* * *
Алсу не могла ни заговорить, ни пошевелиться. Всё тело затекло, и даже дышать было трудно.
В комнату вошёл Мавлюдов в белом халате и присел рядом с Алсу на корточки:
- Размазать бы тебя по полу, подстилка маловская, но… Я решил поступить иначе. Как - узнаешь позже. Теперь свою жизнь можешь считать адом, а шайтаном можешь считать меня!
На этот раз он не тронул её даже пальцем, но Алсу поняла, что в покое он её оставил ненадолго.
Через несколько минут в комнату вошли санитары. Женщину на носилках перенесли в машину и куда-то перевезли. Когда её выносили из машины, она успела разглядеть огромный кирпичный дом, и это зрелище ошеломило её.
Алсу принесли в подвал и оставили в мрачной комнате, освещенной тусклой лампочкой. Она, с трудом повернувшись на бок, осмотрелась, и…
- А тебя за что сюда упекли, несчастная? - услышала она прозвучавший в тишине и полумраке вопрос и вздрогнула.
Алсу жалобно всхлипнула.
- Где я? - простонала она сквозь рыдания. - Меня привезли в тюрьму? Я в камере?
- Если бы, - вздохнула женщина, которая лежала на кровати у противоположной стены. - Я бы всё отдала, чтобы оказаться сейчас не здесь, а в тюремной камере.
- А здесь что за место? - спросила Алсу, содрогаясь от ужаса.
Скрипя пружинами, соседка тяжело присела на кровати, и Алсу закрыла глаза, увидев её.
- Что, испугалась? - спросила та, ухмыляясь. - Ты тоже такой же будешь через месяц или два. Но самая страшная беда в том, что ты больше никогда отсюда не выйдешь.
Вид незнакомки ужасал: она была безобразно толста, волосы паклей свисали с головы, лицо распухшее, отвисшие щёки. Она была похожа на падшую женщину, не выходящую из длительного запоя.
- Как долго ты здесь? - прошептала Алсу с замирающим сердцем, и женщина услышала её.
- Уже целую вечность, - ответила она, вздыхая. - Тут каждые сутки тянутся как год, и я… Я давно потеряла счёт времени.
Женщина встала и, тяжело ступая по земляному полу, подошла к кровати Алсу. Она присела на краешек и взяла в свои руки руку Алсу.
- Бедняжка, от тебя-то чего они хотят?
- Я не знаю, - прошептала Алсу.
Соседка стала ласково гладить её по голове.
- Меня зовут Альбина, - сказала она. - Пока больше ничего не спрашивай. Куда ты попала, я не могу ответить сейчас. Или ты сойдёшь с ума, услышав правду.
- И что с нами будет? - встревожилась Алсу.
- Не знаю… Молись, если в Бога веришь.
Алсу закрыла глаза, она была на грани нервного срыва. Соседка медленно встала.
- Самое страшное для тебя начнётся завтра с утра, - сказала она, не оборачиваясь. - После того как нас накормят сытным завтраком…
* * *
За двадцать лет товарищ Рахимов, он же Азат Мавлюдов, пережил многое. После того как ему пришлось побыть знахарем в партизанском отряде, он решился наконец исполнить свою давнюю мечту и стать врачом - получил медицинское образование. К тому же прежняя профессия судейского чиновника, которая кормила Мавлюдова до революции, в новой, советской России была никому особо не нужна, и это обстоятельство толкнуло Азата на новый путь, да и Яшка-бурят охотно делился с Мавлюдовым своими секретами.
Время изменило Азата как внутренне, так и внешне. Он постарел, ссутулился, стал ещё более невзрачным, чем раньше, но такая внешность вполне соответствовала скромной должности главного врача Верхнеудинской городской больницы. Из прежних друзей Азат сохранил отношения только с Матвеем Берманом.
Матвей служил в городском ЧК, порой заглядывал к Мавлюдову поздно вечером, и тогда они вдвоём сидели, пили и вспоминали прошлое. Говорил больше Матвей, а Азат внимательно слушал.
Через несколько лет Матвея убили, и Азат снова оказался один. Для него наступили трудные годы.
Однажды он возвращался домой и неожиданно встретил Мартина Боммера, бывшего политкаторжанина, с которым познакомился ещё в революционные будни.
Боммер остановился, поправил пальцем на переносице очки и сказал:
- Плохо выглядишь, товарищ Рахимов! Вот увидел и едва узнал тебя.
- А-а-а, это ты, - ухмыльнулся Азат, останавливаясь. - Ты, как мне помнится, собирался эмигрировать на историческую родину, в Германию?
- Уже лет пять как я именно там и проживаю, - сказал Боммер. - Работаю, гм-м-м… Впрочем… Неважно, где и кем я работаю. Сейчас я в деловой командировке, в Новосибирске… Выдался свободный денёк, вот я и решил приехать сюда, в Верхнеудинск.
- Ностальгия по прошлому? - хмыкнул Азат недоверчиво.
- Да, скучаю по здешним местам, которые, по известным причинам, стали для меня почти родными, - ответил Боммер. - А вот ты, как я вижу, не слишком-то обласкан советской властью, как того заслуживаешь?
Мавлюдов промолчал. Слова Мартина показались ему правильными и своевременными, и впервые за долгие годы в нем проснулись горечь и обида.
Разговор продолжили в кабаке, где за рюмкой водки Боммер рассказал о своей жизни в Германии. Азат, в свою очередь, поведал ему о себе.
- Твоя беда в том, - сказал ему Мартин, - что ты самоотстранился от жизни и впал в длительную депрессию. Это я тебе как психолог говорю. Мой тебе совет, товарищ Рахимов, в корне пересмотреть своё отношение к жизни, поставить перед собой цель и стремиться к ней.
- Пробовал, не получается, - пожал плечами Азат. - Когда Матвей был жив, я как-то ещё боролся с депрессией, а после его смерти…
- Мне всё понятно, - усмехнулся Боммер. - Матвей приучил тебя подчиняться ему, и это снимало с тебя все проблемы. Он думал за тебя, делал всё за тебя, а ты… Ну, в общем, его смерть выбила тебя из колеи и…
- Из колеи меня выбила революция, - неожиданно как для самого себя, так и собеседника признался Азат. - Я тоскую по дореволюционному времени. Я… - он замолчал и опрокинул рюмку водки.
- Хорошо, я понял тебя, - выпив, сказал Мартин. - Предлагаю заняться чем-нибудь таким, что отвлекло бы тебя от твоего состояния.
- И чем же, например? - удивился Азат.
- Ты же медик, товарищ Рахимов? Вот и возьмись за углублённые исследования.
- Ты считаешь, что это мне поможет?
- Несомненно.
- И-и-и… С чего же начать?
- Ну-у-у… Займись изучением крови, например? Кажется, что мы, учёные, изучили человека достаточно хорошо, но в теле достаточно много тайн, которые…
- А кровь? Она тоже не изучена достаточно хорошо? - заинтересовался Мавлюдов.
- Человеческий организм ещё полон тайн, - ответил Мартин загадочно. - А кровь… Кровь - это жизнь, вот и займись её изучением.
Расстались они поздно вечером на вокзале. Боммер оставил Азату свой берлинский адрес и телефон, после чего сел в вагон и поезд умчал его в Новосибирск. А Мавлюдов…
Разговор с Боммером встряхнул его. Вооружившись советом, Азат принялся за работу.
В дверь постучали.
- Войдите! - крикнул Мавлюдов, отвлекшись от воспоминаний.
Вошёл человек в белом халате и с марлевой маской, закрывающей нижнюю часть лица.
- Разрешите, Азат Гумарович? - сказал он, переступая порог.
- Ну, что там у вас? - сказал Азат, морщась и складывая перед собой руки.
- С новенькой что делать? - спросил вошедший врач.
- Обследовать от и до, - ответил Азат. - А потом ко мне на стол все анализы.
- А как её оформлять? - поинтересовался врач. - Как пациентку или…
- Никак не оформлять! - грозно сдвинул к переносице брови Мавлюдов. - Её у нас нет и никогда не было! Она из числа людей "икс", которые живут, но… Их не было и нет на свете белом!
4
Как и обещал следователь, Кузьму Малова он вызвал в свой кабинет ровно через неделю. Чего только не передумал Кузьма за это время, какие только фантазии о чудесном освобождении не рисовало его воображение, но… Когда открылась дверь камеры и надзиратель повёл его по длинному коридору, сердце у Кузьмы защемило и сжалось от плохого предчувствия.
- Заходи смелее, "товарищ Мартынов", - встретил его следователь едкой усмешкой. - Присаживайся… Не обессудь, но обвинение я буду тебе предъявлять без адвоката как врагу народа Малову Кузьме Прохоровичу, не возражаешь?
- Поступай как хочешь, - пожал плечами Кузьма, решив больше не играть в молчанку. - Назовись я кем угодно, это уже не повлияет на ваше решение.
- Ничего, Малов, трудное уже позади. Теперь тебе остаётся только слушать, читать и ставить подписи на документах.
- Даже не верится, что вижу последний раз вашу гнусную физиономию, - вздохнул Кузьма. - Ради этого я готов подписать всё что угодно.
Следователь закурил и предложил ему папиросу.
- А знаешь что, - сказал он, - в общем-то, я доволен твоим поведением за время следствия. Не хныкал, не канючил и не настаивал на своей невиновности. Ты вёл себя мужественно и за то благодарю.
- Если я "хорошо" себя вёл, это не значит, что я в чём-то сознался, - угрюмо буркнул Кузьма.
- Но ты признаёшь, что служил судебным приставом и в "свите" атамана Семёнова? - подался вперёд следователь, которого порадовала возможность поговорить с молчавшим ранее подследственным.
- Это признаю, а всё остальное нет, - вздохнул Кузьма.
- Но ведь того, чего ты признаёшь, уже достаточно, чтобы засадить тебя далеко и надолго?
- Таких, как я, много, но вы их не трогаете.
- Наша советская власть справедлива к тем дворянам и офицерам, которые сразу приняли её. Может, ты и не занимался вредительством, допускаю, но целых двадцать лет жил по чужим документам и не являлся с покаянием. Если бы ты принял советскую власть двадцать лет назад, то мы бы сейчас не сидели в этом кабинете как враги, а здоровались друг с другом за руку, как настоящие товарищи.