Дружинники поставили носилки у ее ног. Она, кряхтя, нагнулась и, отбросив с лица раненого покрывало, впилась в его лицо сверлящим взглядом, тревожно закачала головой. Ей явно не понравился его землисто-серый цвет. Подняв поочередно веки, она взяла обессиленную руку и, повернув ее к свету, внимательно рассмотрела ладонь. Опять покачала головой и выпрямилась - внезапно, как-то по-молодому. Такой прыти Аким от нее не ожидал. Улала вдруг вообще вся изменилась: в облике появилась живость, движения стали суетливыми. Опустившись на одно колено, она принялась внимательно осматривать рану. След от стрелы превратился в маленькое овальное пятно с кусочком запекшейся крови. Старуха осторожно поводила вокруг него пальцем, затем слегка надавила на край. Аскольд застонал. Не говоря ни слова, старуха поднялась и ушла в дом. Вскоре из трубы повалил густой черный дым. Улалы не было долго. Аким уже начал нервничать, когда хозяйка появилась в дверях с дымящейся чашей в руках. Он подскочил и принял чашу с темной, пахнущей мякиной жидкостью из рук старухи. Она вынесла из дома нож с тонким блестящим лезвием, деревянную ложку и плотно набитый мешочек. Через руку был перекинут лоскут серой материи. Все это старуха сложила на траву возле Аскольда.
Обдув ложку, Улала зачерпнула варево и попыталась разжать Аскольду челюсти. Сил не хватило.
- Пособи, - попросила она Акима.
Вдвоем они справились быстро, влив юноше в рот несколько ложек пахучего зелья. Затем старуха взялась за рану. Еще раз тщательно ощупав кругом, она взяла нож и надрезала кожу. Обильно потекла кровь. Не обращая на это внимания, старуха погрузила в рану пальцы и ловко выдернула наконечник стрелы. Затем ребром ладони стала гладить вокруг, выгоняя кровь наружу.
Как только кровотечение уменьшилось, Улала, обтерев руки подолом, развязала мешочек и взяла из него большую щепотку зеленовато-серой толченой массы, которой обильно посыпала рану. Кряхтя, поднялась, сорвала широкий лист, положила его на рану и придерживая рукой, попросила Акима поднять юношу. Туго забинтовала рану. Аскольд тяжело застонал.
- Потерпи, милый, потерпи…
Вновь уложив раненого, старуха принесла из дома большую деревянную порожнюю чашу, поставила ее на землю и пошла за угол дома. Там на солнышке, под охраной матери, грелись несколько щенят. Завидев хозяйку, собака поднялась, услужливо виляя хвостом. Старуха выбрала самого большого и толстого щенка, взяла его за шиворот. Щенок тихонько заскулил. Собака вскочила и бросилась за детенышем, но ее остановил строгий окрик.
- Принеси колодину, - обратилась старуха к Акиму, указывая на обрубок дерева, лежавший недалеко от двери. Аким послушно выполнил приказ. Улала растянула щенка на колодине.
- А ну, руби! - повернулась она к Акиму.
Тот с недоумением посмотрел на старуху.
- Чего зенки пялишь? - набросилась она. - Руби, говорю, коли хочешь, чтобы он жив был! Отрава сидит в нем. А ты, девка, уйди, - прикрикнула она на Всеславну.
Акима больше не надо было уговаривать. Взмах меча - и лобастая голова покатилась на траву. Старуха ловко подхватила тельце и наклонила его над чашей. Слив кровь, она с помощью Акима напоила ею Аскольда. Отогнав Акима, некоторое время заунывно читала какие-то заклинания, потом снова напоила юношу своим зельем.
Вскоре он перестал стонать и погрузился в спокойный сон. Все облегченно вздохнули и засобирались в обратную дорогу.
- Всеславна, ты с нами? - спросил Аким, набрасывая на плечи корзно.
- Нет, пока он не встанет на ноги, я от него не отойду. - Всеславна подошла к старухе, перебиравшей травы, и спросила с надеждой: - Улала, ты позволишь мне остаться?
Та исподлобья испытующе посмотрела на девушку. Но, увидев глубокую печаль на ее лице, подобрела и изобразила что-то вроде улыбки.
- Девка ты, вижу, добрая. А помощница мне нужна, - и старуха опять уткнулась в свою работу.
- Награди тебя Бог, бабушка! Не знаю, как мне тебя благодарить, - Всеславна порывисто обняла ее за плечи.
- Благодари своего Бога.
- Да, я буду неустанно молиться, чтобы Господь вернул Аскольду силы!
Аким, уже было собравшийся выходить, вдруг спросил:
- Улала, скажи, как он… не опасно это? Что мне отцу передать?
- Жить будет, - чуть помедлив, ответила старуха. - Это мое слово. Под сердцем он у меня лежит. Нет ничего и для меня дороже него. Так что ступай, - она махнула рукой.
Аким снова поклонился и попросил:
- Всеславну побереги, убивается девка. Это он ее спасал и рану получил.
- Бабья доля завсегда о мужах мучиться.
- Ну, прощевай. Вертаться-то когда?
В ответ старуха три раза разжала пальцы правой руки.
Ни днем ни ночью Всеславна не оставляла Аскольда. Старалась в каждом движении юноши разгадать его желание, чтобы тотчас исполнить. Четыре раза в день Улала поила больного своим отваром, сыпала серо-зеленый порошок на ранку, и девушка всегда охотно ей помогала.
Расторопная, отзывчивая и самоотверженная Всеславна все больше нравилась старухе - она охотно делилась с добровольной помощницей множеством лесных тайн врачевания. Женщины вместе ходили в лес, где Улала чувствовала себя как дома. Она учила Всеславну находить и различать нужные травы.
- Ой, девка, не проходи мимо! - показала она на небольшой желтый цветок. - Горицвет, от душевной боли помогает. Рви у середины стебля, коренья не повреди. Перун даст, на другой год снова вырастет. А это, - она наклонилась к другому растению, с только что начавшими распускаться мелкими желтыми цветочками, - зверобой. Лечит раны, помогает внутре. Но смотри, не спутай их с этой травой, - она подошла к ярко-зеленому кустику. - Совсем схож, только листья крупнее. Его не тронь, не поможет. А вот икотная травка, - Улала сорвала стебелек, опушенный пепельно-зелеными волосками с легкими белыми цветками, - для него, - она кивнула в сторону дома, - очень пользительно…
Старания лесной колдуньи и ее помощницы не проходили даром. Силы, хотя и медленно, возвращались к Аскольду. И вот настал долгожданный день, когда юноша впервые открыл глаза и увидел над собой чье-то склонившееся лицо. Оно светилось таким неподдельным счастьем, такой теплотой и мягкостью веяло от него, что у Аскольда заколотилось сердце. Он улыбнулся. Девушка, зардевшись от смущения, выглядела еще прекраснее.
- Бабушка, бабушка! - крикнула она. Старуха, возившаяся у очага, бросилась к постели. Увидев, что ничего страшного нет, заворчала:
- Напугала ты меня, девка! Чего так кричать…
- Смотри, бабушка, он улыбается, - от радости не замечая ворчания, воскликнула девушка.
- Пришел, ну и что? Теперь жив будет, - спокойно сказала старуха. - Молись, дочка, своему Богу, а я вот Перуну помолюсь.
- Всем буду молиться за то, что даровали ему жизнь!
Теперь Аскольд быстро шел на поправку. Всеславна от радости летала над землей. Оттаивало зачерствевшее от времени и невзгод сердце старухи - словно подарок Всеславны, вселялись в нее новые силы. Теплело у нее на душе, и она с печалью думала, что настанет скоро минута расставания.
Набираясь сил, Аскольд спал много. Всеславна любила сидеть рядом, наблюдая за его лицом. Ей все больше нравились эти черты: прямой, с чуть широкими ноздрями, нос, небольшой упрямо сжатый рот, густые брови. Один из таких идиллических моментов был внезапно нарушен яростным лаем собак, чьими-то голосами.
- Встречайте гостей! - в этом радостном оклике Всеславна узнала Акима и сердце ее больно защемило от осознания того, что время грез закончилось. Пришла пора возвращаться домой.
Глава 4
На высокой крутой излучине, где дорога тесно жмется к реке, растет могучая корявая береза. Ее изогнутый ствол покрыт темной шершавой корой, а исхлестанные ветрами ветви склонились к задумчивой тихой Жиздре. На вершине березы, обхватив руками ствол и болтая босыми ногами, примостился отрок. Он неотрывно следил за убегающей вдаль дорогой. Стреноженный конь пощипывал травку, лениво отгоняя хвостом надоевших мух. Перевалило за полдень, а дорога все еще был пуста.
Наконец вдали показались всадники. Мальчишка кубарем скатился вниз, вскочил на коня, и перепуганное животное, подгоняемое ударами пяток и нахлестываемое уздечкой, понеслось навстречу отряду.
- Воевода! Князь просит тебя срочно к нему! - торопливо выпалил мальчишка, подскакав к отряду.
Ничего не спросив, Сеча хлестнул коня и помчался в город.
По просторной гриднице нервно ходил гонец из Чернигова, то и дело посматривая в окно.
- Ну, где же воевода, князь? - в который раз обращался он к князю Василию. Тот перебирал астрагалы, недавно принесенные Иринеем, и в ответ лишь сопел. Козельского князя начинал раздражать нахальный боярский сынок, чувствовавший себя здесь как дома.
Наконец за окном послышался конский топот, затем лай собак. Загремели засовы, заскрипели ворота, и во двор на коне въехал воевода.
- С благополучным возвращением, - поздравил князь прибывшего. - А где Аскольд? - спросил он, поглядев на ворота.
- Я поспешил по твоему зову, князь. Отряд отстал. Что случилось?
- Великий князь просит тебя и четыреста мужей на совет.
- На совет? - воевода удивленно поднял брови. - Знаю я этот совет… Раз князь просит мужей, значит, хочет кого-то воевать. Но дать четыреста человек мы вряд ли можем. У нас самих тут неспокойно. Наши недруги того и гляди в гости пожалуют. - Сеча посмотрел на незнакомца, который с любопытством прислушивался к их разговору.
- Княжий гонец, - пояснил Василий, - боярский сын.