Вход в пещеру был скрыт кустами густо разросшегося терна. Раздвинув их, Филька первый вошел в темную пасть скалы. Пол пещеры был сухой и весь засыпан мелкими каменьями, видимо, здесь когда-то бежал ручей. Стены пещеры неровные, но прочные. Вверху они сходятся, образуя свод. Чем дальше двигались люди, тем свод становился выше. Вдали показался свет. Атаман сначала подумал, что это выход из пещеры, оказалось - щель в своде, через которую виднелась узкая полоска неба.
Дальше пещера поворачивала влево, в глубине виднелись еще несколько разветвлений, которые осматривать пока не стали. Главное, пещера вполне годилась для жилья.
Возвратившись на поляну, атаман увидел здесь всю ватагу. Он с радостью заметил, что люди не теряли времени даром. У всех были мокрые волосы, свежие, умытые лица. Многие успели привести в божеский вид свою одежду.
- Говорите, что усмотрели,- сказал Сокол и указал на стоящего впереди высокого русого человека. - Вот ты почни.
- Был я внизу у ручья...
- Спервоначалу назовись, чтоб знал я.
- Кириллом кличут. С Днепра я.
- Говори, Кирилл с Днепра.
- По ручью я прошел версты две, а может, три. По берегам кустарников множество, цветут они разным цветом, каким - не знаю. На Днепре таких нету. Думаю, к лету ягод много будет. Съедобны ли - тоже не знаю. Вода в ручье чистая, для питья годится. Зверья много. Видел лисицу, зайчишки шмыгают, зрил оленя, коз. Птицы множество. Людей близко нет. Я думаю, все.
Следующим к атаману подошел красивый юноша. Карие с искорками глаза, брови черные вразлет, лицо румяное.
- Зовут меня Грицько. Черкасин я.
- Говори, Грицько.
- У той стороне, что против скалы, никого, кромя гор да дерев, нема. Зверья теж багато. Вороги с той стороны не придуть, бо нияких дорог нема. Все.
- Ты скажи. - Атаман указал на усача, стоящего за Грицько м.
- Умет! - сказал, приложив руку к груди, усатый. - Моя Кавказ. Говорить не знаю.
- Не беда. Научишься... Еще кто скажет?
К атаману подошел следующий разведчик...
Место всем пришлось по нраву, кроме того, атаман, хоть и бегло, но узнал каждого, с кем придется делить ему тяготы лесной жизни.
В ватаге насчиталось сорок два человека. И что особо радовало атамана - были среди них ковали, плотники, щвецы и каменных дел мастера. Оружия оказалось немного: пять сабель, двенадцать мечей и шесть поясных ножей. Кроме того, на месте стычки подняли топоры (тоже сгодятся при случае) и одно сломанное копье. Тут же просмотрели переметные сумы и всю одежду, которую нашли, роздали тем, кто больше в ней нуждался.
Имущества ватага имела также мало: четыре добрых коня (Ивашкин сивый, татарский вороной да два рыжих жеребца, пойманных на развилке), шатер, котел, да еще цепи и кандалы. Вот и все. Шатер, посоветовавшись с ватагой, Сокол решил перешить со временем на штаны и рубахи.
Подсчитавши все, атаман занялся хозяйством. Часть людей послал в лес, повелел мастерить стрелы да луки и промышлять зверя. Иных заставил делать стойло для лошадей, остальные пошли обживать пещеру.
В сумерки ватага снова собралась вместе. Распалили костер, наварили еды. Охотники вернулись с добычей небогатой, однако поужинали сытно.
- Первый день прошел у нас ладно,- сказал атаман, собрав ватагу. - Только я, братья, одним недоволен. Не все сегодняшнюю свою добычу отдали в общий котел. Ватага крепкой дружбой жива, а не тем, что каждый будет для себя стараться. Думай об артели, а ватага тебя не даст в обиду. Все, что добыл, клади вместе- так будем жить.
- Согласны!
- Добро!
- А ты согласен? - обратился атаман к Фильке.
- С чем? - усмешливо спросил тот.
- С тем, что не для себя, а для артели каждый добытчик.
- Вестимо, согласен.
Василько подошел, к Фильке, потянул за шнурки воротника. Филька не успел моргнуть глазом, как атаман выдернул у него из-за пазухи тяжелый коричневый кисет.
- Не тронь, не твое! - скрипнув зубами, глухо сказал Филька и рванул из рук атамана кисет. Тонкая кожа не выдержала рывка, распоролась, и на траву, заблестев золотистыми чешуйками, посыпались монеты.
- Подними сейчас же,- сурово сказал Сокол. - Подними и скажи- честно, где взял деньги?
- Сыздавна прячу. Мои это!
- Ан врешь, тать,- гневно произнес атаман. - Еще вчера днем эти деньги были в кармане убитого татарина, коего ты и ограбил. Это золото принадлежит ватаге, а ты задумал утаить! В первый же день воровство. И у кого? У ватаги! Поднимай деньги!
Сжимая в руке кисет с оставшимися деньгами, Филька оглядел людей. Они глаз не отводили, смотрели молча, осуждающе. Наклонившись, будто собираясь поднять деньги, Филька вдруг сделал резкий прыжок в сторону и бросился бежать. Атаман устремился за ним.
Не пробежав и десяти шагов, Филька споткнулся и упал на траву. Василько с разбегу перелетел через него. Поднимаясь, он заметил, что в руке Фильки сверкнуло лезвие ножа. Без колебаний выдернул из ножен свою саблю и не успел Филька поднять руку, взмахнул ею. Потом вытер полой кафтана клинок, всунул в ножны и спокойно сказал:
- Митька и Микешка уберут это воровское отродье. А ты, Кирилл, собери деньги, завтра вынесем на ватагу. Сейчас выставить дозоры и спать.
Ватажники не спеша расходились по своим местам. Кирилл и Грицько, собрав деньги, шли рядом.
- Атаман будет крепкий, настоящий,- сказал коротко Кирилл.
- Да, добрый буде батько.
Глава десятая
КАЗАНСКОЕ ЗАМИРЕНЬЕ
Князь Иван послал войско великое На Казанское царство прегордое...
На Свияге казанцы их встретили С Алиханом царем своим дерзостным.
Сказание о царстве Казанском, гл. II.
ын сурожского купца Семен Чурилов все- таки решил пробиться в Москву. Риск был велик, но и надобность оказалась большая. Отцу его, Никите Чурилову весточка из Москвы пришла. Князь Иван Васильевич писал, что ему надобно с купцами посоветоваться по зело важному делу и немедля. Чтобы сия поездка не была убыльной, великий князь обещал дать Чурилову много товара для продажи в Крыму и оборонить торговый обоз обещал тоже.
Семен выехал в Москву налегке - повозок не взял надеясь, если понадобиться, купить их в Москве. Взял только полтора десятка вооруженных парубков и верхом, малыми дорогами, таясь от татарских застав, сумел добраться до столицы.
Великий князь встретил его ласково и сказал, что думает он снаряжать посольство к Крымскому хану. Много и подробно расспрашивал про порядки в Крыму, про хана, про его войско и про то, кто в Крыму живет и как Подробно обо всем договорившись, придумано было: пошлет Семен немедля же к отцу посыльных с письмом, а сам почнет закупать полотно, сукно, пряжу,
воск, щетину и меха. Посольство выедет в конце зимы, как раз к тому времени успеет он весь обоз подготовить. В письме к Никите Чурилову было сказано, чтобы он до зимы побывал в Бахчисарае, навестил бы Хозю Кокоса и князя Исайку, дабы посольство приехало не на голое место.
Молодой купец за дело взялся ревностно, благо великий князь обещал ему всяческую помощь к тому, чтобы составить небывало богатый обоз, который войском своим проводит до самого Сурожа.
Сам великий князь начал готовить четвертый, большой весенний поход на Казань.
Планам этим, правда, не удалось свершиться полностью - посольство в эту зиму в Крым не ушло, так как с Казанью у князя Ивана что-то не ладилось. Но слово княжеское Иван держать умел, торговый обоз, собранный Чуриловым, ушел на Крым под охраной ратников князя Ряполовского. Семену Чурилову велено было продолжать вместе с отцом готовить встречу посольству, денег не жалеть, привлекать на сторону Москвы елико больше крымских людей.
* * *
Когда Нурсалтан отпрашивалась у мужа в Москву, она ему еще один резон выставила. Сына своего сохранение. Новый наследник престола рос под сильной угрозой. Пока он у матери на руках, она спокойна, а как только отдает его нянькам и мамкам, душа болит. Недругам ханским ничего не стоит задушить мальчишку, яду в молоко капнуть, а то и просто прирезать. Сторонники Алихана и на такое способны. А увезет она сына на зиму в Москву, глядишь, от ворогов подальше. А к весне подрастет, встанет на свои ножки, его тогда постоянно около материного подола держать можно. Поэтому рос в Москве Аминь спокойно, всегда около матери, да и ей не скучно - есть чем заниматься.
И Суртайша хорошо в Москве живет. Пьет радонежскую озерную воду, снадобья тибериусовы принимает, растирания всякие делает. Гораздо легче Суртайше приходится. А великий князь, что ни праздник, то подарки ей шлет, что ни пир - зовет старшую царицу за стол. Привыкла Суртайша к порядкам московским, видит - они не хуже казанских. Мысли о том, чтобы невестку уличить в неверности, прошли. Молодая царица все время со свекровью, если и бывает у великого князя, то только с ней. Сам Иван Васильевич в хоромы, где гости живут, заходит редко, если и говорит с царицей, то только о делах и всегда по-татарски.
Нурсалтан понимает - нелегко великому князью. Ему, как и ей, хочется посидеть вдвоем, как бывало раньше, поговорить по душам, но попробуй посиди. С одной стороны Суртайша глаз с
царицы не сводит, а с другой, еще суровее страж-княгиня Марфа. Та совсем князя поедом ест.
- Доколе греховодничать будешь, князь! Доколе бобылем по Москве шляться тебе. Ордынку снова выписал зачем? И так пересуды по всему городу шли, а теперь уж и вовсе...
- Помолчи, мамаша,- князь, устало склонив голову, положив руки на колени, смотрел в пол. - Она свекровь лечить привезла...