…А когда я приехал на свою дачу в Купавне, где надеялся отыскать кое-что архивное, личное, то нашел это все выброшенным на пол, и поверх битого стекла, мусора и моих черновичков лежала твоя телеграмма с добрыми словами поздравления к моему семидесятилетию. Никто мне и не намекнул, что среди пришедших мне писем и телеграмм была и твоя! Я схватил ее с пола, поцеловал и… уехал оттуда навсегда. Очень немногое взял с собою, что вместила и без того полная седоками "Волга".
Спасибо тебе за эту телеграмму, а выразить то, что ты для меня значишь вообще, с самых восемнадцати лет - я не могу. Я просто тебя люблю и с первых лет моего с тобою знакомства знаю твой удел, только не был уверен, даст ли судьба тебе развернуть весь твой дар, стоим ли мы его, современники, убережем ли. Но когда мне, полвека назад, кто-то сказал: ну, его место в поэзии определят потомки, я сказал, нет: он будет судить нас, а не мы его! Это я очень помню…
Я обнимаю тебя горячо, не забывай меня,твой Роберт".
* * *
В 1925 году на подготовительный курс поступила Мария Ивановна Вишнякова. Родилась она в Москве 5 ноября 1907 года. Мать ее, Вера Николаевна, урожденная Дубасова, происходила из древнего московского боярского рода. У ее родителей в Калужской губернии было имение "Переверзево", в котором Вера Николаевна подолгу жила. Там она и познакомилась с Иваном Ивановичем Вишняковым, уроженцем Калуги, который, окончив юридический факультет Московского университета, был судьей в городе Козельске. После развода родителей Маруся несколько лет прожила с отцом в Малоярославце, где он служил мировым судьей, а потом переехала к матери в город Кинешму, где в конце мая 1925 года окончила среднюю школу. Приехав в Москву, жила у своей тетки на Ленинградском проспекте, а потом вместе с ней поселилась в Гороховском переулке.
На одном курсе с Марией Вишняковой учились Наталья Радченко (будущая писательница Наталья Баранская), Нина Лурье (Алексеенко), Елена Сытина, Мария Молодых, Надежда Лапшина - будущая жена художника Николая Терпсихорова.
Мария Ивановна Тарковская. Москва, 1928 год
"Маруся Вишнякова светилась неяркой русской красотой: мягкие черты округлого лица, пшеничная коса, серые глаза… Сдержанная, негромкая голосом. Своей тихой красой и обворожила она Арсения Тарковского, совсем с ней не схожего… Был он очень красив, но что-то ущербное ("декадентское") виделось нам в чрезмерной, какой-то меловой бледности, впалости щек, во взгляде - то ли усталом, то ли печальном - черных глаз. Когда началась эта любовь - Бог весть: рядом мы видели их уже в первый наш год на курсах".
Юные слушательницы курсов не могли знать, что "меловая бледность" у Асика Тарковского - от постоянного недоедания, а печаль в глазах - от пережитого. К концу двадцатых годов Тарковскому пришлось узнать многое. Он потерял любимого брата, похоронил отца, видел кровь и насилие, узнал голод, бездомовье, безденежье. Он видел жизнь с ее глубочайшими противоречиями. Но основы, заложенные в детстве, не позволили его душе ожесточиться, стать циничной. Благородство, честь, вера в добро, преданность избранному пути были присущи молодому Тарковскому…
Его юношеские стихи отличаются приподнятостью стиля, повышенной экспрессивностью.
Финикиянка
Ты возникаешь не напрасно,
Избранница, передо мной -
Адриатической волной
И нарастающей согласной.Мы камнем якорь нарекли
И пели с голоса чужого,
Чтоб стало каменщиком слово
И корабельщиком земли.Он только ветер завершенный,
Округлый купол над тобой,
Но ты не сделалась другой,
На гребни камня возвращенной.Или строителя рука
Провидит гневную стихию,
И снова ты обнимешь выю
Неукрощенного быка?1928
Осень
А. А. Альвингу
Твое изумление, или твое
Зияние гласных. - Какая награда
За тающее бытие.И сколько дыхания легкого дня,
И сколько высокого непониманья
Таится в тебе для меня,
Не Осень, а голоса слабый испуг,
Сияние гласных в открытом эфире, -
Что лед, ускользнувший из рук…1928
* * *
В феврале 1928 года Арсений и Маруся поженились. Арсений со своим "приданым" - одеялом, подушкой и стопкой книг переехал к Марусе в Гороховский переулок. Там у нее на первом этаже была узкая комната с окном, выходившим в сад, в квартире № 7, в кооперативном, от застройщика доме № 21.
Молодоженов связывало не только сильное чувство, но и любовь к искусству - к театру, музыке, литературе и особенно к поэзии. Жили они бедно, но дружно и весело.
Вот письмо, написанное Марией Тарковской матери Арсения, которая очень беспокоилась о жизни молодой пары. Из него мы узнаем не только о работе начинающего автора, который к тому времени опубликовал всего две свои поэтические вещи, но и о деликатности его первой жены:
"4.12.29 г.
Милая Мария Даниловна!
Решила сегодня написать Вам письмо сама, т. к. Ася пишет такие письма, из которых Вы ровно ничего не узнаёте из нашей жизни и только даром волнуетесь.
Сейчас получили деньги. Зачем 40 р.? Ведь у нас деньги есть, а про долг просто Ася написал не так - дело в том, что он теперь порядочно зарабатывает, и нам бы хотелось, чтобы Вы совсем нам пока не посылали (ведь вам же самой живется нелегко). Он и хотел это сказать, что из-за долга в этом месяце он пока не отказывается от присылки, а потом деньги у нас будут. Вот и все, долг мы отдали, он был совсем небольшой, и все у нас хорошо - ради Бога не волнуйтесь.
Теперь отвечу на все вопросы, из которых состоит почти вся приписочка на сопроводительном бланке.
Работа у Аси идет хорошо. Сейчас они с "дяденькой соавтором" (Владимиром Любиным. - М. Т.) заканчивают пьесу для Клуба строителей (о коллективном договоре, "без любвей и прочих мелкобуржуазностей". - М. Т.), завтра или послезавтра снесут последний, 3-й акт (два уже снесли) и получат гонорар рублей по 80–85 на каждого. За всю пьесу им полагается 250 р., но аванс 30 % они уже получили.
Затем они написали план романа-биографии для Госиздата "Доктор Гааз" и план детского рассказа пьесы (рассказ вместо ремарок к пьесе, чтобы дети самостоятельно могли ее поставить), тоже для ГИЗа.
За эти планы они тоже, вероятно, получат аванс при заключении договора. С карнавалом (так в оригинале письма. - М. Т.) дело хуже - он прошел безболезненно две инстанции, но третья решила, что напечатать его будет нельзя по недостатку бумаги. Если хлопоты 2-х первых инстанций ничего утешительного не принесут, договора заключать не будут и придется ограничиться платой за план, т. к. он составлялся по заказу и заказчики (отделение социального воспитания) должны его оплатить. Опять-таки ничего страшного нет. Потом еще Клуб строителей закажет им вторую пьесу, которая так же, как и эта, будет спешная, и с деньгами надолго не затянется. Видите, как все хорошо обстоит у нас на денежном фронте! Деньги не только есть, но и предвидятся в будущем…"
* * *
Однако, немного раньше, чем было написано это "оптимистическое" письмо, восьмого ноября 1929 года, жилищный кооператив выдает Тарковскому справку о том, что "он действительно в настоящее время заработка не имеет и нуждается в денежных средствах". Справка была выдана "для предоставления в Фонд помощи начинающим писателям при Госиздате". Тарковским было написано заявление в Литфонд Госиздата:
"Не имея в настоящее время работы и очень нуждаясь в деньгах, прошу выдать мне денежную субсидию. Прилагаю при заявлении четыре стихотворения и справку от домоуправления и приложенные четыре стихотворения ("Диккенс", "Макферсон", "Хлеб", "Я научился добрый суп варить"). На заявлении была поставлена резолюция "Выдать безвозвратно 50 рублей".
Как "начинающий писатель" Тарковский вскоре стал получать стипендию.