В отчаянии и ужасе я обмяк на стуле. Карьюс наклонился ко мне, постукивая ладонью по крышке стола. У меня создалось ощущение, что он наслаждается ситуацией.
- Вы начинаете осознавать серьезность вашего положения, сэр. Я указал пункты, по которым против вас выдвинут обвинение - и, не сомневаюсь, найдут виновным. Если угодно, скажу вам это не как следователь, а как адвокат. Ваше дело проиграно - против вас выступят как минимум четыре важных свидетеля: два офицера полиции, задержавшие вас, баронесса Пехман и присутствующий здесь барон фон Штарнберг. Ваше слово - слово человека, который стрелялся из-за женщины, которого за пьянство изгнали из школы в Англии…
- Откуда, черт возьми, вам это известно?
- Мы тщательно собираем информацию. Разве это не правда? Так что можете себе представить, чего будет стоить ваше слово в подобных обстоятельствах.
- А идите вы! - вскричал я. - Ничего вы мне не сделаете! Я друг графини Ландсфельд! Она говорила со мной! Господи, да стоит ей услышать об этом, как она тотчас же…
Я не закончил. Новая ужасная догадка пронзила мой мозг. Почему всемогущая Лола, одно мановение бровей которой являлось в Баварии законом, до сих пор ничего не предприняла? Ей ведь должно быть известно все: это мерзкое дело свершилось прямо в ее собственном дворце! Она была со мной за пять минут до того как… И тут, несмотря на головную боль и затуманенность рассудка, мне все стало ясно как день. Да, Лола все знала: разве не она сама заманила меня в Мюнхен? И вот, не прошло и двадцати четырех часов с нашей встречи, как я уже пал жертвой гнусного, хорошо спланированного заговора. Боже! Неужели это месть за то, что свершилось много лет тому назад, когда я смеялся над ее унижением в Лондоне? Неужели женщина может быть так жестока, так злопамятна и ненавистна? Я не мог в это поверить.
Слова Карьюса подтвердили наихудшие мои опасения.
- Вам также не стоит рассчитывать на поддержку графини Ландсфельд, - заявляет он. - Она уже отреклась от вас.
Я обхватил руками раскалывающуюся от боли голову. Нет, это ночной кошмар, это не может быть правдой.
- Да я же ничего такого не сделал! - почти рыдая, вскричал я. - Ну, порезвился с этой жирной девкой, в чем же тут преступление? Скажите Христа ради: немцы этим не занимаются? Клянусь богом, я буду бороться! Наш посол…
- Минуточку, - потерял терпение Карьюс. - Похоже, мы говорим впустую. Неужели я не убедил вас, что с точки зрения закона дело ваше безнадежно? А после суда, смею Уверить, вас могут упечь в тюрьму пожизненно. Даже если обвинения будут самыми легкими, то несколько лет вам гарантировано. Это понятно? Именно так и произойдет, если вы, настаивая на встрече с послом, устроите неизбежный в таком случае публичный скандал. Пока же, позволю себе напомнить, никаких обвинений против вас не выдвинуто.
- И в них нет необходимости, - подал голос за моей спиной Руди. - Если, конечно, вы не настаивать на это.
Это было уже слишком: я ничего не понимал.
- Никто не желать быть нелюбезен, - говорит Руди шелковым голосом. - Но нам нужно было показать вам, каково ваше положение, разве вы не понимайт? Показать, что может случиться - если вы вздумать упорствовать.
- Так вы шантажируете меня! - взгляд мой запрыгал с тонкогубого Карьюса на любезного юнца и обратно. - Но бог мой, почему? Что я такого сделал? Чего вы хотите от меня?
- А, так-то лучше, - говорит Руди и дважды хлопает меня своей плетью по плечу. - Много лучше. Знаете, доктор, - это он Карьюсу. - Полагаю, нет необходимость далее причинять вам беспокойство. Уверен, что риттмайстер Флэшмен осознать, наконец - хм-м… серьезность своего положения, и готов - не в меньшей степени чем мы - заняться поиском выхода из ситуации. Имею премного быть обязан вам, доктор.
Даже будучи испуган и ошарашен, я подметил, что Карьюс воспринял эти слова, как лакей принимает приказ господина. Он встал, поклонился Штарнбергу и, сопровождаемый своим клерком, покинул комнату.
- Так еще лучше, - произнес юный Руди. - Терпеть не могу этих треклятый щелкопер, ей-богу. Я бы и вас не стать изнурять общением с ним, но нужен был кто-то, способный правильно изложить юридический тонкость. Сигару? Нет?
- Ничего он не объяснил, за исключением того, что я стал объектом гнусного заговора! Боже, за что вы на меня ополчились? Эта чертова тварь Лола? Это она решила так отомстить мне?
- Ту-ту-ту, - говорит Руди. - Полегче.
Он уселся на край стола Карьюса и с минуту задумчиво глядел на меня, покачивая ногой. Потом негромко рассмеялся.
- Это скверное дельце, правда. Ничуть не удивляться, что вы так расстроены. Истина в том, что мы быть не совсем искренни с вами. Уверены, что не хотите сигару? Ладно, дело обстоять вот как.
Он закурил очередную чируту и продолжил.
- Полагаю, Карьюс дать понять, что вы влипать в пресквернейший историй. Если мы захотеть, то всадить вас в тюрьму пожизненно, и ваш посол и ваше правительство быть первыми, кто скажет "аминь". Принимая в расчет обвинения, хочу я сказать.
- Наглая ложь! - вскричал я. - Все доказательства фальшивые!
- Верно. Как вы сами заметить, это подлый заговор. Но вот в чем суть: вы попасться в силок, и теперь можете говорите что угодно. Если вы откажетесь - обвинение быть выдвинуто, вас осудят, и прощайте.
И этот наглый юнец этак мило ухмыляется и выпускает колечко дыма.
- Будь ты проклят! - ору я. - Грязный немецкий пес!
- Австрийский, если точнее. Ну, так вы уяснить свое положение?
Еще бы не уяснил, куда же яснее. Для меня оставалось загадкой, ради чего они все это затеяли, но я прекрасно понимал, что меня ждет, если мне вздумается отказаться играть в их чертову игру, в чем бы она не заключалась. Буйство тут не поможет, а поглядев на ухмыляющееся лицо Руди, я понял, что плакаться тоже бесполезно. Лишившись двух козырей, с которых я обычно захожу в трудные моменты, я сразу почувствовал себя выбитым из седла.
- Вы скажете мне, зачем вы затеяли все это? И почему именно я? Чего вы хотите от меня, бога ради?
- Нужна служба - чрезвычайно важная служба - выполнить которую по силам только вам, - говорит он. - Большего пока сказать не могу. Но именно по этой причине вас вызвать в Мюнхен - о, все быть спланирован великолепно. Письмо Лолы - его, кстати, диктовал я - было отчасти правдивым. "Дело самого деликатного свойства" - все так и есть.
- Но что же это за служба, которая по силам только мне?
- Все в свой время. И Бога ради, перестаньте стенать, как жертва в дешевой мелодраме. Поверьте мне на слово, мы не стали бы взваривать такой каша ради пустяка. Я знать, что вы человек умный. Готовы ли вы покориться неизбежному, как полагается хороший парень?
- Но эта тварь Лола! - взревел я. - Она наверняка по уши увязла в этом - этом подлом деле, не так ли?
- Ну, не настолько. Она послужить средством привлечения вас в Германию, но идея принадлежит не ей. Мы прибегли к ее содействию…
- Мы? И кого же вы, черт побери, имеете в виду под этим "мы"?
- Себя и своих друзей. Знаете, вам не стоит слишком сердиться на нее. Сомневаюсь, что Лола хотеть причинить вам вред - на самом деле, она скорее сочувствовать вам - но ей прекрасно известно, чей хлеб она кушать. И как бы могущественный она ни быть, в Германии есть люди, которым ей хватает ума подчиняться. Но хватит глупых вопросов: намерены вы быть хорошим мальчиком или нет?
- Похоже, у меня нет выбора.
- Превосходно. В таком случае давайте залатать царапина у вас на голове, отправить вымыться и переодеться, а затем…
- Что затем?
- Мы с вами предпринять небольшой путешествий, дорогой мой Флэшмен. Или я могу называть вас Гарри? Меня же прошу называть Руди. "Пес паршивый", "дьявол", "свинья" и прочее вполне подходить в общений между людьми относительно незнакомыми, но у меня складывается ощущение, что нас с вами ждать по-настоящему крепкий и плодотворный дружба. Вы не согласны? Ладно, жаль, но там поглядим. А теперь, с вашего позволения, пройдемте со мной в крытый экипаж, который доставить нас в мой скромный обиталище. Там вы мочь привести себя в порядок, чтоб все было клим-бим, как говорят пруссаки. Ну и отвратные же места эти тюрьмы, не правда ли? Никаких удобств для настоящий джентльмен…
Ну и что, по вашему, мне оставалось делать? Пришлось следовать за ним, с головой, обуреваемой сотнями сомнений. Что бы там "они" ни замышляли, я уже был захвачен потоком, и покуда приходилось просто плыть по течению. Безошибочный инстинкт подсказывал мне, что "служба", на которую меня шантажом вынудили согласиться, окажется наверняка неприятной, да при этом еще и чертовски опасной, но для меня трясущиеся поджилки - это одно, а логический процесс - совсем Другое. Я реалист, и понимал, что при любом развитии событий - ну, скажем, во время путешествия, о котором упомянул Руди - обязательно представится какой-нибудь шанс сбежать. Если только вас не держат непосредственно взаперти, то сбежать бывает намного проще, чем принято Думать: ты просто даешь деру, хватаешь первую попавшуюся лошадь и гонишь во весь опор к безопасному месту. В данном случае это, скорее всего, будет австрийская граница. Или лучше швейцарская? До нее дальше, но Руди и его зловещие друзья явно имеют определенный вес в Австрии. Кроме того, им не придет в голову, что я могу ринуться именно в Швейцарию.
- Да, кстати, - говорит Руди, когда мы вышли из участка и уселись в экипаж. - Как человек действия, вы, возможно, попытаться ускользнуть от меня. Пробовать не стоит. Не успеть вы пробежать и пять ярдов, как я вас пристрелить. - И он с добрейшей улыбкой уселся напротив меня.
- Вы так уверены в себе, - огрызнулся я.