Стрельбу уже нельзя было вести - враги настолько близко, что остро чувствуется запах их пота в морозном воздухе. Аскольд уже выхватил меч, но ловко наброшенный аркан свалил его на землю.
Глава 4
Кузьма отчаянно торопился. Вначале мало верил в свое спасение, хотелось одного: как можно скорее уйти от опасного места. Настегивая и без того взмыленного коня, он так забился в чащу, что еле выбрался оттуда глубокой ночью. Придерживаясь теневой стороны леса, во весь опор помчался на юг. Он боялся всего: татар, разбойников, волков… Все те напасти, которые он так удачно пережил, в любую минуту могли повториться. Поэтому он гнал бедное животное день и ночь, и только когда лошадь сама от бессилия опускалась на мерзлую землю, давал ей отдышаться - и гонка продолжалась снова.
На третий день скачки Кузьме удалось поймать одичавшего коня, который, тоже боясь всего, выбежал прямо на человека. Дело пошло веселей.
Только очутившись в родимых местах, Кузьма почувствовал себя в безопасности. Однако он никак не мог решить: идти сначала домой или к воеводе. Он боялся вопросов об Аскольде, хорошо зная крутой нрав воеводы. Неизвестно, сколько продолжались бы его терзания, если бы его внезапно не окружила группа людей. Ребята попались незнакомые и, не признав в Кузьме своего, решили вести его прямо к воеводе.
Сеча встретил Кузьму в той же знакомой гриднице, только потемневшей, словно посуровевшей за время его отсутствия.
- Где Аскольд? Топорок? - набросился он с вопросами, едва Кузьма снял с головы чужую мохнатую шапку.
- Топорок изменил! Предал! А Аскольда… нет больше, - тихо сказал Кузьма, опустив глаза. - Татары убили. Но я не виноват, вот те крест! Он сам велел: скачи, отцу расскажи о вороге нашем!
- Погиб?! - Сеча схватил Кузьму за плечи, оттолкнул и нервно заходил по комнате. Он ходил долго, не произнося ни слова, потом сел на скамью и, опершись руками на стол, уронил на них седую голову.
- Тяжко мне, ой, тяжко… - глухим от сдерживаемой боли голосом сказал он. - Аскольд был воин, и я знал, что ждет воина. Но так рано… И внуков не оставил, - Сеча отер ладонями повлажневшие глаза.
- Он просил передать Всеславне, что… люба, - последнее слово Кузьма произнес быстро, будто стесняясь его.
- Люба?.. Эх, ступай домой, Кузьма. Завтра с утра приходи…
Наутро, не успело еще подняться зимнее солнце, город облетела страшная весть. С рассветом потянулись к воеводиному дому люди.
Всеславна уже несколько дней томилась тяжелым предчувствием, потеряв покой. И сегодня, проснувшись до рассвета, долго лежала с закрытыми глазами, но сон не шел. Обычно она находила спасение на заднем дворе, помогая ухаживать за скотиной. Задав корма, долго гладила послушных животных. По утрам на дворе всегда было шумно, и это быстро рассеивало тоскливые думы.
Накинув потрепанный уже тулупчик, давний подарок тетки, девушка побежала к коровнику - к своей любимице, молодой, ходившей вторым телком пестрой корове. Угостив животное куском хлеба с солью, принялась за работу. Ей нравился крестьянский труд, напевный звон упругих струек молока. Потом вместе с другими девчатами отнесла удой на кухню, где старая Котьма осторожно разлила его по кринкам, налив девчатам по глиняной кружке парного молока.
- Пейте, молоко щеки красит. Парни совсем с ума сойдут, - толстые щеки Котьмы тряслись в беззвучном смехе.
Поднимаясь к себе, княжна на лестнице столкнулась с Малушей. Поймав тревожный взгляд служанки, спросила:
- Что случилось? На тебе лица нет.
Губы служанки затряслись, слезы рекой хлынули из глаз.
- Беда, княжна, - с трудом выдавила она, - Аскольд погиб. Кузьма вернулся, он сказывал. - И зарыдала пуще прежнего.
Всеславна не помнила, как ноги донесли ее до воеводиных хоромов. Войдя, она без чувств повалилась на пол. Воевода, поняв, что девушке все известно, бережно поднял ее и перенес на кровать.
Князь Всеволод постригал перед зеркалом свою жиденькую бороденку, стремясь придать ей игривый вид, когда к нему вошел новый тиун.
- Добрые вести, князь, Кузьма вернулся, - тиун дернул носом.
- Какой Кузьма? - спросил князь, щупая свои усики.
- Тот, что с Аскольдом ходил. Сказывает, татары его порубали…
- Та-а-к… - Князь вскочил и возбужденно забегал по комнате. - Хорошо! Хорошо! Ступай, пригласи ко мне бояр, - приказал он, потирая виски.
Очнувшись, Всеславна с тревогой оглядела помещение. Рядом с кроватью стоял воевода. Как он изменился за одну ночь! Весь ссутулился, всегда живые глаза потухли, резко обозначились морщины, лицо посерело.
- Нет! Нет! Не верю! Он жив! - Княжна зарыдала.
- Успокойся, дочка. Я горжусь тем, что он отдал свою жизнь за эту землю, за нашу веру. Наберись мужества - идут тяжелые испытания, - он ласково погладил девушку по вздрагивающим плечам.
- Нет! Господи, укажи мне дорогу к нему! - причитала Всеславна, не слушая воеводу. - Я полечу к нему белой лебедью, серой волчицей побегу, поползу желтобрюхой ужицей… Я хочу упасть на его могилу… - ее слова прервались бурными рыданиями.
В дверь постучали. Вошли Добрыня и Еловат. Насупившись, молча встали у двери.
- Мы тебя, воевода, не оставим, - решительно сказал кузнец.
- Я тоже никогда не оставлю тебя! - княжна вскочила с постели.
- Спасибо, княжна, спасибо, други, за верность вашу! - Воевода прослезился. - Но надо заниматься делом. Ох, и тяжелое ждет нас время!..
Душа Всеволода пела. Наконец-то Всеславна свободна, и он может осуществить задуманное! На этот раз он решил не просить руки самому, а послать к юному князю Василию бояр.
Выслушав посланников, Василий ответил:
- Сестра моя вольна сама выбирать себе избранника по сердцу. Волить ее не могу. Ступайте, скажите князю, что я подумаю.
Он направился за советом к Сече.
Воеводу князь нашел у крепостных ворот. Сеча наблюдал за тем, как Еловат укреплял ворота толстыми железными полосами, садя их на мощные штыри с обратной засечкой. Воевода взял из рук помощника кувалду и, широко размахнувшись, ударил по одной из полос. Она даже не пошевелилась.
Заметив озабоченного Василия, Сеча положил инструмент, вскочил на коня и вместе с юношей направился к берегу Другусны, подальше от посторонних ушей.
- Были бояре, предложили, чтобы Всеславна вышла замуж… - Василий замялся.
- …За князя Всеволода, - подсказал воевода и вздохнул. - Ну что ж, надо подумать.
Некоторое время ехали молча, Василий терпеливо ждал. Наконец, воевода заговорил:
- Думаю, сестру твою все же придется отдать за Всеволода, - Сеча устремил взгляд вдаль, где небо сливалось с землей. Видно было, что ему тяжело говорить об этом.
- Но он противен сестре! - воскликнул юноша.
- К сожалению, князь, в жизни часто приходится мириться с тем, чего не желаешь. Сестра у тебя добрая, славная девушка. В любой дом принесет счастье. Мне Всеславну искренне жаль. Но тебе хорошо известно, что наш Великий князь не очень-то нас жалует. Многим там, - воевода кивнул на запад, - вертит его супруга, сестра Всеволода. И если, не дай Господь, татары нападут на нас, княгиня может подсобить - не бросит же она своего родственничка. - Последние слова Сеча произнес с презрением.
- Хорошо, я скажу ей, - грустно согласился Василий и поскакал в город.
Воевода поднялся по склону и очутился на внешней стороне рва, который черной раной зиял на фоне белоснежного поля, переходя на противоположной стороне в грозные высокие стены. Сеча долго любовался этим неприступным видом, как любуется мастер на свое творение…
Василий решил сразу сообщить сестре о разговоре с боярами. Два раза он подходил к ее двери, но все медлил. Изнутри доносились голоса. Наконец пересилил себя и толкнул дверь. Несколько девушек, сидевших за вышивкой, увидев князя, поднялись и, подталкивая друг друга, удалились из светлицы.
- Что случилось, Василек? - рассерженная внезапным вторжением, спросила Всеславна, откладывая рукоделие.
- Тебе надо выходить замуж за Всеволода! - выпалил он одним духом и густо покраснел.
Всеславна выпрямилась.
- А ты, брат, вижу, уже настоящий князь. Ты начинаешь распоряжаться судьбами людей с легкостью восточного властелина. Так знай: я никогда не выйду за него замуж.
- Сестра, успокойся… Подумай, может, будет лучше, если ты…
- Никогда! - перебила его княжна. - Я не изменю памяти того, кто был готов отдать жизнь за меня. И я не верю, что он погиб! Сердце мое говорит, что он жив. И я сделаю все, чтобы его отыскать! - Девушка отвернулась, показывая, что разговор окончен. Ее толстая коса взметнулась над головой, как бич пастуха, поднимающего стадо.
Кузьма купался в лучах славы. Не проходило и дня, чтобы его не пригласили в какой-нибудь дом рассказать о сражении. И все мужественнее и храбрее выставлял себя Кузьма в этих рассказах. Выходило, что от его усилий обратился в бегство огромный отряд татар.
- Умерься, Кузя, - совестила жена, в очередной раз забирая хмельного мужа из гостей. - Скоро договоришься до того, что все татарское войско один прогонишь…
Однажды вечером Кузьма валялся на полатях, ожидая, что кто-нибудь опять пригласит его в гости. Вдруг залаяла дворовая собачонка, и с порога раздался нежный женский голос:
- Можно?
Кузьма натянул штаны, сунул ноги в валенки и подскочил к гостье. Перед ним стояла княжна.
- Ты видел гибель Аскольда? - тихо спросила она, пристально глядя на хозяина.
- Да, да! - Он торопливо закивал головой.
- Тогда собирайся! Едем! Он лежит там один-одинешенек, в холодном чужом поле. Никто не оплакал его на чужбине, никто не предал его бренное тело земле. Я это сделаю! А ты покажешь, где он погиб, где можно найти его останки.