Рэймидж молча проклинал фрегат, буксируемый за кормой, пока не понял, что это было столь же глупо, как проклинать свои знатность и богатство только потому, что они позволяют владельцам гостиниц удваивать ваш счет. Но вместе с солнцем, скрывшимся за горизонтом, почти совсем стих ветер, и теперь под небом, меняющим окраску от багрянисто-сиреневой до холодной и безличной серости сумерек, куттер делал едва два узла. Ему пришлось поставить к рулю четырех матросов, чтобы удерживать корму "Кэтлин" от рывков "Сабины" то в одну, то в другую сторону.
Джанна и Антонио стояли у гакаборта рядом с ним, и Джанна вздрогнула:
- Мне никогда не нравилось это время суток, и если что-нибудь тебя беспокоит, то беспокойство усиливается, когда все вокруг становится холодным и серым.
Антонио спросил:
- Что вас беспокоит?
- О, на самом деле ничего - за исключением той громадной штуки, - сказала она, указывая на фрегат. - У меня есть предчувствие…
- Какое? - спросил Рэймидж.
- Это… это глупо, Нико, но я чувствую, что фрегат принесет нам неудачу.
Рэймидж рассмеялся.
- Вы должны знать средство от дурного глаза!
- Не шутите с дурным глазом, Нико…
- Тогда не будьте настолько серьезны. Я заметил, что наш испанский друг не может отвести свои хитрые глаза от вас!
- Он так смотрит, что я чувствую себя грязной, - сказала она, поежившись. - Я не доверяю ему.
- Уверен, что нет, - сказал Рэймидж. - И я тоже. Именно поэтому два моряка охраняют его. В конце концов, он - наш враг!
- Враг… - задумчиво проговорила она. - Этот толстяк там…
Антонио сказал холодно:
- Что толстяк медленно задушит вас - и всех остальных также, - если это позволит ему получить его судно назад.
- Мне холодно, - сказала Джанна. - Я ложусь спать.
Рэймидж и Антонио поцеловали ей руку, и она пожелала доброй ночи "мистеру Сасвику", который ответил почтительным поклоном.
Когда она спустилась вниз, Антонио спросил:
- Вы ждете неприятностей?
- Ну, я не могу представить, что они могут сделать - разве что бросить буксир. Это им не поможет, потому что мы, очевидно, просто подождем рассвета и потопим их.
- Но у вас есть… Как сказать по-английски: предчувствие?
- Есть - но, вероятно, это просто реакция на все эти волнения.
- Надеюсь, что так, - сказал Антонио. - Что ж, я тоже устал, так что buona notte, Нико. Этот день мы вряд ли забудем!
Несколько минут спустя Рэймидж внезапно тоже почувствовал себя усталым и решил немного поспать на случай, если его поднимут среди ночи.
- Мистер Саутвик, я спущусь на пару часов. Соблюдайте обычный ночной распорядок. Если будет что-нибудь подозрительное - даже самый слабый намек - вызывайте меня. И раздайте пистолеты и мушкеты самым надежным людям, и абордажные сабли, пики и томагавки остальным.
Десять минут спустя Рэймидж, был растянут полностью одетый в его раскладушку в глубоком сне, его два пистолета, оба в половине петуха, подворачивали против сторон холста.
Джексон тоже устал, но когда сгустилась тьма, неопределимое беспокойство отгоняло все мысли о сне. Он наблюдал, как штурман обходит палубу, коротко переговаривая с впередсмотрящими посередине судна и по каждому борту на носу. Старикан был внимателен: у всех карронад, которые оставили выдвинутыми на ночь, он проверил тали и казенную часть, удостоверился, что холщевые чехлы надежно закрывают замки, чтобы влажный ночной воздух не добрался до кремней. Когда штурман дошел до кормы, он увидел американца.
- Что ж, Джексон, это был напряженный день.
- Да, сэр, и, вероятно, ночь тоже будет напряженной.
- Вы думаете, что доны попытаются что-то сделать, а?
- Ну, мы бы сделали, если бы были на их месте!
- Именно так, но есть и разница. Они выглядели как послушные овцы, когда я был на борту.
- Надеюсь, вы правы, сэр. Однако, если они начнут что-то…
Ворчание Саутвика указывало на то, что он слабо верил в такую возможность. Затем он спросил:
- Между прочим, Джексон, ты действительно американец?
- Да, сэр.
- Когда ты родился?
- Не уверен в точной дате, сэр, - сказал Джексон осторожно.
- Родился англичанином, это я гарантирую; до 74-го, когда ваш народ восстал!
- Возможно сэр. Но теперь я американец в полном смысле слова.
- И у тебя есть Протекция? - Голос Саутвика был уверенным, словно он утверждал, а не спрашивал, и Джексон медленно проговорил:
- Да сэр. У меня есть должным образом заверенная Протекция.
- Почему же ты не воспользовался ею?
Джексон переступил с ноги на ногу. Упорный допрос штурмана не возмущал его. Большинству людей было любопытно, что не удивительно, так как Протекция, подписанная Дж. В. Кифом, нотариусом и одним из судей города и графства Нью-Йорк, удостоверяла, что Томас Джексон, моряк, поклявшийся, согласно закону, в том что является гражданином Соединенных Штатов и уроженцем Южной Каролины, имеет пять футов десять дюймов роста возраст приблизительно тридцать семь лет…
Мистер Киф далее удостоверял, что к упомянутому Томасу Джексону как к гражданину Соединенных Штатов Америки, готовому быть призванным на службу своей стране, следует относится с соответствующим уважением, будь то на море или на земле. Любые дополнительные сведения могут быть представлены, что удостоверяется нотариальной подписью и печатью.
Этот клочок бумаги с американским орлом на верху и надписью
"Соединенные Штаты Америки",
набранной жирным шрифтом ниже орла, означал, что его нельзя заставить служить Его Британскому Величеству и, как всякий, обладающий такой бумагой, он может уволиться в любое время, когда пожелает - точнее в любое время, когда он сможет встретиться с американским консулом.
Более того: в отличие от многих других, его Протекция была подлинной. Но Джексон попытался вообразить реакцию штурмана, если бы тот узнал, что у него есть еще одна, тоже подлинная, засвидетельствованная и подписанная нотариусом, но с пустыми местами для имени и примет. Она обошлась ему в десять долларов - а стоила в двадцать раз больше.
- Ну, сэр, - сказал Джексон, после заметной паузы, - моя собственная страна в мире, но мне не хочется пропустить хорошую драку.
- Таким образом, ты решил помочь нам, - сказал Саутвик с усмешкой, и его последние сомнения относительно американца развеялись. Он никогда не подвергал сомнению лояльность Джексона - по общему мнению, он спас жизни мистера Рэймиджа и этого итальянского парня, и оба очевидно были ему благодарны, - но однако Джексоном был "Джонатан", и он не мог забыть, что многие американские торговцы и судовладельцы зарабатывали свои состояния, торгуя с французами.
Отношение Саутвика к остальной части мира было несложным и бескомпромиссным: во время войны те, кто не были явно его друзьями, были его врагами. Нейтралы в лучшем случае были неприятными типами, мелочно отстаивающими свои права, а в худшем случае - бандой жуликов, продающих свои товары любому, предлагающему самую высокую цену, не задумываясь о последствиях.
Джексон, чувствуя, что Саутвик углубился в свои мысли, извинился и взял трубу ночного видения.
Балансируя у гакаборта неровно раскачивающейся "Кэтлин", он долго и внимательно разглядывал фрегат, буксируемый за кормой, закрыл и открыл глаз, чтобы удостовериться, что он не ошибается, еще раз глянул и поспешил туда, где стоял штурман.
Глава седьмая
Саутвик спрыгнул с последних трех ступенек трапа, выхватил фонарь у часового, шипя на него, чтобы тот не поднимал шума, и склонил голову, прежде чем ворваться во временную каюту Рэймиджа.
- Капитан, сэр! - прошептал он, встряхивая гамак, и Рэймидж проснулся немедленно. Выражение лица Саутвика, смутно озаренного светом фонаря, предупредило его относительно опасности.
- Что случилось?
- Испанцы, сэр. Они спустили свою шлюпку и гребут к нам вдоль буксирного троса.
- И много их в шлюпке? - спросил Рэймидж, выбираясь из гамака.
- Битком набита.
Рэймидж обулся, закрепив на правой туфле ремешок, удерживающий метательный нож.
- Они будут грести, пока не подойдут на двадцать ярдов, а потом полезут по тросу, чтобы захватить нас.
- Так я и думал, сэр.
Рэймидж взял пистолеты, засунул их за пояс и молча сидел на качающемся гамаке в течение целой минуты. Потом он отдал Саутвику целую серию приказов.
- Разбудите графа и пошлите его ко мне. Скажите маркизе, что она должна перейти в эту каюту - там будет опасно для нее из-за люка наверху. Скажите часовым у дверей испанского капитана, чтобы оглушили его ударом сабли плашмя, если он начнет кричать. Потом разбудите подвахтенных. Я хочу, чтобы все ждали внизу у трапа. Они должны схватить и обезопасить любого, кто будет сброшен вниз. Никакой пистолетной или мушкетной стрельбы - я хочу абсолютной тишины от начала до конца. Понимаете? Все соблюдают абсолютную тишину.
- Так точно, сэр.
Саутвик поспешно ушел на бак, а Рэймидж поднялся по трапу. Лишь кое-где проглядывали звезды; высокие облака скрывали остальные.
- Кто здесь? - прошипел Рэймидж. - Говорите тише.
- Старшина-рулевой Джексон и двенадцать человек, сэр: четверо у руля, четыре впередсмотрящих, трое марсовых и один наблюдает за буксиром.