Но прежде чем рассказать о дальнейшей судьбе самоцветов, принадлежащих Василию, давайте вспомним историю их возникновения. Откуда они взялись? Мы располагаем сведениями, что это фамильное достояние семьи баронов Эберлайненов, обитавших в Ливонии, в родовом замке Лайнов, который был построен на средства, вырученных от проданной части самоцветов (мизерной!), взятой из ларя. Считалось, и справедливо, что Эберлайнены были богатейшими людьми своего времени. Кроме того, известно, что они состояли в прямых родственных отношениях с императором Фридрихом I Барбароссой. Данное обстоятельство частично приоткрывает нам тайну богатства Эберлайненов, но не более.
Знаем мы и то, что один из представителей этого рода участвовал в крестовом походе на Святую Землю уже при императоре Фридрихе II. И будто бы вывез с Ближнего Востока какие-то великие ценности. Есть даже предположение, что они связаны с сокровищами царя Соломона. Возможно, даже мы еще вернемся к самому факту появления тех сокровищ в Ливонии, но сейчас нас больше интересует другое: почему они приносили людям столько несчастий?
К сожалению, начало этой истории пока скрыто от нас завесой тайны. Мы лишь можем констатировать следующее: Густав фон Эберлайнен отправил свою дочь Софью в Крым с определенной миссией, снабдив ее и фамильными драгоценностями. Почему он так поступил? Мы можем лишь гадать. Но известно, что Густав владел многими тайнами, и все его действия были тщательно спланированы и выверены.
Спустя много лет его внук – Юрген (Георгий) – переселился из Ливонии в Балаклаву, отыскал ларь, хранившийся здесь со времен смерти Софьи, и… почему-то не стал пользоваться теми несметными богатствами, которые давали власть, силу, наслаждение и многие другие земные блага. Он лишь воспользовался мизерной долей сокровищ для строительства скромного замка и более-менее сносного и даже незаметного существования до последних дней жизни.
2
Как мы знаем, он не желал кому-либо еще передавать эти сокровища после своей смерти, решив раз и навсегда захоронить их в одном из тайников близ Мангупа. Понятно, что именно так он поступал лишь по одной причине: ему доподлинно была известна тайна этих самоцветов. Он знал о той беде, которую принесут драгоценные камни новому владельцу.
А вот Вильям решился забрать драгоценный клад себе. Что из того вышло, мы уже знаем. Через несколько лет после гибели Вильяма из Ливонии в Балаклаву приехал некий Эрик фон Бархаузен, родственник Юргена фон Эберлайнена. Еще дома он был весьма наслышан о баснословных богатствах, оставшихся после Юргена, и решился на авантюрный шаг: вложить все имеющиеся у себя средства в поиски сокровищ Эберлайненов. В конце концов, он построил в Балаклаве, на западной стороне бухты, замок и принялся методически разыскивать старые схроны, которые остались еще со времен княжества Феодоро.
Конечно, удача обошла его стороной. К тому же в результате одного несчастного случая сгорел и его замок. Эрих вынужден был вернуться в Ливонию нищим и потерявшим веру в себя человеком. Окаянные самоцветы даже косвенно "мстили" тем, кто стремился завладеть ими неправедным путем.
Если же говорить о доле, доставшейся Кудеяру и схороненной им в ларе на мысе Айя, резонно пока умолчать о судьбоносных событиях, связанных с фактом их обнаружения почти через 200 лет. А вот относительно самоцветов, перепавших Василию Кореню, то здесь возникает более-менее ясная картина.
Добрая половина их осталась на поляне, где Вильям с такой старательностью выкладывал "мозаичные" полотна. После ухода отсюда Василия Кореня они долгое время оставались на виду, пока постепенно не погрузились в землю. Именно сюда, на эту поляну, шли по тропинке Кирилл и Алла после того, как они покинули маргаритковую поляну и прошли "гиблое" место, где когда-то каялся Кудеяр.
Вторая часть сокровищ, доставшаяся Василию Кореню, осталась в пещере, где тот хоронился от дождя и ветра. С собой бывший подельник Кудеяра не взял ни камня. Нам известно, что какие-то беглые люди воспользовались мизерной частью этих самоцветов для собственного пропитания. Но как сложилась их судьба, выяснить не удалось.
3
Вполне возможно, что на протяжении нескольких веков в пещеру заглядывали и другие люди, истощая запас драгоценных камней. А, может быть, он оставался в неприкосновенности до середины ХХ века. Именно тогда, в период Великой Отечественной войны, двое ребятишек из Балаклавы, скрывавшиеся от немецких оккупантов в горах, набрели на полуразваленную от времени пещеру, чтобы схорониться от непогоды. Они-то и обнаружили внутри схрон с самоцветами. Как поступить с таким богатством ни мальчик, ни девочка не знали. Почему-то им пришла в голову странная мысль: набрать побольше камней и тайно отнести их в Балаклаву, где давно пустовал их родительский дом. Так и сделали.
Но по пути, уже в пределах видимости города (район горы Спилии), ребят остановил немецкий офицер из числа тех, кто призван был обеспечивать охрану подступов к Балаклаве. Предполагая связь между детьми и партизанами, офицер обыскал их и нашел… целую шапку самоцветов. Можно было представить, какой ужас охватил ребят. Они дрожали от страха, не представляя, что сейчас с ними случится. А немец, завидя сокровища и прикинув их ценность, стал допрашивать балаклавцев, требуя показать место, где они нашли клад. Но ребята клялись, что в той пещере больше ничего нет. Не добившись желаемого результата и дабы избавиться от свидетелей, офицер подвел детей к обрыву и столкнул их в пропасть.
Случилось это в преддверии весеннего наступления советских войск в 1944 году на Севастополь. Вскоре стремительным броском Балаклаву освободили. Немецкий офицер был убит в первом же бою здесь же, на горе Спилия, попав под артобстрел наступающих советских войск. Шапка с просыпавшимися самоцветами еще какое-то время валялась недалеко от казематов южного форта, пока один из советских бойцов не обратил на нее внимания. Он собрал в нее, сколько смог, драгоценных камней (остальные так и остались в земле) и отнес в ближайший каземат, где располагался штаб его части. Все происходило в пылу боя, и, естественно, в тот момент о сокровищах никто не думал. Но сразу же после освобождения этого южного городка командир доложил по инстанциям о находке.
Прибывшие эксперты пересчитали и составили подробную опись драгоценностей. После чего они вновь были сложены в детскую шапку и отправлены куда следует. Как предполагается – в Москву. Дальнейшая судьба этих самоцветов неизвестна. Доподлинно лишь можно утверждать, что ни боец, нашедший их, ни его командир, руководивший боем из казематов, не присвоили себе ни единого камушка. Возможно, убоялись, а, может быть, так были воспитаны – не брать чужого. Хочется верить, что в судьбе этих окаянных самоцветов были и другие случаи, когда не алчность и желание разбогатеть руководили людьми, в чьи руки они попадали. Хотя бы на короткое время.
Пепел
4
Руданский высвечивал фонариком тонкую нить тропинки, петляющую между деревьями. По опыту прошлого года он знал, что через несколько минут лес закончится, и тропинка выведет их на довольно большую полянку, в центре которой растет старая дикая яблоня. Здесь журналист рассчитывал сделать небольшой привал перед утомительным переходом к храму Геи. Алла шла сзади, стараясь не отставать от Руданского ни на шаг. Пока все складывалось благополучно. Как и в прошлом году, начиная от маргаритковой поляны, их сопровождала одинокая кукушка, напоминая не столько о своем присутствии, сколько о Времени, во внутреннюю структуру которого Кирилл и Алла сейчас проникали.
Подойдя к яблоне, Руданский предложил:
– Давай отдохнем.
Алла согласилась и, ловко сбросив рюкзак, уселась прямо в траву. Лунный свет заливал поляну, создавая иллюзию какой-то, пока неведомой им обоим, сказки. Алла нащупала в кармане футляр с золотым стержнем – все в порядке, он на месте. Могло ли ей сейчас прийти в голову, что она сидит на земле, в которой разбросаны сотни самоцветов, когда-то принесенные сюда Вильямом? Но сейчас ее мысли были заняты луной, висевшей над головой огромным диском, яблоней, величаво раскинувшей ветви, да…
– Ой, сколько светлячков! – воскликнула она, – Кирилл, ты только посмотри.
Руданский нехотя обвел взглядом поляну. Сейчас он меньше всего думал о жучках-паучках.
– Посмотри, посмотри, – не отступала Алла, – они, как сотни самоцветов, рассыпаны вокруг нас. Как красиво!
– Собери их, – предложил Руданский, – и в этом странном мире станешь богаче, чем сейчас. Или, на худой конец, уложи их на ладонь, пусть освещают тебе путь.
– Надо же! – воскликнула Алла, не слушая Кирилловых рассуждений, – я стремилась найти самоцветы, – а они-то вот какие.
Руданский еще раз скользнул взглядом по поляне, и вдруг его внимание привлекла тень, отделившаяся от ближайшего к нему дерева. Показалось? Он весь напрягся и уже пристальней вгляделся в лесные заросли. Нет, не показалось. К ним навстречу шел человек.
– Кажется, к нам гости, – вполголоса проговорил Кирилл.
Алла тоже насторожилась:
– Как это может быть?
– Не знаю. Но случайные люди здесь не ходят. Это факт.
Между тем, человек приближался, и Руданский явственно увидел Сашу Коридзе.
– Так это же Саша! – облегченно воскликнул он.
Алла вскочила на ноги, забыв о светлячках-самоцветах. Она радостно помахала рукой Коридзе, крикнув ему:
– Я приветствую Вас, Ваше Величество, – а затем шепнула Кириллу, – я знала, что царь Айя не оставит нас своим вниманием.
Коридзе подошел и участливо спросил:
– Я вас не испугал?
– Чуть-чуть, – сознался Руданский, – откровенно говоря, я не ожидал здесь кого-либо увидеть. Ибо каждая встреча во Времени таит в себе неизвестность. А неизвестность очень часто оборачивается своей негативной стороной.