- Андалузская, сиречь, испанская лошадь самая хорошая. Высокая, с головой красивой, шея длинная гибкая, тело мускулистое, неутомимая. - доказывал шотландец.
- Что с того. - Афанасий был невозмутим, - возьми вот бахмата. На вид нескладная, некрасивая, а сотню верст проскачет. И отдыха не надо.
- А липпицианская? - горячился шотландец.
- Какая?
- Ну помесь испанской с неаполитанской и арабской. Вывели в Австрии. Чуть горбоносая, шея красивая, ноги сухие и сильные, копыта отличные, а тело такое мускулистое, что каждое сухожилие видно!
- Ну и что с того? Вот пускай там и ездят. А татарские лошади, что плохи? Ну рост подвел. Боле 2 аршин и 4-х вершков не бывают. Но крепки, как железные.
- А мекленбургские? Серого цвета? А ганноверские? Беленькие, как молоко, или изабелловой масти, как олененок? - выходил из себя шотландец. - А мой Зигфрид, наконец? Чистокровный голштинец! Рост, красота, шея лебединая, грудь широкая!
- Да хорош, хорош он у тебя! - успокаивал его старик. И добавлял ехидно:
- А семь-восемь часов без отдыха и кормежки скакать сможет? - видя, что Дуглас сейчас взорвется, останавливал вопросом: Какие еще знаешь?
МакКорин остывал, вспоминал:
- Английские. Но так себе. Горячи больно и неповоротливы. Фризские, голландские то есть, еще есть. Но те для карет более подходящи. Да, разные бывают. - замолкал маеор, устав от спора.
Борис Петрович Шереметев, как увидел князя Мещерского, обозлился. Что за кошка меж ними пробежала и когда, то неизвестно. Только отписал сразу Шереметев царю:
"Князь де Никита Мещерский страдает сухотной болезнью. Хоть и добр сердцем, но не его это дело - полком командовать. Хочу иноземца Клауса фон Вердена командиром полка видеть".
Петр отмахнулся:
- Князь Никита такой же как другие. Ничего не знает. Зато помощник у него знатный, маеор шотландский.
И все тут. Плюнул в сердцах Шереметев, приказал полк в Порхов увести и там эволюциями заниматься. Для надзору за всем назначен был барон курляндский Карл Эвальд Ренне, только на службу русскую принятый.
Как ни настаивал МакКорин, все учения производились только в пешем строю. На драгун смотрели все, как на пехоту, на коней посаженную. Зато артиллерию придали - целых три пушки с бомбардирами. В строю полк выглядел поначалу даже красиво. Командир, князь Мещерский впереди, за ним вице-полковник Кутузов, трубачи конные. Трубы у них длинные медные с суконными занавесями, напоминавшие библейские.
- Зачем? - спросил Андрей у Хлопова.
- То трубы ратного строя. - пояснил старый воин. - Сигналы разные подавать. В атаку, аль назад возвращаться.
Интересно все было. Каждый день что-то новое познавалось. Только не все так гладко получалось, как хотелось.
* * *
А в крепости Мариенбург, что на старой Юрьевской дороге стояла, от Пскова на Дерпт нынешний, жил пастор Глюк. В общем, факт для истории российской согласитесь незначимый. Если б не одно обстоятельство. С детства жила у него сирота деревенская Марта по фамилии Скавронская. Из крестьян ливонских. Пожалел когда-то девку пастор:
- Пропадет ведь! Иль шведы себе на забаву заберут, иль с голоду подохнет.
Взял себе в услужение. Пастор небольшой двор держал постоялый. Руки рабочие всегда нужны. Не ошибся он в Марте. Старательна была и трудолюбива. За постояльцами убирала, стирала, гладила, шила. Готовить умела хорошо и вкусно. Сама девка роста невысокого, коренастая такая. Не красавица, но и не уродина. Лицо круглое, глаза большие, правда, нос курносый слегка портил, зато фигура была отменная. Не по годам развитая. Грудь полная и бедра широкие. Заглядывались на нее постояльцы. Это и заботило пастора. Имел он подозрения, что и служанка его не прочь вечерком заглянуть то к одному, то к другому. Тут и война началась.
- Замуж выдать надобно девку! А то по рукам пойдет. - решил пастор и сам жениха ей присмотрел. Трубача гарнизонного Иоганна Краузе. Веселый такой был парень. Да и Марте смешливой он приглянулся. Повенчал их быстренько пастор. Стали жить они вместе. Что из этого вышло, о том речь далее пойдет.
Глава 10 По отношению к врагу все дозволено!
- Чинить промысл над противником, не вступая с ним в генеральную битву, и действуя против него партиями. Истощать, разорять и жечь! К врагу все дозволено. - гласил приказ царя. Этому и следовали, дабы конфуза нового не было. Шарахались по сторонам. Наскочут исподтишка, пограбят и назад. Остерегались шведа! Это было то, что потом историки назовут "нарвским синдромом". И еще б не испытывать:
- Вона, Корсаков напал на шведа подле мызы Рыуге. Их всего то тыща с небольшим было, а наших почти четыре. Так еле ноги унесли.
Но шведам тоже нелегко было. Шлиппенбах вторгся один раз шестью ротами с рекогносцировкой. Да под Печерским монастырем отбит был с уроном. Задергали шведов набегами. Особенно казаки малороссийские постарались. Их гетман Мазепа по приказу царя прислал. Шереметеву в сикурс. Ох и не любил же их боярин.
- Дикие они и к бунтарству склонны! - говорил презрительно.
Вольность казачья по нему так всегда мятежом припахивала. Притеснял, как мог. То провиант, для казацких полков заготовленный исчезал таинственно, то лошадей отбирал, коли потребность была. Казаки роптали, а злость свою на обывателе вымещали. Ладно б на чужой земле, чухну всякую, так от голода и на своих православных обрушивались. Кровное отбирать начали у мужиков. А те - за вилы!
Полки драгунские только по названию к кавалерии относились. На них не иначе смотрели, как на пехоту с лошадьми. Все Ренне постарался. Сколько их, проходимцев со шпагами болталось по Европе в промежуток временной между войнами наследственными. От пфальцской до испанской. Вот и барон курляндский пролез на службу русскую, да морочил голову поначалу. В кавалерии толка-то не знал. Хотя, по правде сказать, офицер был не плохой. И храбрый. Но…лошадей приказывал сбатовать за шеренгами драгунскими и…
- Никаких экзерций конных. Одни пешие! Стрельба плутонгами, по командам. - и поехали:
- К заряду!
- Открой полки!
- Вынимай патрон!
- Скуси!
- Сыпь порох на полки!
- Закрой полки!
- Обороти фузей!
- Патрон в дуло!
- Вынимай шомпол!
- Прибей заряд!
- Шомпол в ложу!
- На плечо!
- Взводи курки!
- Прикладывайся!
- Пали!
- Курок на первый взвод!
- Закрой полки!
- На плечо!
- К ноге!
Пятнадцать команд полагалось дать до производства одного выстрела!
Но были и такие, как Дуглас МакКорин. Правда, он теперь просто Корин назывался. Писарь раз ошибся и не написал полностью. То ли по невниманию, то ли по лени, но этим многие писцы страдали. Стал наш шотландец именем покороче. Поначалу путаница даже возникла. Особенно с жалованием. Ну тут Дуглас так разорался, что все выдали и сразу. А на фамилию новую он плюнул. Лишь бы платили. Пока Ренне торчал в полку, он и не вмешивался. А как уезжал курляндец, на конь сразу сажал всех. Эскадронное учение проводил.
Тут другая беда приключилась. С кормами совсем худо стало. Пока на травах сидели, куда не шло, а как началась осень промозглая, хоть караул кричи! Край-то разорен весь. Что в своих, что в чужих пределах. Приказано было идти пешими, а лошадей в поводу весть. Да, хоть верхом, хоть нет, все едино, лошадь не человек, долго терпеть не будет. Упала обессиленная - встать не заставишь.
Шотландец извелся весь. Голштинец его, Зигфрид, одним сеном сыт не будет. Ему овес подавай отборный! А где взять-то?
Исхудал конь. Ребра торчали. Хоть офицерским лошадям прокорм в первую голову отдавали. А драгунские падали. Одна за одной.
- Если б был приход неприятеля, то отпора дать не на чем! - отписывал Шереметев царю.
Пока на травах сидели, один раз выступили таки против шведа. Шереметев своего сына Михаила отрядил с одиннадцатью тысячами войска. Разгромили они шведский отряд возле мызы Ряпиной. В шестьсот человек целых! Но удача, что не говори.
А вот полковнику Корсакову не повезло. Отбили их шведы с уроном значительным. В газетах европейских все приукрасили, будто русских было почти сто тыщ. Карл XII на радостях прислал Шлиппенбаху патент на чин генеральский. Тот вздохнул тяжко, бумагу королевскую почитав:
- Оно, конечно, приятно. Токмо лучше бы его величество тыщ семь-восемь солдат прислал. - понимал швед, что силы русских растут, а его тают.
Петька Суздальцев и Андрей Сафонов ходили с полком под Ряпину мызу, где первый раз в бою участвовали. Все было бестолково. Навалились нахрапом и взяли.
- Что за война такая?
- Сам не пойму!
К зиме пришел таки обоз провиантский. Подкормились. Шереметьев, узнав, что Шлиппенбах выдвинулся вперед, к монастырю Печерскому, решил снова промысл учинить.
Помолясь, тронулись! Впереди полки драгунские, позади пехота топает. Посередь пушки везут. Шлиппенбах встал лагерем у деревни Эрестфер. Полк рейтарский с майором Ливеном вперед выдвинул. С ними сперва и схлестнулись драгуны. Да удачно! Опрокинули, за речку прогнали. Первый раз, почитай, в конном строю в атаку ходили. Шлиппенбах отступил, два полка с пушками на другом берегу речки оставил. Тут уж драгуны спешились, подождали покудова пехота подтянется. И прорвали дефензиву шведскую. А после, не останавливаясь, и основной лагерь взяли шведский. Шлиппенбах ушел.
- Слава Богу! - сказал царь, узнав о виктории первой, - мы можем, наконец, бить шведов!