- Москва большая, хватит и тебе, - успокоил налётчика Ахлестышев. - А сейчас сними-ка с нас железо. Только незаметно.
Батырь опустился на колени, легко оторвал цепи - свои и товарища - и бросил их в пыль.
- Теперь приготовились. Делай, как я. Дождёмся, когда вдоль дороги появятся первые дома. Возле них неизбежно столпятся зеваки. Смешаемся с ними. Главное не бежать, а идти спокойно.
Так и получилось. Длинная колонна медленно двинулась от Миюзской заставы к Садовой. Впереди на лошади ехал подпоручик. Пётр внимательно рассматривал конвоиров. Неподалёку шёл усатый солдат бывалой наружности и не сводил глаз с арестантов. Дальше парой шагали два тюремных надзирателя. А сзади, в хвосте, сбились в кучу несколько крестьянских парней с одним ружьём на всех. Эти больше глазели по сторонам, чем наблюдали за колодниками.
- Отстаём… - шепнул Ахлестышев. Он оперся на Сашу, стащил с ноги сапог и стал вытряхивать из него несуществующий камень. Арестанты обходили их группу стороной и шли дальше; вскоре троица оказалась в хвосте этапа.
Тем временем огороды кончились и по обеим сторонам Новой слободы потянулись обывательские дома. Редкие прохожие стояли на тротуаре и разглядывали необычное шествие. Поравнявшись с первым же переулком, Пётр не торопясь вышел из колонны. Саша-Батырь и Ельчанинов тут же присоединились к нему. Постояв немного, все трое неспешной походкой двинулись в переулок.
- Эй, а вы куды? - раздался сзади крик и к ним подбежал парень с ружьём. Держал он его, как вилы.
Батырь навис над рекрутом, словно гора.
- Тебе чего, дурень?
- Э… вы же тово…
- Чего того?
- Нельзя же!
- Нам можно.
- Меня же тово… накажут за вас!
Ахлестышев усмехнулся и похлопал парня по плечу.
- Война, брат! И не такое случается. Ты иди, а то отстанешь. Гля, как далёко ушли!
Рекрут обернулся - хвост колонны был от него уже саженях в сорока. Махнул рукой и побежал догонять, только лапти замелькали…
Пройдя переулок насквозь и свернув за угол, троица остановилась.
- Спасибо! - первым делом сказал Ельчанинов. - Не знаю, как бы я без вас вырвался.
- Не жалко! - хохотнул налётчик.
- Ну, давайте теперь прощаться, - торопливо вымолвил Пётр. - Ты куда сейчас, махонький?
- К Мортире Макаровне.
- К какой мортире? - удивился штабс-капитан.
- Это Сашина подружка, - пояснил беглый каторжник. - Гулящая. Весит восемь пудов, потому и прозвище такое. Я видел её на свидании в тюрьме - впечатляет!
- Она у меня дородная, - гордо подтвердил налётчик. - Страсть как своё ремесло любит! Огонь, не баба. В Волчьей долине живёт. Спонадоблюсь - ищите меня там.
- Будешь портняжить с дубовой иглой?
- А то! Полиции нету - лови случай! Худое дело везде поспело. Ну, Петя, храни тебя Господь. Может, свидимся ещё.
- Это навряд ли. Я сейчас на Остоженку, и вечером же прочь из города. Пока тут столпотворение, удобно проскочить разъезды. Храни и тебя Бог, Саша, и спасибо тебе за всё!
Друзья крепко обнялись, расцеловались и Батырь быстро ушёл.
- Прощайте и вы, Егор Ипполитович. Желаю вам уцелеть!
- Береги вас Бог, Пётр Серафимович!
Дворяне - настоящий и бывший - пожали друг другу руки и разошлись.
Глава 2
Первая кровь
Пётр решил через Миюзский рынок пробраться на Тверские-Ямские улицы, по ним дойти до Триумфальной площади и уже по валам спуститься на Остоженку. Первое, что его поразило по дороге - это почти полное отсутствие людей. Миюзская площадь, обычно оживлённая, оказалась совершенно пуста. Огромные лабазы лесоторговцев стояли с распахнутыми воротами, но вокруг бегали только собаки. Со злобным лаем они накинулись на Ахлестышева, и тот опрометью помчался от них прочь.
Первых людей беглый каторжник повстречал лишь на углу 3-й Ямской и Речкина переулка. Две телеги под охраной рослого мужика стояли возле богатого дома. На земле валялась выломанная калитка - видать, рвали лошадью. Через пролом туда-сюда сновали четверо, по виду подмосковные крестьяне. Они выносили из дома охапками всякую рухлядь, наваливали в телеги и снова уходили внутрь. Всё делалось сноровисто и быстро, груды вещей на телегах умножались. Не сразу Пётр догадался, что наблюдает грабёж. Поравнявшись с телегами, он остановился было поглазеть, но караульщик тут же шагнул к нему, замахиваясь кнутом.
- Проваливай, покуда цел!
И Ахлестышев опять припустил бегом. Ещё в двух домах по улице он застал такие же сцены. И во всех случаях орудовали не воры и разбойники, а обыкновенные мужики. Они словно стеснялись своего занятия: прятали лица, суетились, но грабежа не прекращали. Чудеса! Обычно робкие перед любым будочником, крестьяне вдруг нутром почуяли вседозволенность… Что-то будет дальше, с нарастающим беспокойством думал Пётр.
Приближаясь к Большой Садовой, он издали услышал гул множества голосов. Подойдя, поразился. По улице в четыре ряда ехали на восток повозки и экипажи всех и видов. Простые телеги соседствовали с элегантными ландо, тарантасами и колясками с гербами на дверцах. Плотный густой поток, сколько хватало глаз, тянулся к Сухарёвке. Оттуда, видимо, люди расходились к заставам, стараясь быстрее вырваться из города. Поток еле-еле полз. Возницы нервничали и ругались, кто-то лез не в очередь и этим лишь замедлял движение. Вот две повозки сцепились дышлами и кучера бросились в драку… Юркие верховые лавировали между экипажами. А по тротуарам такой же сплошной нескончаемой массой двигались пешеходы. Тут были и мамаши с детьми, и почтенные старцы, и дворовые обоего пола. Кто-то тащил скарб на себе, иной толкал доверху нагруженную тележку. Люди молчали или переговаривались вполголоса, толкались, бранились, мешали друг другу. На все лады злобно и затравленно склонялись имена Ростопчина и Кутузова. Рыдали грудные младенцы, охали бабы, несколько обывателей тащили за собой заморенных коров. И всё это неисчислимое полчище, словно колонна лесных муравьёв, ползло и ползло на восток.
Пётр растерялся. Ему требовалось в противоположную сторону, но идти на Остоженку было положительно невозможно. Людская река подхватит и унесёт с собой, как песчинку. Тротуар весь захвачен беженцами, перебраться на другую сторону Садовой немыслимо. Обойти через Пресню? Но там сплошные заборы, которые уведут к выпасным лугам - до вечера проплутаешь.
Внезапно он увидел солдат. Шесть или семь человек в зелёных мундирах с красными воротниками стояли у ограды и разглядывали толпу. Некоторые из них были ранены: у кого перевязана рука, у кого голова. Пётр хотел посочувствовать инвалидам, но не успел. Вдруг они вырвали из потока мужчину в добротном кафтане и принялись выворачивать его карманы! Жертва закричала, но никто из беженцев не замедлил шага. Люди вжали головы в плечи и отвернулись. Каждый старался быстрее проскочить мимо.
- Православные, помогите! - закричал в отчаянии обладатель кафтана, и тут случилось то, что бросило Петра в холодный пот. Долговязый мушкетёр без разговоров ударил мужчину прикладом по голове. Раздался хруст и человек, как подкошенный, рухнул на тротуар. Из пробитого черепа показалась чёрная кровь… Солдаты молча оттащили убитого к забору, обыскали с ног до головы. Сняли сапоги, верхнее платье, после чего бросили тело и принялись высматривать новую добычу. Один, рыжий, расхристанный, подошёл к Ахлестышеву и взял его за грудки.
- Золото какое есть?
От убийцы крепко пахло водкой, глаза смотрели зло и властно.
- Откуда? - пробормотал Пётр, весь сжавшись от ужаса. - Видишь - арестант я. Откуда у арестанта золото?
Рыжий ещё некоторое время внимательно разглядывал Ахлестышева, потом сказал с угрозой:
- Какой ты на хрен арестант? Барина сразу видать! Ребята, дуй сюда! Тут барин колодником оделся. А пошто? Не полицейский ли сыщик, я думаю?
- А ты приколи ево, - посоветовал долговязый, только что убивший человека прикладом. - Свидетелев нам не надоть.
- А и то, - согласился рыжий и начал уже прилаживаться, как половчее ткнуть подозрительного барина штыком. Пётр стоял, ни жив, ни мёртв. Убежать не даст толпа; молить о пощаде бесполезно. Инвалиды грабили и убивали не сгоряча, а хладнокровно, со знанием дела. Такие самовидцев ни за что не оставят… Неужели его сейчас зарежут, как поросёнка? Потому лишь, что некстати наблюдал расправу?
Вдруг кто-то сзади крепко прихватил Ахлестышева под руку и сказал знакомым басом:
- Отпусти-ка молодца со мной. Он взаправду арестант, и вам не опасный.
Саша-Батырь! Как вовремя!
Гигант отодвинул приятеля за спину и встал перед рыжим.
- Ну?
- А я сумлеваюсь! - злобно ответил тот. - Сыщика сразу видать! И не нукай - не…
Договорить он не успел. Налётчик шевельнул плечом, и рыжий полетел в толпу мародёров. Раздались крики, несколько солдат повалилось. Саша приставил артиллерийский палаш к шее долговязого и спросил с интересом:
- Кто тут мне ещё нукать не велит?
Убийца медленно-медленно попятился назад, осторожно отвёл клинок от горла и пробормотал:
- Нукай сколь хошь, мы не против. И парня забирай, мы и тута не против…
Батырь согласно кивнул, развернулся и пошёл против потока. Позади него образовалась дорожка шириной в полтора аршина, в которую Пётр тут же пристроился. Так они пробились до ближайшего переулка и свернули в него.