Снова пошёл снег, потом он прекратился, серая пелена на небе разредилась, расползлась, будто располосованная ножом, в разрез выглянуло солнце - сонное, неумытое, красное, то ли от смущения, то ли от предстоящих холодов, залило всё вокруг клюквенным светом, словно морсом, нагнало в душу тревоги. И без того на душе было муторно, а тут ещё это кровавое солнце… Батманов вновь присел на корточки и настороженно осмотрелся.
Ну хотя бы попался на глаза снесённый неосторожным движением сучок, надломленная ветка либо несколько жёлтых листьев, сбитых на свежий снег, - тогда можно было бы за что-то зацепиться, но ничего этого не было… Батманов считался опытным таёжником, мог по одной царапине, оставленной на земле, прочитать лекцию, почему медведей в лесу стало меньше, так же как по сорванной с ветки, ссохшейся скрутке листьев определить, сколько людей прошло мимо этого дерева и кто конкретно из них сбил листья, но здесь - ни куста, ни одной тревожной приметы…
А на душе было тревожно.
Едва Батманов приподнялся с корточек, как в лесу, в глубине, щёлкнул негромкий выстрел.
Батманов вздрогнул, с шумом вздохнул, в глазах у него проскользило неверие - он не верил в собственную уязвимость, в то, что в глаза ему ни с того, ни с сего может заглянуть костлявая, в уголках рта у него показалась кровь, и он ткнулся лицом в свежий, пахнущий сыростью снег.
То, что снег пахнул сыростью, он успел определить, но только это, и больше ничего.
Клюквенный солнечный свет перед его глазами потемнел, его забусило порохом, неряшливым тёмным крапом, и в следующее мгновение Батманов перестал что-либо видеть.
Рекс подпрыгнул, словно бы подбитый пулей, надорванно взвизгнул, метнулся в одну сторону, потом в другую, но ничего не почуял - слишком далеко отсюда находился стрелявший человек. Батманов был снят выстрелом из снайперской винтовки. Рекс не видел этого человека, но слышал его - тот говорил по мобильному телефону с кем-то, - понял, что он из тех самых людей, с которыми Батманов воевал, когда искал следы пропавших "уазиков" с золотом. И людей этих было несколько.
Можно было, конечно, подняться, догнать худых людишек, вступить в схватку, но это было бесполезно, - а жизнь задаром не хотелось отдавать, это раз, и два - Рекс боялся оставить хозяина одного.
Вот если бы хозяин поднялся на ноги - за это Рекс готов был отдать свою жизнь без всяких колебаний - это во-первых. А во-вторых, стрелявший почти наверняка появится здесь - он обязательно захочет проверить, уложил он свою жертву или нет, - в таком разе лучше всего ждать его здесь. Рекс заскулил горько, в следующее мгновение умолк. И словно бы сознание потерял - ухнул в какую-то тёмную яму и поплыл по ней, поплыл. Через минуту пришёл в себя.
Заскулил, не зная, что делать, потом лёг рядом с хозяином на брюхо, притиснул к нему свою голову, словно бы хотел услышать биение сердца Батманова, не услышал и вновь жалобно заскулил - ни одна жилочка в хозяине не подавала о себе знать - значит, он был мёртвый.
В глазах у Рекса появились слёзы - вначале выкатилась одна большая круглая капля, легла на снег, прожгла его, потом выкатилась другая, также легла на снег…
Неожиданно Рекс услышал, как неподалёку щёлкнула ветка, пережатая чьей-то тяжёлой ногой, потом засёк неровное чужое дыхание и, разом снявшись с места, отпрыгнул в сторону и с головой погрузился в набившийся в ложбину снег. Ложбина была глубокая, как окоп, - в годы войны, может быть, здесь действительно был окоп, траншея эта была целиком забита свежим, мягким, как пух, снегом.
Вначале пёс хотел переместиться на несколько метров в сторону, сделать ещё два-три прыжка, но позиция была удобная, и он решил остаться здесь, замереть под снегом, подождать, когда тут появится человек…
Прошло ещё минут десять, и он услышал негромкий хруст снега. В следующее мгновение хруст прекратился - человек выбрался на сухую поляну, застеленную палыми листьями, - снега на поляне не было, - стремительно пересёк её, затем перескочил под ёлку, на мягкий покров ссыпавшихся с веток сухих игл, из-под первой ели человек перебрался под вторую, потом - под третью…
Рекс ждал. Разные люди попадались ему в жизни, одних он любил, других ненавидел, случалось, иногда он нападал на них, - всё зависело от обстоятельств, - но никогда не стискивал на шее человека челюсти. Такого не было ни разу.
А вот теперь будет.
Минут через десять человек выгребся к реке, прошёл немного низом, держа наготове винтовку, - палец на спусковом крючке, он допускал возможность столкновения с собакой и этот момент он не мог, не имел права проворонить… Рекса он хорошо разглядел в бинокль.
Прислонившись спиной к стволу сосны, - важно было, чтобы тыл всегда что-нибудь прикрывало, - человек, наряжённый в утеплённый пятнистый костюм, очень фасонистый и удобный, - огляделся. Лежавшего Батманова он видел хорошо, видел собачью топанину на мягком белом снегу, засёк место, где Рекс лежал раньше, а вот самого Рекса не видел.
"Пёс-то не дурак, - мелькнуло в голове у этого человека, - смылся… Наверное, так оно и было: когда не стало хозяина, он быстрёхонько, скоростным намётом поспешил покинуть тайгу… Не погибать же ему вместе с дураком-прапорщиком…" Человек не удержался, улыбнулся. Снег выпал очень кстати, каждый следочек виден. Даже если пёс не ушёл и теперь захочет произвести какой-нибудь манёвр, попетлять, он всё равно будет виден, как на ладони - каждый его отпечаток бросится в глаза.
Но нет, пса не было, ушёл он.
- Молодец, с возу спрыгнул, - похвалил его человек в пятнистой одежде. - Понятливый кабысдох. Кобыле будет легче.
Он настороженно зыркнул глазами в одну сторону, потом в другую, - словно бы проколол взглядом пространство, ничего опасного не обнаружил и тяжёлое, словно бы отлитое из чугуна лицо его посветлело, распустилось по-домашнему, над воротником нависли, будто оттаяв, брылья с клочками плохо выбритого волоса. Он опустил винтовку, расслабился и подошёл к лежащему Батманову.
Присел перед ним на корточки. Рекс продолжал внимательно наблюдать за человеком. Он вмёрз в снег, сам стал большим куском снега, плоть его обратилась в тень, оторванную от плоти, ему было очень холодно, но он не шевелился, не делал ни одного движения… Он засёк момент, когда человек окончательно уверовал в то, что пёс убежал отсюда. Оставлять следы этот человек не боялся совершенно - во-первых, снег этот стает, а мокреть скатится в реку, во-вторых, слишком могучее у стрелка было прикрытие: некто очень высокий, при толстом портфеле и туго набитом кошельке, приказал убрать "прапора-макаронника с погранзаставы". "И чего этот козёл задумал вмешиваться в дела мои золотишные, а? - недоумённо вопрошал большой чин, ни к кому не обращаясь. - Убрать лоха! И пусть об этом знают другие - прежде всего те, кто хочет встать на неверную дорожку… Всем будет уготован один конец, секир-башка называется…"
Человек повернулся к Рексу спиной, увидел на реке, в чёрной воде что-то интересное, - то ли большую рыбу, перевернувшуюся вверх брюхом, то ли убитую утку, плывущую тихо по течению, вгляделся и поджал брылья, посчитав этот знак недобрым. Настроение этого человека можно было угадать со спины - подобрался стрелок, насторожился, но слишком уж увлёкся увиденным.
Рекс беззвучно вымахнул из траншеи, сделал несколько прыжков и почти дотянулся до человека, когда тот неожиданно резко обернулся, увидел летящего по воздуху пса с грозно вздыбившеся шерстью и всё понял. Он мог ещё подставить под летящее тело винтовку, отбить Рекса ловким ударом приклада, будто дубиной, но мужик этот сплоховал, онемел, растерялся на несколько мгновений и эти мгновения решили всё - он понял, что проиграл, лицо его вновь обвисло безвольно, сделалось каким-то жидким, он отшатнулся, уходя от Рекса, но уйти не смог - сильным ударом пёс сбил его с ног.
Винтовка с дорогой оптикой отлетела в сторону, как простая деревяшка, хряснулась прикладом о пень, оптика, жестяно звякнув, сорвалась со ствола и по-зверушечьи юрко нырнула в снег. Рекс увидел перед собой тупой, с тяжёлой костью, плохо выбритый подбородок, белую, в мелких коротких морщинах шею, на которой испуганно дёргалась выпуклая, с завязью узелков жилка, зарычал и рванулся вперёд, всаживая зубы в неприятную белую плоть.
Человек задёргался, заездил спиной по снегу, стараясь оторвать от себя пса, рыча так же, как и Рекс, завизгивая и задыхаясь.
Но всё-таки душа непрочно сидела в том человеке - вот уже и движения его сделались слабее, медленнее, в груди пропал воздух, руки впустую цеплялись за пространство и не могли ничего ухватить, согнувшиеся для толчка ноги не могли разогнуться… Рекс добивал человека.
Впрочем, нет, не человек это был, а совсем иное существо, на человека похожее лишь внешне. Да и то очень отдалённо.
Придушив пятнистого, Рекс подполз к Батманову, лёг рядом, лизнул его в щёку. Щека была холодной, как лёд. На глазах Рекса появились слёзы.
С розового, сделавшегося каким-то рябым неба вновь посыпался пушистый снег, быстро припорошил пятнистого, Рекс с лёту хапнул несколько крупных снежин, разжевал их, сплюнул. Слюна его была красной, как сукровица.
Он не помнил, сколько времени провёл подле хозяина, бежать на заставу за подмогой было бесполезно, да и он знал, что хозяина не воскресить; а пока он доберётся до заставы, пока прибежит назад, времени пройдёт много, лицо хозяина могут и вороны расклевать, и хищные лисицы объесть - придут и объедят, и волки могут обглодать, а ещё хуже - прискачет рысь или росомаха, эти вообще не жалуют ни чужих, ни своих…
И ещё одно держало Рекса здесь: могли прийти люди за стрелком, лежавшим рядом с хозяином, тогда Рекс поквитается и с ними…
Но никто не появился. Рекс ткнулся мордой в лапы, затих.