- Нет еще, - ответил гусар Бастиан, который в продолжении тридцати лет мучил - своего убийцу, повторяя ему постоянно: "А! Бесчестный человек, если бы ты не женился на вдове моего полковника!.."
. - Что же тебе надобно еще, Бастиан? Ты видишь, я умираю, и умираю, оставленный всеми.
- В этом и состоит моя месть, Фелипоне, - возразил ему глухим голосом управляющий, - ты должен умереть, как умерла твоя жертва, твоя жена, не простившись с твоим сыном.
- Мой сын! - прошептал старик и, сделав громадное усилие, приподнялся на кровати.
- А! - говорил Бастиан. - Ты вспоминаешь своего сына… Да, твой сын такой же эгоист, как и ты; у него нет сердца: он похищает и обольщает молодых девушек, убивает людей, с которыми он дерется на дуэли, обманывает в играх, и это твой сын, а ты - не правда ли? - был бы теперь очень счастлив, если бы он находился около тебя:
- Сын мой! - повторил умирающий с особенной нежностью.
- Ну так нет, - продолжал Бастиан, - ты не увидишь его… твоего сына нет дома… он на балу, и я один только знаю, где он, но не поеду за ним.
- Бастиан! Бастиан! - умолял Фелипоне, задыхаясь. - Бастиан! Неужели ты будешь непоколебим!
- Послушай, Фелипоне, - ответил серьезным тоном старый гусар, - ты убил моего полковника, его сына и его жену. Неужели же я поступаю чересчур строго за трех человек?
Фелипоне вздохнул.
- Я убил Армана де Кергаца, - прошептал он, - я был виноват в смерти его вдовы, которая умерла с горя… но что касается его сына…
- Бесчестный! - воскликнул Бастиан. - Неужели ты будешь отрицать то, что ты бросил его в море!
- Нет, - ответил Фелипоне, - но он не умер.
Это известие произвело потрясающее действие на Бастиана, который невольно вскрикнул:
- Как! Ребенок не умер?
- Нет, - пробормотал Фелипоне. - Он был спасен рыбаками, отвезен во Францию и потом воспитан во Франции. Я это узнал только неделю тому назад.
- Но где он и как ты это узнал?
Голос больного слабел, и его конец быстро приближался.
- Говори, говори! - настойчиво требовал Бастиан.
- В последний раз, когда я выезжал из дому, - продолжал Фелипоне, - скопление экипажей на одной улице задержало несколько мою карету при въезде на одну площадь.
Я выглянул из окна и рассматривал проходящих, но вдруг я был невольно поражен - передо мною, в нескольких шагах, стоял молодой человек лет тридцати - совершенный двойник Армана де Кергаца…
Говорите, говорите! - повторял взволнованный Бастиан.
- Я последовал за этим человеком и узнал, что его зовут Арман, что он артист, не знавший своих родителей и помнящий только то, что его вытащили из моря рыбаки в ту минуту, когда он уже утопал…
При этих словах Бастиан выпрямился.
- Так слушай, - сказал он, - если ты хочешь видеть в последний раз своего сына и если ты не пожелаешь, чтобы я замарал скандальным процессом твою память, то ты должен сейчас же подписать документ, которым ты возвратишь настоящему наследнику все то, что ты украл у него. Я должен найти его.
- Это излишне, - пробормотал старик, - я наследовал полковнику Кергацу только потому, что предполагалось, что его сын умер; а теперь ему стоит только показаться, чтобы закон ввел его во владение всем имением.
- Это верно, - согласился Бастиан, - но как доказать, что это он?
Умирающий вместо ответа указал рукой на маленькую шкатулку.
- Мучимый совестью, - сказал он, - я написал историю моих преступлений и положил ее вместе со всеми бумагами, которые помогут узнать ребенка.
Бастиан подал шкатулку умирающему, который отворил ее дрожащими руками и вынул оттуда связку бумаг.
- Хорошо, - сказал тогда старый гусар, - я найду ребенка.
И потом добавил растроганным голосом:
- Я прощаю тебя - и ты увидишь своего сына в последний раз.
Сказав эти слова, Бастиан торопливо вышел из комнаты умирающего, спустился с лестницы и, проворно вскочил в стоящую у подъезда карету, крикнул кучеру:
- Пигаль - мигом!
Умирающий остался один - у него уже было только одно желание: свидеться в последний раз со своим сыном, и это желание поддерживало еще его угасающие силы.
Прошло около часа.
Наконец дверь отворилась, и как будто само провидение пожелало еще раз опечалить последнее чувство этого человека.
В комнату, где уже витала смерть, вошел его сын в ярком маскарадном костюме.
- О! - пробормотал Фелипоне. - Это уже слишком!
И, повернувшись к стене, он испустил последний вздох, прежде чем его сын подошел к нему.
Андреа взял его за руку и приподнял ее - она уже начинала холодеть, он дотронулся до его сердца - оно уже не билось.
- Он умер, - заметил он хладнокровно, - а жаль.
В эту минуту на пороге комнаты показался еще человек.
Андреа обернулся и отступил на шаг.
Перед ним были два человека, скульптор Арман и Бастиан.
- Господин виконт Андреа, - начал Бастиан, подходя к нему, - ваш отец убил первого мужа своей жены, потом бросил в море вашего старшего брата, но этот брат не умер… вот он, - и он указал Андреа на Армана.
- Этому-то брату ваш раскаявшийся отец при смерти отдал все то, что он похитил у него и что было должно перейти к вам. Вы здесь у господина графа Армана де Кергаца, а не в своем доме… Выйдите отсюда.
Андреа в ужасе смотрел на Армана, который сделал несколько шагов вперед, грубо взял его за руку и, подведя к окну, сказал:
- Смотри, вот тот Париж, где ты хотел быть при помощи твоего громадного состояния злым, духом, я заменю тебя и постараюсь быть в нем добрым гением. А теперь - вон отсюда, так как я могу забыть, что у нас была одна мать, вспомнив твои преступления и женщину, которую ты убил… Вон!
Арман говорил повелительно, как хозяин дома, и первый раз Андреа трепетал и исполнял приказание.
Он вышел медленными и тихими шагами, но в дверях он приостановился и, взглянув на Армана, крикнул вызывающим голосом:
- Кому-нибудь из двоих, добродетельный братец!.. Мы посмотрим, кто одержит верх: филантроп или разбойник, ад или небо… Париж будет ареной нашей битвы.
И он вышел, гордо подняв голову и улыбаясь сатанинской улыбкой, из того дома, который не принадлежал уже более ему и где его отец испустил свой последний вздох.