Владимир Сергеевич усмехнулся. О как, сразу быка за рога. Ловко. Но внешне главный полицейский чин отреагировал на вопрос без эмоций, вопросом:
- Это имеет отношение к проводимому вами расследованию?
- Отчасти. Исходя из вашего ответа, могу судить, что таковые дела у вас имелись… Только фуражное зерно или что-то ещё?
Владимир Сергеевич остановился, посмотрел на группу бегущих мальчишек, что-то гоняющих ногами в пыли. Холодок струйкой пробежал по спине. Вот он и дождался того, что предчувствовал всё последнее время. С опасением и, как это ни странно, с нетерпением. Конечно, можно было бы соврать, сказать, мол, ничего не знаю. И о проделках убитого молоканина слышу в первый раз. Да только он не станет. Слишком много людей осведомлено о его скрытной деятельности, которая, естественно, проводится под прикрытием официальной.
- Не только… Да вы и так всё знаете. Только не надо говорить красивые слова о долге, чести, достоинстве. Всё это у меня имеется в изрядном количестве, - Киселёв повернулся в сторону собеседника в ожидании, что тот незамедлительно примется опровергать его слова. Но Белый молча наблюдал за стайкой мальчишек. - И то, что я попал в этот город в силу именно этих качеств, тоже говорит в мою пользу. А то, чем я втихаря занимался… В нашем государстве воруют все. И вы об этом прекрасно знаете. Особенно много желающих поживиться за казначейский счёт. Вы видели те шинели, что прислали в казачий полк из Читы? Нет? А вы пройдитесь на склад. Даже заходить не нужно. В ста шагах от дверей стоит такая вонища, будто там не материя гниёт, а чёрт знает что! Сейчас, по жаре, ароматец до самой больницы доходит. Командир полка даже пост снял. Ежели и возьмут, всем легче станет: хоть с этим дерьмом возиться не придётся.
- Вы в чём пытаетесь меня убедить? - с трудом разжал сухие губы Белый.
- Я не убеждаю. Констатирую факт. Каждая шинель, по документам, числится, как новое, только что пошитое, отличного качества обмундирование. А подлинный срок годности истёк ещё при батюшке нашего государя-императора. И прислали их в полк пятьсот штук! Шестьсот рубликов, ни за что! Кто положил себе в карман денежки? Вот то-то! Пытался я поднять вопрос по факту. И что мне ответили - не здесь, в Благовещенске, а значительно выше? Не лезь, куда не след! Это я перевёл в мягкие выражения. А сколько таких полков по всему Приморью? А по России? Вот и капиталец!.. Фуражное зерно. Да к нашему фуражу никогда претензий не было. Овёс - зёрнышко к зёрнышку. Не высшего качества. Но и лошадей от него не пучило, как было год назад в Хабаровске. Кстати, там тоже проверка прошла. И что выявили? Ничего! А нашу деятельность можно считать чисто коммерческим предприятием.
- Потому вы и цены в станицах свои устанавливаете?
- А чьи прикажете? - Киселёв кивнул в сторону магазинов. - Мичурина, да? Пытался Кирилла Игнатьевич диктовать нам свои условия. Да зубки-то пообломал. Я, конечно, не святой. Но и серьёзных нарушений закона не совершал. А всё делал с пользой и для себя, и для державы. - Киселёв первым пошел дальше. - Мне из Благовещенска некуда деться. Весь мой карьер в этом городке и закончится. А потому следует подумать о будущем. Не о своём, о будущем детей. Не век же им вековать на окраине государства Российского? А в столице нужны либо связи, либо деньги. Первого я им дать уже не в состоянии. Вот на второе и рассчитываю. Будете об о мне сообщать в высшие инстанции? Ваше право. Но предупреждаю: всё стану отрицать. Скажу, что вы на меня поклёп возводите, не возлюбили полицмейстера, и вся недолга! А там пусть разбираются. Ваше слово против моего. Победите вы, зла держать не буду. А проиграете, не обессудьте.
Белый повернул голову в сторону двух повозок, что медленно катили вдоль улицы. В первой ехала Полина Кирилловна Мичурина. Во второй гремели сваленные кучей миски, кастрюли и другая кухонная утварь. Девушка, увидев молодого человека, вскочила на ножки, отчего едва не упала на сиденье, но, рассмотрев, с кем стоит Олег Владимирович, тут же присела и отвернулась. Впрочем, пока повозки не скрылись из виду, она то и дело оборачивалась, провожала взглядом Белого.
- Вскоре эта девочка превратится в шикарную женщину.
Белый не услышал иронии в словах Киселёва.
- Владимир Сергеевич, - Олег Владимирович проводил взглядом удалившуюся повозку и облегчённо выдохнул. - В мою компетенцию не входит проводить расследование, связанное хотя бы с тем же зерном. Насколько я помню, сие находится в вашем ведомстве. Вот вы и разбирайтесь. Откровенность за откровенность. В столице я о ваших махинациях никому сообщать не стану. И не потому, что расчувствовался, просто, если я пойду в ваш департамент с докладом, мне придётся объяснять, почему я оказался в Благовещенске. Таких полномочий мне никто в Генштабе не предоставит. А потому вам беспокоиться не о чём. Другое дело, что лично мне неприятна, скажем так, ваша деятельность. Да, многие воруют. Но далеко не все! И Россия держится не на первых, а на вторых! Но это уже эмоции. Теперь вернемся к Бубнову, точнее - к убийству. И мне бы хотелось, чтобы с данной минуты вы были со мной откровенны. Говорите, на ограбление оно не похоже. Может, конкуренция? Вам никаких писем или угроз не поступало?
- Нет, - Киселёв покачал головой. - Я думал над этим. Исключено. - Владимир Сергеевич говорил уверенно. - Мы с Бубновыми сотрудничали более двух лет. И никаких поползновений против нас не было. Как вы понимаете, мне убивать компаньона нет резону. Хотя все сделки проводились под честное слово, а потому никаких бумаг. Ни подтверждающих мои слова, ни опровергающих.
- Враг мог убить Бубнова, чтобы завладеть информацией против вас.
- В виде шантажа? Но меня никто не шантажировал. Даже не пытались.
- А Бубнова?
- Смысл? Молоканин, кроме своего дела, ни во что посвящён не был.
- А если тот человек предполагал совсем иное?
- Нет, Олег Владимирович, - полицмейстер вновь покачал головой. - Не связано убийство с нашей деятельностью. Я это чую.
- Может, убитый стал свидетелем такого, что имеет отношение к последним событиям?
- Домыслы. Эдак можно черт-те что напридумывать, - Киселёв достал часы и, открыв крышку, посмотрел на циферблат. - Кстати, до начала спектакля всего полчаса. Вы же хотели посетить театр. В качестве актёра. Но, почему бы вам не посмотреть и представление? К тому же, скорей всего, и Анна Алексеевна там будет - до сих пор она ни одного спектакля не пропускала.
- Зря вы… - Белый с неприязнью посмотрел на Киселёва. - Какое это имеет отношение?
- Откровенность за откровенность. Если хотите скрыть свои чувства к госпоже Баленской, то начните с сей минуты. Впрочем, в ваших-то действиях как раз ничего криминального нет. В отличие от моих.
- Неужели так заметно? - тихим голосом произнёс Белый.
- Господи, да не смущайтесь вы. Дело молодое. Признаться, я вам даже завидую. У вас всё впереди…
Они медленно шли по деревянному тротуару, не обращая внимания на редких прохожих.
- Думаете, - решился продолжить разговор Олег Владимирович, - после сегодняшних событий Анна Алексеевна захочет смотреть лицедейство?
- А почему нет? Ничего страшного не произошло. Кучер жив. И проживёт поболее нас с вами. А мадемуазель Баленская вся в папеньку. Тот театрал известный…
Белый посмотрел по сторонам. Никаких летних питейных заведений, как в Петербурге или Одессе, на улице Благовещенска не наблюдалось. Владимир Сергеевич махнул рукой, и к ним послушно подкатили полицейские дрожки.
- Вот что, господин советник. Едемте ко мне. Разносолом потчевать не стану, а вот крепенького чайку попьём.
Полина Кирилловна в досаде откинулась на спинку сиденья. Китайский, бумажный веер, оказавшийся под рукой, вмиг превратился в разноцветные лоскуты, разлетевшиеся в стороны.
И откуда взялся этот каналья, полицмейстер? Ну почему? Почему так происходит, что ты весь день ищешь встречи, придумываешь разные предлоги, ухищряешься, приводишь для себя мыслимые и немыслимые доводы, чтоб только оказаться рядом с этим… ангелом или чертом, а он преспокойно разгуливает в сопровождении полицейского! И не вскочи она с места, так и вовсе не обратил бы на неё внимания!
Кирилла Игнатьевич ждал возвращения дочери в гостинице, помог Полине Кирилловне спрыгнуть с дрожек и в восторге окинул её взглядом.
- Ишь как порозовела! Видимо, господа офицеры были щедры на комплименты.
Девушка отвернулась. Слёзы душили её. Боже, почему так вышло, что у неё на этом свете нет ни одного близкого человека? Родные есть, а вот близкого, кому можно было бы открыться, рассказать о наболевшем, нет. Другие могут у матери на плече поплакать. А ей и этого счастья не дано. Разве можно поведать отцу о разговоре с Рыбкиным? Или о том, как рвалось её сердце от тоски и жалости к себе, когда она смотрела на удаляющуюся фигуру Олега?
Полина Кирилловна вздрогнула. Олег! Как странно звучит. И такое родное имя!
- О чём задумалась, дочка? - Мичурин тронул руку девушки. - Али что не так?
- Да нет, папенька. Устала. - Полина Кирилловна сделала неудачную попытку улыбнуться, но обмануть отца не смогла.
- Может, и так, - недоверчиво произнёс Кирилла Игнатьевич. - Однако с капитаном поссорилась?
- При чём здесь капитан, папенька? - Полина Кирилловна отвернулась, но на этот раз слёзы сдержать не смогла.
- Кто посмел обидеть тебя? - купец обернулся к кучеру, но тот лишь пожал плечами. - Ежели не Индуров, то уж не хлюпик ли - поэт? Так мы ему быстро пыл урежем.
Кучер отреагировал на шутку хозяина громким смехом, что привело Полину Кирилловну в ярость: