- Вспомните, ваша светлость, было ли когда-нибудь так, чтобы Иоганн ошибался, и я уверен, что и теперь говорю истину. Люди, желающие зла вашей светлости, сунули нос туда, куда им не следовало. Нужно это дело разобрать очень подробно и внимательно.
- Но расследование должна производить Тайная канцелярия, а все тут я не могу рассказать - ты сам знаешь - даже начальнику Тайной канцелярии.
- Ему - менее, чем кому-либо, ваша светлость!
- Ты не доверяешь господину Ушакову? Но ведь все его благополучие связано с моей властью, и если не доверять ему, то кому же доверять?
- Только верному слуге вашей светлости, Иоганну.
Бирон улыбнулся и покачал головой.
- Я верю тебе, мой добрый Иоганн, но не можешь же ты один делать все для меня!
- Я и не говорю о том, чтобы делать все, ваша светлость, но я хотел бы, чтобы расследование дела о пожаре дома происходило в моем присутствии.
- Для этого надо командировать тебя в Тайную канцелярию.
- Ну, что ж такое? Для этого достаточно лишь приказа вашей светлости.
- Но ведь ты не говоришь по-русски?
- Я отлично понимаю, когда говорят на этом языке.
- Впрочем, твоя мысль, пожалуй, недурна. Андрей Иванович Ушаков будет недоволен этим, но, конечно, осторожность требует присутствия такого человека, как ты, при разборе дела. Хорошо! Я распоряжусь… Но пока ведь еще нет никаких данных расследования?
- Они уже есть, ваша светлость! Сегодня утром найден поджигатель.
- Поджигатель?
- Так точно, ваша светлость. Наши люди с рейтарами работали на сгоревшем доме, разгребали доски и бревна, и под ними, в подвале, заваленном так, что из него нельзя было выйти, нашли человека, который, вероятно, и совершил поджог, а затем спрятался в подвал, где его и завалило, так что он не мог выйти, и был освобожден лишь нашими людьми, расчистившими доски и балки.
- Где же этот человек?
- Его отправили в Тайную канцелярию.
- Хорошо! Заготовь немедленно секретное предписание господину Ушакову и полномочие тебе присутствовать при следствии!.. Но только вот что: если все это было сделано умышленно, то при чем же тут барон Цапф фон Цапфгаузен?
- А разве господин барон замешан здесь? - удивился Иоганн.
- Он спасал вчера фрейлейн, и я вызвал его сейчас к себе.
- Все это надо подробно расследовать!.. - протянул Иоганн, раздумчиво качая головой.
- Впрочем, мне этот барон вообще не нравится! - проговорил Бирон. - Да и теперь, когда я знаю все уже без него, мне видеть его нечего. Поди в приемную - Цапф, верно, там - и скажи ему, что он может ехать.
- Но, ваша светлость, позволите мне поговорить с ним?
- Говори, я этому не препятствую.
Иоганн вышел в приемную и нашел там барона Цапфа, явившегося по немедленно переданному ему приказанию.
Но от барона он узнал очень мало интересного. Барон мог только рассказать ему, что князь Шагалов с Синицыным остановили его карету и просили помочь спасти неизвестную молодую девушку.
- Князь Шагалов! Хорошо! - пробормотал картавый немец. - Кажется, это - одна компания!.. Ну, да мы все это разузнаем!
Он отпустил барона, а сам направился внутренним ходом, через коридор, в маленькую комнатку, служившую для него и помещением, и своего рода канцелярией и примыкавшую к заднему ходу в помещение герцога.
Здесь, в коридоре, у дверей этой комнаты, ждали Иоганна Финишевич с Пуришем. Иоганн, торопившийся к себе, чтобы поскорее написать приказ Ушакову, обратился к ним с явным неудовольствием:
- Что вам нужно?
- Немножко денег! - умильно произнес, ухмыляясь и поглаживая свои рыжие усы, Финишевич. - Ведь вы сами обещали, господин Иоганн.
- Я совершенно не доволен вашей службой! - сказал Иоганн. - Вы ничего не делаете! Скажите, пожалуйста, ведь офицер князь Шагалов и Синицын…
- Принадлежат к компании Митьки Жемчугова! - подхватили в один голос Финишевич и Пуриш с охотливой угодливостью, как бы доказывавшею, что они и желают служить, и умеют делать это, ибо прекрасно осведомлены обо всем.
- Ну так вот, я поручаю вам следить теперь за каждым шагом этого Жемчугова и доносить мне, где он бывает, что он делает и с кем видается. Надо делать это, марш, марш!.. - и, сказав это, Иоганн вынул из кошелька несколько золотых и кинул их Пуришу.
XXIX. СОГЛЯДАТАЙ
Получив деньги, Финишевич с Пуришем вышли и направились по знакомой им аллее Летнего сада.
- Знаешь, - сказал Пуриш, - поедем куда-нибудь сначала развлечься!.. Я всегда люблю пред серьезным делом сначала рассеяться, а потом уже со свежими силами приняться за дело!
Финишевич усмехнулся и махнул рукой.
- Тебе бы только развлекаться! Ты и до дела, и после дела один норовишь брыкнуть куда-нибудь! Нет, брат, теперь нам дано важное поручение, и мы должны исполнять его!
Они шли некоторое время молча.
Пуриш был не совсем доволен таким оборотом.
- Знаешь, что мне пришло в голову? - вдруг заговорил он. - Мы вот что сделаем: отправлюсь я сейчас к Митьке Жемчугову и подобью его идти в трактир с нами. Такой пьяница, как он, едва ли откажется! И выйдет, что мы будем с ним как верные соглядатаи, а вместе с тем и развлечемся! А угощение, что с нас причтется, на счет немца поставим, потому это ведь по долгу службы!
- Что верно, то верно! - согласился Финишевич и даже прищелкнул языком. - Вот это идея!.. Так вот как: ты, значит, иди сейчас к Жемчугову, а я все-таки поручу двум-трем человекам наблюдение за ним внешнее!.. У меня люди найдутся! А потом пойду прямо в трактир и там буду ждать вас.
Уговорившись таким образом, они расстались.
Пуриш направился в дом Соболева к Митьке Жемчугову и ворвался к нему со стремительностью урагана, с объятиями, с объяснениями в дружбе и преданности.
Митька сидел злой, потерявший надежду, что Соболев вернется. Его все-таки очень изумляло, как это мог пропасть в Петербурге человек так бесследно, несмотря на то, что все силы Тайной канцелярии были направлены на его розыск.
Бурное появление Пуриша сначала рассердило Жемчугова, а потом как бы удивило. С какой бы стати этому человеку было вдруг изливаться в таких нежностях?
"Тут что-нибудь да не так!" - сказал сам себе Митька и стал внимательно наблюдать и прислушиваться к каждому слову Пуриша.
Тот между тем старался изо всех сил и, размахивая закуренной трубкой, повторял, не переставая:
- Ну что, в самом деле! Ну, поедем!.. Ну, возьмем вот так, да и поедем!.. Чего дома сидеть и киснуть? Поедем в трактир, выпьем!.. В кости сыграть можно… Ну, едем: марш-марш…
Митька долго приглядывался и прислушивался и потом внезапно, вскинув взор, спросил:
- А Финишевич где?..
Пуриш, не ожидавший такого вопроса в упор, смутился и невольно сболтнул:
- Он пошел по делу!
Митька недолго раздумывал, какое могло быть дело у Финишевича. Ему показалось, что он нашел, в чем тут была суть.
- Я с удовольствием пошел бы в трактир, - сказал он, - да не могу: мне надо идти!..
- Ну и я с тобой пойду! - заявил Пуриш, посмотрев на часы.
- Нет, я один пойду! - решительно произнес Митька.
Пуриш опять взглянул на часы и забеспокоился.
- Пойдем лучше в трактир! - начал опять приставать он.
"Дурак!" - мысленно обругал его Митька и сказал вслух:
- Знаешь, что?.. Выпьем лучше чего-нибудь дома!
- А что у тебя есть?
- Найдем что-нибудь! Хочешь полынной настойки?
Митька велел принести настойку и налил две рюмки; они чокнулись, выпили, закусили анисовым кренделем, как это делал в былые годы царь Петр.
Митька налил по второй, опустил руку в карман своего камзола, вынул оттуда аккуратно сложенную бумажку, незаметно расправил ее под столом, глянул в окно и проговорил:
- Смотри, Пуриш, вон по улице Финишевич идет… Пуриш бросился к окну, а в это время Митька ловко рассчитанным движением высыпал содержимое бумажки в его рюмку.
- Что ты врешь? Никакого Финишевича нет! - сказал Пуриш, отходя от окна.
- Ну, может быть, мне показалось! - согласился Митька. - Ну, выпьем!
Пуриш чокнулся и выпил. Вслед затем мало-помалу его глаза начали слипаться, голова свесилась, и он заснул на полуслове.
Как только Митька удостоверился в том, что Пуриш заснул, он встал, оделся и вышел, сказав Прохору, чтобы тот не будил Пуриша, который проспит, вероятно, часов восемь, а для того, чтобы не разбудить его, надо соблюдать возможную тишину.
"Ага! За мной следить вздумали! - рассуждал Митька. - Хорошо же! Посмотрим, что из этого выйдет!"
Он направился не через ворота на улицу, а через сад, по той дороге, по которой бегала к нему Грунька и которую едва ли кто-нибудь знал и мог по ней выследить его.
Выйдя задворками на Невский, Жемчугов направился прямо в Тайную канцелярию, где - он знал - должен был быть в это время Шешковский.
Он действительно застал последнего там и с места стал рассказывать, в чем дело.
- Ну, картавый немец Иоганн установил за мной по форме наблюдение и поручил это дело Пуришу и Финишевичу.
- Они давно были в сношениях с ним, это было уже известно! - сказал Шешковский. - Но почему ты думаешь, что им поручено следить именно за тобой?
- По моей системе! Ты знаешь, ведь я люблю всегда все делать сам и по возможности не вмешивать других людей; мое выслеживание делается так, что сам человек, сам того не зная, рассказывает мне все. Зачем эти сложные приемы хождения по следам, подглядыванья и высматриванья, когда стоит лишь, если знаешь обстановку и человека, понаблюсти за его словами, и тогда все станет ясно?