
- Я желаю этого. Дон Симон Васконселлос будет отправлен здоров и невредим в свой замок Васконселлос, где будет жить до нового распоряжения, а теперь возвратимся во дворец, и по дороге вы мне скажете, почему вы заставили меня снять шпагу.
- Дорогой граф! - вскричал фаворит. - Вы мне напомнили об этом, я должен исправить свою оплошность.
И стараясь разыграть рыцарскую любезность, Конти снял свою богато украшенную шпагу и хотел было отдать ее Кастельмелору, но последний отклонил эту сомнительную честь и пошел поднимать свою шпагу.
- Триста лет тому назад, - сказал он, - мой предок Диего Васконселлос отнял эту шпагу у неверных. Но вы мне не сказали, что сделала с вами шпага моего брата?
Лоб фаворита нахмурился.
- Ваш брат, - сказал он, - публично оскорбил меня.
"Он благородный и смелый мальчик, - подумал Кастельмелор, невольно вздохнув. - Он помнит последние слова нашего умирающего отца!.."
- А как он вас оскорбил? - прибавил он вслух.
- Клянусь моими предками! - вскричал раздраженный Конти. - Он назвал меня сыном мясника.
- Надо простить ему это, - сказал Кастельмелор со злой улыбкой, - может быть, он не знал других ваших титулов.
Молния ненависти сверкнула во взгляде Конти, он натянуто поклонился и прошептал:
- Я был бы не любезен, граф, - сказал он, - не приняв этого извинения, и я вам за него благодарен, насколько оно того стоит.
Они поднимались по ступеням дворца.
Удивление придворных не знало границ при виде старшего Сузы, фамильярно опиравшегося на руку фаворита. Сам король был поражен этим обстоятельством.
- Посмотрите, - сказал он, - наш дорогой Конти посадил себе на спину своего преемника, чтобы не потерять его по дороге. Это очень забавно. Я советовал Конти убить графа.
Потом он прибавил, обращаясь к придворным:
- Господа, я советую вам обрести дружбу этого шалуна графа; он мне нравится, и я изгоняю… Посмотрим, кого же я изгоняю? Я изгоняю дона Педро Гунха, который начал стариться, чтобы назначить маленького графа камергером. Северин, распорядитесь на этот счет. Дон Луи Суза, мы вам позволяем поцеловать нашу руку.
Конти постарался улыбнуться и неловко поздравил нового придворного, остальные же рассыпались в преувеличенных поздравлениях. В эту ночь Кастельмелор ночевал во дворце.
Проходя через приемную, чтобы войти в свои покои, Конти встретил падуанца, ожидавшего его.
- Негодяй, - сказал ему фаворит, - я выгоню тебя!
- Я не совсем понял, ваше превосходительство, - пробормотал Макароне, - вы сказали…
- Я тебя выгоню!
- Ваше превосходительство, не подумали ли… - начал Макароне.
Но Конти его больше не слушал и, не обращая внимания на то, что он рядом, с досадой ударил себя по лбу.
- Кто отомстит за меня этому Кастельмелору? - прошептал он.
Падуанец тихонько подошел к нему.
- Нельзя ли с ним попробовать вот это? - спросил он, вынимая до половины длинный итальянский кинжал.
- Убить его? - сказал Конти, говоря как бы сам с собою. - Нет. Но обмануть его и воспользоваться им…
- Я точно так же могу дать хороший совет, как и сделать хороший удар кинжалом, - заметил итальянец, спрятав свой кинжал.
- Может быть! - вскричал Конти. - Потому что ты мне кажешься ловким малым!
И, схватив за руку падуанца, Конти рассказал о своем свидании с Кастельмелором и о данном ему обещании относительно его женитьбы на Инессе Кадаваль.
- Этот приказ уже послан, - продолжал он, - так же, как и другой, который у меня вырвал этот Кастельмелор.
- Эта красавица очень богата? - спросил Макароне.
- Так богата, что могла бы купить половину Лиссабона.
- В таком случае вы хорошо сделали.
- Ты шутишь! Овладев таким состоянием, Кастельмелор будет всемогущ.
- Ваше превосходительство не дает мне договорить. Вы хорошо сделали, дав это приказание, но надо помешать его исполнению.
- Как так?
- Погодите… Я хочу тысячу пистолей за совет, который вам дам.
- Хорошо… Говори!
- Вместе с тремястами семидесятью пистолями, которые ваше превосходительство мне должны, это составит тысячу триста семьдесят пять… Или, для круглого счета, тысячу четыреста.
- Хорошо, говори скорей!
- Вот он!.. Вам надо самому жениться на молодой девушке.
От такой идеи Конти подпрыгнул на стуле. Женитьба на Инессе давала ему титул герцога Кадаваль, он в одночасье делался самым знатным и самым богатым вельможей Португалии.
- Асканио! - вскричал он дрожащим голосом. - Если ты мне найдешь средство привести в исполнение этот замысел, то я дам тебе столько золота, сколько ты сам весишь!
- Отлично! - вскричал Макароне. - У меня уже есть план, я подумаю.
Тут же он простился с Конти, чтобы предаться обдумыванию своей идеи.
Не мешает также сказать читателю, что еще в то время, как свидание Кастельмелора и Конти заканчивалось в беседке Аполлона, Балтазар высунулся из-за статуи льва, из-за которой он подслушивал весь разговор. Отказавшись в этот день от свидания с женой, он бросился бегом к отелю Суза.
Глава IX. ДОНА ХИМЕНА СУЗА
Донна Химена и Инесса Кадаваль сидели вдвоем в одной из зал отеля Суза, вдова держала в руках молитвенник с золотыми застежками и прилежно читала. Инесса вышивала бархатный шарф цветами Васконселлос. Она сидела у окна и взгляд ее часто с беспокойством обращался на подъезд отеля.
Наружность залы, в которой сидели две дамы, как и всего остального отеля, имела величественный античный вид. Во всем видна была печать гордого дома Сузы, который вел свое происхождение от времен карфагенского владычества и считал между своими предками визиготских князей и королей Кастилии и Португалии.
По стенам комнаты вокруг развешены были фамильные портреты, странная красота которых составляет тайну живописцев старой испанской школы.
Обои из кордовской кожи представляли нарисованные золотом на темно-синем фоне различные праздники, турниры и битвы, над каждой личностью было ее имя и герб. По обе стороны комнаты были широкие камины, с венецианскими зеркалами, уставленные дорогими китайскими фарфоровыми безделушками. Большая люстра дополняла обстановку этой комнаты.
Донна Химена положила молитвенник и с материнской нежностью смотрела на Инессу.
- В эту минуту… - начала она, как бы будучи уверена, что Инесса думает о том же самом, что и она, - в эту минуту они уже у его величества.
- Дай Бог, чтобы король принял их, как они того заслуживают, - прошептала молодая девушка.
Потом она прибавила еще тише:
- Дон Симон, наверное, понравится королю.
Донна Химена услышала эти слова, и улыбка мелькнула на ее печальном лице.
- Дон Симон? - повторила она с ласковой насмешкой.
- И дон Луи, - поспешила прибавить Инесса, покраснев.
- О, не защищайся, дитя мое, - проговорила серьезным и печальным тоном донна Химена, - пусть после Бога его имя первое приходит тебе на ум, он так любит тебя! Я хотела бы, чтобы вы уже были соединены. Небу было угодно, чтобы после многих лет счастья и славы для Португалии настали тяжелые времена. Теперешняя молодежь имеет перед собой печальную будущность, но у тебя, по крайней мере, будет муж, который станет любить и защищать тебя.
- О, у него твердая рука и благородное сердце, - с гордостью сказала Инесса, - если придет несчастье, то я не боюсь встретить его с Симоном.
- Такой же точно я была прежде сама, - сказала донна Химена, - мы с мужем любили друг друга чистой и благородной любовью. Я была счастлива… очень счастлива! Теперь Бог взял моего благородного Кастельмелора, и мне остались в удел одни слезы.
Действительно, глаза донны Химены были полны слез, но вскоре сила ее характера взяла верх, и она продолжала уже твердым голосом.
- Теперь маркиз Салданга уже должен был представить их королю. Я не знаю почему, но я дрожу. Молодого короля описывают такими черными красками. Симон так пылок…
- Не бойтесь за него, - перебила Инесса. - Симон пылок, но в то же время он страстно предан королю дону Альфонсу, поверьте мне, мое сердце не может обмануться, он возвратится к нам счастливый и гордый…
Она не договорила; смертельная бледность покрыла ее лицо, а рука невольно прижалась к сильно бьющемуся сердцу.
- Вот он, - прошептала она.