- Остановись, старая,- обратился он к Гебе с усмешкой,- может, твоя Но походит пару часов телкой, а мы, глядишь, поучили бы с молодым господином математику за это время. А?
- Подожди, мой учитель,- умоляюще сказал Якобо.- Уже немного осталось. Сегодня я буду хорошо учиться.
- Будь по-вашему,- Гондольфо поднялся в комнату и сел против Гебы.- Только объясни мне, почему твой Юпитер соблазнить девочку сумел, а помочь ей не хочет?
Геба, не обращая внимания на выпад Гондольфо, ведет рассказ:
- Юпитер, возмущенный таким надзором, решил убить Аргуса. Но это было нелегко сделать - за повелителем зорко следила его жена. Тогда Меркурий...
- Это бог, который служил у Юпитера на побегушках,- вставил свое объяснение Гондольфо.
- ...Тогда Меркурий решил выручить своего повелителя. Он сел недалеко от Аргуса и звуками своей флейты усыпил его, а усыпив, отрубил ему голову. Корова превратилась в девушку Но, а Юноне пришлось оплакивать своего верного слугу - от него ей остались только сто глаз, часть которых богиня прикрепила на хвост своей любимой птице.
- Это ты павлина имеешь в виду, старая? - спросил Гон- дольфо.
- Ну, а дальше что? - с нетерпением спросил Якобо.
- Хватит, хватит. Идем, нас ждет математика,- Гондольфо- взял Якобо за руку и повел по лестнице вниз.
Спустившись в нижнюю комнату, Якобо сел за стол отца, Гондольфо извлек из узкой бойницы две книги. Бойница снаружи была* закрыта и служила местом для более чем малой консульской библиотеки и для хранения деловых бумаг.
- Прежде чем начать ученье, я вот что хочу тебе сказать, Яко- бо,- заговорил Гондольфо, перелистывая страницы рукописной книги.-Ты наплюй на выдумки этой греческой старухи и не верь, ничему. Все это было не так, как она тебе рассказывает. Вот вчера слушал ты легенду о Гилласе. "Гиллас был так прекрасен, что нимфы похитили его и увлекли за собой на дно реки". Все это враки, мой милый, и было все очень просто. Этот олух и бездельник Гиллас не умел плавать, а полез в глубокое место реки и просто-напросто утонул, пошел ко дну, словно камень. Ха, да разве я не знаю этих греков! Они, бесы, умеют по всякому пустяшному делу завернуть такую легенду, что диву даешься, откуда что взялось. Я знаю, сколько ночей плела тебе Геба рассказы о Троянской войне. Уж такая там была битва и ох, и ах! А мне известно точно, что, кроме мелких стычек, там ничего не было. Плюнь ты на ее сказки и слушай только меня. Я завтра принесу тебе такую рукопись, лопни мои глаза, если она тебе не понравится. Написал ее венецианский монах Боккаччио, "Десятидневник" называется. Вот там все, что написано, правда. А сейчас давай наляжем на математику.
Сегодня у консула дорогой гость.
Капитан Ачедлпио Лёркари этой лесной в Сурож приезжае второй раз. Купив у Чурилова по сходной цене вино, он выдал его за критское и перепродал с большой выгодой. Сейчас он снова приобрел большую партию и, довольный покупкой, заехал к старому другу Христофоро погостить.
- Скажи, ты не думаешь мириться с кафинским консулом? - спросил Леркари у Христофоро.
- Мы помиримся с ним на кладбище!
- И верно! Если бы ты знал, какие камни бросает этот проклятый суконщик под кол сел моей торговли! Не далее, чем вчера, он не принял меня по очень важному делу. Всех, кто стоит за партию гибеллинов, он презирает. Давно ли сам торчал в своем вонючем л а "'азе, а теперь - благородный ди Кабела!
- Бесчестный человек! - воскликнул Гондольф >. - Лихоимец!
- Сын пирата Гуаско, этот скуластый Андреоло, днюет и ночует у него во дворце,- продолжал Ачеллино. - Мне кажется, что эти разбойники не признают тебя за консула.
- Теперь они в моих руках!-сжав кулаки, сказал ди Нег- ро. - Ты знаешь-они самовольно творят суд и казни на своей земле, и это их погубит. Я напишу в Геную.
- Пока твое письмо дойдет до места, от виселиц и позорных столбов не останется и следа, а ты окажешься клеветником. Надо сделать не так. Пошли своих аргузиев в Скути, пусть они поломают и виселицы и столбы и запишут слова свидетелей о суде. Тогда кафинскому консулу придется наказать своих друзей.
- Ты прав, Ачеллино. Я так и сделаю. Мы сначала повалим этих мерзавцев, а потом найдем управу и на ди Кабела.
- Я так и знал, что мой друг по-прежнему верен нашей партии,- сказал Леркари.-. Хочешь, чтобы консулом Кафы стал я? А тебя - первым масарием?
- Каким образом? Разве протекторы банка...
- На них надежды нет. Они все как один наши враги и нам должность консула не дадут. Надо место взять силой!
- Повторить 54-й год?'
- Да! Если я подниму в Кафе мятеж, ты меня поддержишь?
- Надо подумать. Теперь времена не те, что двадцать лет назад. Плебеи уж больше тебе не поверят.
- Народ в Кафе сменился. Старых, которые помнят прошлое,- мало, а нужда великая. Вся чернь пойдет за мной, и я столкну ди Кабелу.
- Я ничего пока тебе не могу обещать, но помни одно - я всегда остаюсь верным твоим другом.
- И на этом спасибо.
Консул сам проводил Леркари за ворота крепости.
На обратном пути, проходя через подъемный мостик, он сказал слуге:
- Позови ко мне Микаэле.
Кавалерий Микаэле ди Сазели считал себя самым доблестным воином во всем городе, потому одевался крикливо, ярко и роскошно. Кавалерий не имел семьи и все жалованье тратил на наряды.
Когда Микаэле явился к консулу, тот иронически оглядел его с ног до головы, недовольно хмыкнул, потом сказал Гондольфо:
- Прочти приказ.
Гондольфо подвинул ближе подсвечник и гнусавым голосом, не спеша, стараясь придать своим словам торжественность и силу, прочел:
- "Во имя Христа! 1474 года 27 майя утром в доме консульства. По приказу достопочтенного господина Христофоро ди Негро, достойного консула Солдайи, идите вы, Микаэле ди Сазели, кавалерий нашего города, и вы, Константино, Мавродио, Якобо, Кароци, Ско- лари, Иорихо и Даниэле, аргузии нашего города, ступайте все до "единого и направляйтесь в деревню Скути. Повалите, порубите, Сожгите и бесследно уничтожьте виселицы и позорный столб, которые велели поставить в том месте Андреоло, Теодоро, Демет- >рио - братья ди Гуаско. А если кто-либо из братьев станет мешать вам исполнить этот приказ, вступать в пререкания или сопротивляться силой, то именем господина консула объявите ему о наложении на него штрафа в размере тысячи сонмов в пользу совета святого Георгия, в случае, если он не допустит полного осуществления указанной экзекуции. Больше ничего".
- Ты понял, что надо делать, Микаэле?
- Будет исполнено, синьор комендант! - бодро ответил тот.
- Только вооружитесь как следует. Все эти перья и ремни сними, помни - вы идете в логово ди Гуаско. К тому же не забудь: обо всем, что будет вами сделано, подробно доложи мне, а Гондольфо запишет в акты курии. Знайте, что это я повелеваю вам сделать не ради моей нелюбви к ди Гуаско, а по долгу службы своей и ради пользы и чести светлейшего совета Санта-Джорджия, ибо те ди Гуаско посягнули и продолжают посягать на права, ко-
'торые им не принадлежат. Они нарушают честь и выгоды общины сгенуэзской! Иди!
■Всю ночь аргузии под руководством Микаэле готовились в поход. Особенно большую надежду возлагали на Иорихо. Он знал короткие пути в Скути через горы и обещал провести отряд незаметно. В поход решено было выступить на рассвете.
Глава тринадцатая
МЕЧИ ИЗ ЦЕПЕЙ
Свобода, раскинешь ты крылья свои
Над нами в тот час, когда грянут
бои.
Когда нападут легионы врагов,-
В мечи превратишь ты оковы рабов!
Джованьоли, "Спартак". (Из песни рабов.)
У ЧЕРНОГО КАМНЯ
ще одни сутки прожила ватага у Черного камня. Люди отдыхали, набирались сил. Даже нелегкий труд - охота на зверя и птицу - приносил ватажникам радость. Они наслаждались свободой и хотя за день проходили много верст - усталости не чувствовали. Под вечер собирались у большого костра, куда сваливали добычу. Олени, козы, зайчишки - мяса хватало всем вдоволь. Из лагеря, кроме как на охоту, не уходили никуда. Атаман выбрал из ватаги ковалей и плотников и велел им сооружать кузню. Место для кузни отыскали в боковой пещере и приволокли туда огромный гранитный валун. Он на первое время должен служить наковальней. Вместо молотов - татарские топоры. А железо? Кандалы и цепи - вот и железо.
Ковали сложили из ровных камней горн, плотники соорудили теми же топорами и ножами меха для дутья, обшив вытесанные планки двумя оленьими шкурами. Меха получились на славу - со свистом и шумом гнали они воздух в узкое горло горна.
Пока шла работа в кузне, Кирилл с Митькой