- Это дань нашей дружбе, Степан Осипович. А вот мой старший сын Андрей, о котором вы упомянули, только недавно произведен в гардемарины, - не удержался контр-адмирал, чтобы не поделиться радостью с бывшим сослуживцем. - А сейчас он находится в практическом плавании по Финскому заливу на учебном судне Морского корпуса.
Макаров сразу же оживился:
- Так в чем же дело, Петр Михайлович? Давайте я зачислю его в состав своей экспедиции. Благо, что вакантная должность гардемарина пока имеется.
Контр-адмирал несколько растерянно посмотрел на капитана 1-го ранга, пытаясь оценить его столь неожиданное предложение. А затем с оттенком сомнения в голосе произнес:
- Но ведь ваша экспедиция, Степан Осипович, продлится никак не менее трех лет? - Тот утвердительно кивнул. - В то время как уже через два года с учетом стажировки на кораблях Балтийского флота Андрей должен быть произведен в мичманы, - заметил он. - Вот и получится, что его однокашники будут в течение года щеголять с офицерскими погонами на плечах со всеми вытекающими отсюда привилегиями, а мой сын в это время так и будет оставаться гардемарином.
- Это не так, Петр Михайлович! - воскликнул Макаров. - Этот "потерянный", по вашему мнению, год окупится сторицей! Вы же прекрасно знаете, что в наше время для производства мичмана в лейтенанты необходимо его участие в кругосветном плавании. - Контр-адмирал утвердительно кивнул головой. - Кроме того, Андрей приобретет бесценный опыт участия не просто в кругосветном плавании, а участия в научных наблюдениях, о которых мы с вами уже говорили. А это высоко ценится. К тому же он будет, как вы сказали, "оставаться гардемарином", находясь в дальнем плавании, и тем самым не будет испытывать дискомфорта при виде своих однокашников с мичманскими погонами на плечах.
- Да еще под руководством столь опытного командира, близко знакомого с его отцом.
Макаров улыбнулся:
- Не вы ли, Петр Михайлович, предполагали в свое время, что когда-нибудь наши пути с вашим сыном могут пересечься при несении флотской службы? - Тот утвердительно кивнул головой. - Так вот этому самому пересечению, как мне представляется, и пришло время, - убежденно заключил он.
- Прошу извинить меня, Степан Осипович, за некоторые колебания, - признался контр-адмирал, - просто ваше предложение было для меня, признаюсь, очень неожиданным.
И задумался, вспоминая о своем плавании на фрегатах "Аскольд" и "Александр Невский" и о своем неизменном спутнике и друге Илье Долгорукове, трагически погибшем впоследствии на броненосной канонерской лодке "Русалка", будучи старшим офицером, во время попытки снять ее с подводных камней в шхерах Финского залива. А виной тому был бушевавший в них жестокий шторм. Он вздохнул, а затем, как бы отбрасывая эти тяжкие воспоминания, внимательно посмотрел на Макарова.
- Однако в связи с вашим предложением у меня будет к вам одна просьба. В виде дополнения, - уточнил он.
- Я весь внимание, Петр Михайлович.
- Не могли бы вы, Степан Осипович, в этом случае взять на "Витязь" еще одного гардемарина, друга Андрея? Исходя из собственного опыта, я полагаю, что в дальнем плавании весьма важно, чтобы рядом был человек с родственной душой, с которым можно было бы поделиться впечатлениями обо всем увиденном и доверить ему свои сокровенные мысли. Лично мне в этом плане повезло. Однако юному гардемарину, как мне представляется, трудно будет завести не то, что дружбу, но даже более или менее близкие товарищеские отношения с кем-либо из офицеров ввиду как разницы в возрасте, так и в служебном положении.
- Целиком и полностью разделяю ваши опасения, Петр Михайлович. Мне самому в этом плане было очень тяжело. Во время девятимесячного плавания в Сан-Франциско на корвете "Богатырь" в составе Тихоокеанской эскадры контр-адмирала Попова я исполнял должность даже не гардемарина, а лишь кадета. Но, к великому сожалению, на "Витязе" второй штатной должности гардемарина не предусмотрено.
Контр-адмирал понимающе вздохнул.
- Тем не менее я постараюсь сделать все возможное, чтобы "выбить" в морском департаменте эту дополнительную должность.
- Буду весьма признателен вам за это, Степан Осипович! - сразу же оживился контр-адмирал и с полупоклоном приложил руку к сердцу.
- Кстати, о каком гардемарине идет речь, Петр Михайлович?
- Об Алексее Черняховском.
- Хорошо, Петр Михайлович, - Макаров сделал пометку в своем блокноте.
Контр-адмирал облегченно откинулся на спинку кресла - он знал, что Макаров непременно добьется положительного решения в этом непростом вопросе. Однако в связи с этим его волновало еще одно обстоятельство.
- Не считаете ли вы, Степан Осипович, что мне стоит заблаговременно переговорить по этому вопросу с отцом Алексея Черняховского, тоже флотским офицером, чтобы для него это не было такой же неожиданностью, как и для меня?
Макаров ненадолго задумался.
- Думаю, что в этом нет необходимости, Петр Михайлович. Во-первых, не исключено, что мне не удастся "пробить" вторую должность гардемарина, и он с сыном будет разочарован этим. А в случае удачи он, безусловно, будет рад возможности отправить сына в кругосветное плавание на "Витязе", тем более вместе с вашим сыном, в чем я ничуть не сомневаюсь.
- Вам виднее, - с облегчением сказал Петр Михайлович. - В таком случае, - заметил контр-адмирал, - разрешите мне поинтересоваться, какова в настоящее время обстановка на Дальнем Востоке? В связи с предстоящим плаванием, вы, несомненно, располагаете более подробной информацией?
- Безусловно, Петр Михайлович. К великому сожалению, - он тяжело вздохнул, - для России она стала значительно хуже той, что была хотя бы полвека тому назад. Ведь в тридцатых годах Российская империя смогла вполне обоснованно объявить Берингово море своим внутренним морем, как, скажем, Белое море. И ни у одной морской державы это не вызывало каких-либо сомнений в его правомочности. Однако с продажей американцам в 1867 году территории Русской Америки, которую наши дипломаты тактично назвали Аляской, все круто изменилось. А после подписания в Петербурге через восемь лет русско-японского договора, по которому все Курильские острова отходили к Японии в обмен на Южный Сахалин, уже и Охотское море оказалось практически отрезанным от Тихого океана. И теперь только Камчатка осталась свободной для выхода России в Тихий океан.
- Но в соответствии с Парижским мирным договором, подведшим итоги Крымской войны, России, как проигравшей в ней стороне, запрещалось иметь какой-либо порт на Камчатке. Не так ли, Степан Осипович?
- Вы совершенно правы, Петр Михайлович. Однако после Франко-прусской войны 1870 года, проигранной Францией, Россия отказалась от соблюдения условий позорного для нее Парижского договора. И как вы помните, уже накануне Русско-турецкой войны семьдесят седьмого - семьдесят восьмого годов Россия стала создавать на Черном море свои военно-морские силы, что ей было запрещено тем же Парижским договором. А я с вашей великодушной помощью стал командиром прославившегося в дальнейшем военного парохода "Великий князь Константин", оснащенного минными катерами.
Контр-адмирал ностальгически улыбнулся, кивнув головой.
- Так что теперь мало-помалу возрождается и Петропавловский порт на Камчатке, - пояснил Макаров.
- Большое спасибо за исчерпывающую информацию, Степан Осипович. Однако меня до сих пор мучает вопрос о целесообразности продажи так называемой Аляски Северо-Американским Штатам. Это, как вы понимаете, в первую очередь связано с пребыванием в течение шестнадцати лет в Русской Америке моего деда, много сделавшего для ее развития. А ведь он, как мне известно, предсказывал ей блестящее будущее. И вот одним росчерком монаршего пера на ней поставлен крест.
Он тяжко вздохнул и посмотрел в окно, за которым беззаботно щебетали воробьи, видимо, радуясь столь редкой для столицы солнечной погоде.
- Я, Петр Михайлович, хотел бы только отметить, что те семь миллионов двести тысяч долларов, то есть около одиннадцати миллионов рублей, за которые была продана Аляска, до России так и не дошли. Дело в том, что эти доллары были в Нью-Йорке переведены в золото, которое погрузили на английский фрегат "Оркней". Однако тот уже в самом конце перехода в Кронштадт потерпел кораблекрушение, и золото оказалось на дне Балтийского моря.
- Я в курсе этого печального события. Похоже, что эта несправедливая сделка России была отмечена клеймом проклятия, - усмехнулся Петр Михайлович.
- Может быть, и так, - согласился Макаров. - Петр Михайлович, примите мою сердечную благодарность за найденное для нашей беседы время.