Кузьма напрягся.
- Короче, делайте своё дело, "товарищ" следователь, - сказал он. - Нечего тут душу мою выворачивать. Давайте бумаги и показывайте где подписи ставить, я в камеру хочу. Мне ведомо, что вам бесполезно что-то доказывать и участь моя решена. Такие, как я…
- А ну молчать! - побагровел следователь. - Ты есть ожесточённый враг, Кузьма Малов, и обезврежен вовремя. За всё время следствия я чувствовал себя как в бою! А ты как чувствовал себя наедине со мною?
Кузьма промолчал.
- Чего же ты не отвечаешь?
- А что толку?
Они смотрели друг на друга. Кузьма спокойно, с иронией вглядывался в глаза следователя, пытаясь понять, что тому ещё от него надо. Потом он отвернулся и опустил голову.
Пожав плечами, следователь стал зачитывать обвинительное заключение. Малов молчал. Слышно было только его тяжёлое дыхание. Когда следователь закончил, сразу же спросил:
- Ты всё понял?
Кузьма не ответил. Следователь повторил вопрос, который и на этот раз остался без ответа. Следователь исподлобья, с презрением наблюдал, как бледнело лицо обвиняемого, и…
- Ну, так что, подписываем?
- Хотелось бы, да вот только ручка у тебя сломана, - усмехнулся Кузьма и легко, как спичку, переломил её. - Я хочу в камеру, - сказал он. - Прикажи отвести меня, или я за себя не ручаюсь!
- Ты мне угрожаешь? - изумился следователь и, резко отпрянув назад, выдвинул ящик стола.
- Что, собираешься застрелить меня? - улыбнулся Кузьма, вставая. - А что, всё одно помирать когда-то. Так уж лучше сейчас, чем изнывать от безысходности и бессилия на суде, а потом горбатиться на лесоповале в тайге, проклиная своё малодушие…
* * *
Андрей Александрович Жданов, первый секретарь Ленинградского обкома ВКП(б), был в дурном расположении духа, хотя, увидев входящего в кабинет заместителя начальника Управления НКВД ЛО старшего майора госбезопасности Владимира Гарина, испытал некоторое удовлетворение.
- Мы арестовали двадцать человек согласно списку, утверждённому вами, - доложил тот.
- Ты явился только с этим? - удивился Жданов.
- Не только, - ответил майор и положил на стол пухлую папку.
- Что это? - нахмурил озабоченно лоб Жданов.
- А это документы на всех академиков и профессоров Ленинграда, - охотно пояснил Гарин. - Принёс, как вы просили.
- Да, это я просил, - согласился секретарь. - Я знаком лично со многими из этих людей, а вот их подноготную…
Он раскрыл папку и принялся пересматривать уложенные в неё документы. Гарин несколько минут наблюдал за его занятием, а потом сказал:
- Андрей Александрович, вы можете посмотреть документы и в моё отсутствие. У меня много работы, и…
- Что вы знаете об этом человеке? - спросил секретарь, доставая из папки анкету с фотографией. - Мне приходилось встречаться с ним и даже за руку здороваться, но… Он почему-то мне не нравится.
- Мы проверяли его тщательно и углублённо, - ответил Гарин. - Человек с идеальной биографией и прицепиться не к чему.
- Человек с идеальной биографией, - повторил Жданов и ухмыльнулся. - А вас это не настораживает?
- А почему нас это должно настораживать? - удивился майор. - Большевик, подпольщик… После Гражданской войны отошёл от политики и всецело посвятил себя медицине.
- Не бывает людей с идеальной биографией, - покачал головой секретарь. - Тем более большевиков-подпольщиков. С идеальной биографией может быть только трус и приспособленец, ну-у-у… пожалуй, ещё провокатор. У него биография не может быть поддельной?
Гарин пожал плечами.
- Он был хорошо известен в Верхнеудинске, это городок такой в Забайкалье, как проверенный революционер, - заговорил он задумчиво. - Партизанил, принимал активное участие в подполье… В прошлом он служил судебным чиновником, но… революцию принял, как указывают наши товарищи из НКВД, с открытым сердцем.
- А товарищи из НКВД не могут ошибаться? - спросил Жданов, оперевшись локтями в поверхность стола. - Мало ли таких деятелей, любящих к чужой славе примазаться?
Майор внимательно посмотрел на секретаря.
- Андрей Александрович, а почему вы задаёте мне такие вопросы? - поинтересовался он. - Вы располагаете какой-то неизвестной нам информацией или просто этот человек вызывает у вас отвращение своим плюгавеньким видом?
- Сам не знаю, - вздохнул Жданов. - А он мне действительно не нравится, хотя… Многие из моих знакомых и друзей считают его гениальным врачом, но-о-о… - не находя слов, он развёл руками.
- И чем же он знаменит? - сделал вид, что заинтересовался, Гарин. - В чём его гениальность? Он что, хирург или психиатр?
- Это не ты у меня, а я у тебя должен спрашивать, - заметил скептически секретарь. - А вот мои друзья и знакомые говорят, что этот, как его…
- Товарищ Рахимов, - напомнил майор.
- Да-да, его ещё зовут Азат Мавлюдов, - продолжил Жданов. - Товарищ Рахимов - это…
- Партийная кличка, - дополнил Гарин.
- Да-да, - кивнул секретарь. - Он изготовляет по какому-то только ему известному рецепту энергетический коктейль, которым потчует своих пациентов. Говорят, очень хорошо взбодряет. Не слышал?
- Его лаборатория за городом, - продолжил майор, краснея. - Он там изучает кровь и её болезни, делает переливания своим пациентам, и… По нашим сведениям, очень многих излечивает от хронических и даже неизлечимо тяжёлых болезней!
- Вот как? - заинтригованный Жданов откинулся на спинку стула. - Выходит, он проводит опыты на людях?
- Да, с их согласия, - подтвердил Гарин. - Хочу заметить, что эти опыты проводятся с ведома медицинской академии, в штате которой состоит доктор Мавлюдов. И-и-и… Также хочу заметить, ни одного тяжёлого случая в его практике. К нему ходят люди далеко не простые и…
- Знаю-знаю, - кивнул секретарь. - А как давно этот, гм-м-м… Как давно это медицинское светило перебралось в наш город?
- Он здесь уже около трёх лет, - ответил майор.
- И-и-и… Как ему удалось в столь короткий срок завоевать уважение и внимание?
- Он приехал в Ленинград с отличными рекомендациями.
- От сибирских академиков?
- И от них тоже.
Жданов округлил глаза.
- Как следует понимать эту фразу?
Гарин хитро улыбнулся.
- Самую весомую рекомендацию дал ему Мартин Боммер.
- Мне ни о чём не говорит это имя, - насторожился секретарь.
- Отстаёте от жизни, Андрей Александрович! - рассмеялся майор. - Это видный немецкий учёный. Он часто приезжает в Советский Союз на симпозиумы и конференции.
- И как товарищ Рахимов сумел обратить на себя его внимание? - ещё больше удивился Жданов.
- Да никак, - перестав смеяться, ответил Гарин. - Они знакомы ещё с 1917 года… Боммер отбывал срок ссылки в Верхнеудинске.
- Вот как? И за что?
- За революционную деятельность, конечно.
- А почему этот Боммер теперь живёт в Германии?
- Уехал на историческую родину.
- И как же его выпустили?
- Посчитали возможным. Он уехал сразу после революции, в то время с выездом заморочек не было.
Жданов несколько минут, в глубокой задумчивости, расхаживал по кабинету. Остановившись у окна, он обернулся и, глядя на майора, спросил:
- Следует понимать, что, проживая за границей, во враждебной нам Германии, Боммер является другом Советского Союза?
- Очень близким и преданным, - уточнил Гарин. - В Германии он… Простите, но эти сведения совершенно секретны, Андрей Александрович, и я не имею права обсуждать их даже с вами.
- Хорошо, оставим эту тему в покое, - вздохнул Жданов. - А вот о Мавлюдове… Вам больше нечего сказать о нём?
Майор улыбнулся.
- А что говорить, вы и так о нём теперь всё знаете, - сказал он. - Может быть, хотите поинтересоваться, по каким дням принимает этот сибирский гений?
- Вы знаете это? - спросил секретарь, возвращаясь за стол.
- Очередь к нему большая, - ухмыльнулся Гарин. - Но вас он примет без очереди, можете не сомневаться. Он ещё…
- Всё, оставим и эту тему в покое, - забарабанил пальцем по столу Жданов. - Ты, кажется, на работу спешил?
- Да, так точно, - вздохнул майор, вставая. - Дел много накопилось… Родина у нас одна, а врагов у неё много. Стоит только дать им слабинку, и не сносить нам голов наших…
5
После того как у Малова взяли кровь из пальца и вены, неделю его не беспокоили. Кузьму кормили, выводили на прогулку и даже давали старые газеты, которые он не читал.
"Почему меня в одиночке держат? - думал он, прохаживаясь по камере от двери к окошечку и обратно. - Почему не переводят в общую камеру? Следствие, как я понял, "успешно" завершено, или… А может быть, они ещё что-то хотят от меня? Анализы и те взяли… Раньше, до этой чёртовой революции, с подследственными и даже с осужденными так не поступали…"
О жене Кузьма старался больше не думать. К чему? Если не расстреляют, то домой он вернётся нескоро, минимум через десять лет!
"Алсу придётся жить без меня, - думал Кузьма с горечью. - Крыша над головой имеется, работа тоже. Вот только… Она жена "врага народа", значит, и ей не поздоровится…"
Тяжёлые мысли угнетали его, и с этим ничего нельзя было поделать. Ему больше не на что было отвлечься в тесной и мрачной конуре, называемой одиночной камерой, и пытка продолжалась изо дня в день. У него даже не было возможности наложить на себя руки. Если разбить голову о стену? Не получится, у него голова крепкая.