В представлении мы полагаем движение, позволяя движущемуся телу описывать различные траектории и произвольно изменять скорость, – все это мы очень легко можем осуществить, не будучи вынуждены представлять какое-нибудь второе тело, относительно которого движется первое тело или же относительно которого оно изменяет свою скорость или направление. Тело описывает эллипс – станет ли кто-нибудь серьезно утверждать, что здесь необходимо представлять изменение расстояния до другого тела? И даже если бы существовали люди, которые по каким-то эмпирически-психологическим основаниям были вынуждены вызывать в своем представлении образ другого тела, то это бы ничего не доказывало. Ибо речь здесь идет, конечно, не о совместном представлении двух тел, но о том, требует ли движение одного тела по своей сущности другого тела, относительно которого оно имеет место, подобно тому как любое изменение в природе по своей сущности предполагает событие, которое его вызывает, – совершенно независимо от того, представляется ли такого рода событие вместе с представлением изменения или нет. Но о такого рода необходимости в случае движения речь не идет.
То, что Беркли, очевидно, имеет в виду, – это не движение, а отдаление ("отдаление" как процесс, а не как расстояние). Одно следует хорошо отличать от другого: тело может отдаляться от другого тела, только если оно движется – отдаление, следовательно, имеет своей предпосылкой движение. При этом возможны различные случаи: тело a, двигаясь, может отдаляться от b, и b может отдаляться от a (причем то тело, от которого отдаляется другое тело, может покоиться или двигаться в том же направлении с меньшей скоростью); оба тела могут также отдаляться друг от друга, двигаясь с равной или же с различной скоростью в различном направлении. С другой стороны, возможно, что одно тело движется, не отдаляясь от другого тела (например когда оба тела движутся в одинаковом направлении с равной скоростью). Отдаление имеет значение для установления факта движения. Отдаление двух предметов дано нам вместе с самими этими предметами. Но вместе с тем гарантируется и наличие движения (даже если допустить, что само оно не могло бы быть дано непосредственно), так как оно только и делает возможным отдаление. Если нам, однако, дано только отдаление, а не движение – когда мы видим, что увеличивается расстояние между a и b, то мы не можем сказать, какое из двух этих тел отдаляется и движется. Мы лишь отмечаем, что имеет место отдаление и что поэтому должно иметь место и движение.
Что же касается мнимой "относительности движения", то получается следующее.
Если мы возьмем идею удаления или приближения, то в ней – помимо идеи удаляющегося или приближающегося тела – заключена идея и другого тела, относительно которого имеет место удаление и приближение. Одновременно для нас становятся очевидными такого рода законы: отдаление одного тела от другого требует движения по меньшей мере одного из двух тел и, напротив, исключает однонаправленное и с равной скоростью протекающее движение обоих тел; приближение исключает противоположно направленное движение обоих тел и т. д. Живо представляя эти простые взаимосвязи, мы тем самым с полной ясностью обнаруживаем, с одной стороны, "относительное" отдаление и приближение тел, которое, по-видимому, имел в виду Беркли, и, с другой стороны, обнаруживаем движение тел, которое им присуще в полной мере, которое может схватываться в этих телах без всякой отсылки к окружающим телам и которое первоначально фундирует любые отношения удаления и приближения.
§ 2. Движение и его носитель
По-видимому, само собой разумеется, что любое движение несамостоятельно, т. е. что оно предполагает носителя, движением которого оно является. Совершенно очевидным этот закон может стать только после того, как мы разъясним некоторые заключенные в понятии движения двусмысленности. Правда, мы не должны смешивать этот "онтический" закон с другим – "ноэматическим" законом, который Линке выводит из того, что движение может быть дано нам только как движение чего-то движущегося. Мы согласны с Линке в том, что наблюдение сущностных закономерностей имеет величайшую важность для психологии, и при этом мы в первую очередь имеем в виду все законы взаимосвязей, которые коренятся в сущности переживаний и которым, само собой разумеется, не могут противоречить никакие эмпирические наблюдения. Но мы не согласны с тем, что онтические взаимосвязи могут непосредственно переноситься на те акты, в которых схватываются элементы этих взаимосвязей. Даже в таком всеобщем виде никто не станет придерживаться подобного мнения. Я могу говорить о движении и, "подразумевая" [ "meinend"], нацеливаться на движение, не подразумевая вместе с тем того, что движется. Указанное мнение вообще имеет значение только там, где место одного только подразумевания занимает живое присутствие [Präsentsein] и, говоря конкретнее, наглядная данность. Где, таким образом, предметное связано сущностными взаимосвязями, там, согласно этому мнению, одно не может быть дано в созерцании без другого. Такого рода утверждение должно быть либо доказано, либо само должно быть непосредственно постижимо как предельная сущностная взаимосвязь. Не составляет труда, однако, показать, сколь неверно это положение. Хотя любое изменение по своей сущности требует события, с которым оно причинным образом связано, все же возможно достичь созерцания некоторого изменения, в котором не обязательно дано причиняющее событие. В свою очередь, следовательно, необходимо некоторое ограничение этого положения, которое состояло бы в том, что в соответствующем созерцании как таковом должны обнаруживаться лишь определенные сущностные взаимосвязи, которыми элементы связаны в предметном целом, а не те взаимосвязи, где, как в только что упомянутом случае, отношением связаны два предметных целых. Но и здесь речь не может идти о постижении сущностного закона. Почему нам не может быть каким-то образом (спорадическим, мимолетным и т. д.) дана несамостоятельная часть некоторого целого, которое само при этом не дано? Мы могли бы, например, получить впечатление цвета, не сопровождающееся данностью протяженности или образа промелькнувшего перед нами предмета, хотя здесь, конечно, речь идет о несамостоятельных элементах некоторого целого. Несомненно, что возможно такого рода впечатление движения,которое не сопровождается схватыванием того, что движется.
Но даже если мы отвлекаемся от вопроса о данности, мы не можем согласиться с тем, как Линке понимает отношение движения к своему носителю. Согласно ему, движение есть не только движение некоторого носителя, но в случае движения (как и в случае превращения) должна иметь место также сопряженность с тождественным носителем; для Линке это столь же важно, столь же "конститутивно" для движения, как и его временная и пространственная континуальность. На первый взгляд, действительно, очевидно, что в случае движения предмета от точки А к точке В предполагается, вне всяких сомнений, тождественность того, что движется; Линке, кроме того, указывает на то, что эта предпосылка является наиболее фундаментальной для эмпирического опыта: только если я имею основание идентифицировать узкую полоску на горизонте с кораблем, который сегодня покинул гавань, т. е. имею основание указывать на одно и то же, я вынужден допускать движение этого корабля. На основании этого Линке и приходит к тому, чтобы приписывать отождествлению решающую роль в построении "видимого" движения.
Между тем, мы вынуждены оспорить, что тождественность следует рассматривать как конституирующий элемент движения. Углубление в сущность категории тождественности легко покажет нам это.