Снова перерыв. Шарль-Луи не появлялся, дядя демонстративно держался в компаниях не менее, чем из трех уважаемых человек. Старый козел? Вот он, разговаривает с итальянцем. Как интересно, тоже какое-то прошение. Не отказал. Надо понимать, назло Антуану, козел ревнивый. Куда это он? Отлить, наверное. За этим углом ничего интересного нет, но тропинка в траве протоптана. Сейчас он завернет за угол, и…
Не завернул. Споткнулся на ровном месте и упал. Никого рядом. Карл? Вот он, бежит на помощь. Все бегут. То есть, мужчины и девки бегут, дамы быстро идут.
Глава. "Дай нам Бог сто лет войны..."
"Дай нам Бог сто лет войны и ни одного сражения", как говорили в шестнадцатом веке.
Самое интересное на войне - это когда противник еще пакует свои обозы, а жалование уже платят. Еще веселее, когда армия уже встала лагерем в каком-нибудь живописном месте и ждет, когда враги соизволят самолично пожаловать в гости. Враги, понятное дело, не торопятся. На войне вообще никто не торопится, кроме швейцарцев, но они-то, дикий народ, никакого комфорта не признают и даже обозом себя не стесняют.
Лагерь ландскнехтов - чудо по уровню организации для своего времени. Еще не во всех армиях великих империй солдаты умели держать строй, а здесь даже шатры ставились ровными рядами, строго по чину. Рыцарские - побольше, поярче, с гербами и с флагами, офицерские поменьше, со своими украшениями, а солдатские и вовсе простые.
Чей это шатёр, такой чистенький, полосатенький, прямо не шатёр, а конфетка? Только герба на нем для полной красоты не хватает. Это господина профоса шатёр. Звонких гульденов у него полно, а титула нет. Ему и не надо, он и так важная птица.
В шатре настоящая мебель из морёного дуба: сундуки окованные, стол на изогнутых ножках, кресла с резными спинками, даже настоящая двуспальная кровать. На земляном полу медвежья шкура. На кровати шёлковые простыни и огромное тёплое одеяло. Под одеялом спит, разлегшись по диагонали, Марта - жена профоса. Законная супруга, а не какая-нибудь обозная девка. Мужа под одеялом уже нет, он с утра пораньше отправился к интенданту с ревизией. Мужа и вечером допоздна не было, он на нарушителей воинской дисциплины охотился. Тяжело быть женой трудоголика.
- Доброе утро, фрау Марта! - это девушка из полевого кабака завтрак принесла. Кувшинчик сливок, сыр, горячие булочки.
Марта села на краю кровати и потянулась. Девушка посмотрела на нее с завистью и любопытством. Мало кто в лагере в такие годы, а Марта разменяла уже четвертый десяток, мог похвастаться такой фигурой и таким здоровьем. Талия тонкая, грудь объемная, высокая, кожа светлая, нежная, волосы густые, тяжелые. Если к чему придраться, так это, во-первых, к тому, что волосы рыжие, а сейчас модно волосы выбеливать всякими не к обеду помянутыми натуральными средствами, и во-вторых, к росту. Пять футов десять дюймов - многовато для женщины. Большинство мужчин в лагере были ниже, а женщины так и почти все смотрели на Марту снизу вверх.
Вот и муж, лёгок на помине. Высокий и статный, подходящая пара для Марты. Одет по последней ландскнехтской моде. Красный дублет, весь изрезанный, из-под дорогого пурпурного бархата выглядывает белейшая шёлковая подкладка. Пришнурованные к дублету штаны до колена с такими же разрезами, тонкие чулки в вертикальную красно-белую полоску. Тупорылые тапочки, состоящие из подошвы, пятки и маленького куска кожи на носке, едва закрывающего пальцы. Дополнял образ огромный красный бархатный берет, закрывавший половину лица. Точнее, место, где когда-то была половина лица, поскольку теперь все, что располагалось левее носа, выглядело как сплошной ожог, а место, где положено быть левому глазу, скрывалось под черной повязкой.
- Доброе утро, Марта!
- Доброе утро, Маркус!
- Позавтракала? Одевайся, пойдем поединок смотреть.
- Какой еще поединок? Лучше бы мне внимание уделил! Никакой супружеской жизни!
- Потом. Оберст просил присмотреться к Максимилиану из Нидерклаузица, сыну барона Фердинанда. Сегодня у Максимилиана поединок с ди Кассано и он поставил боевого коня против полного доспеха.
- Ди Кассано я видела, он скучный. Выигрывает только потому, что у него всегда доспехи лучше, чем у соперника. А Максимилиан это такой симпатичный молодой человек, который в первый день провел шесть боев подряд и все выиграл?
- Он самый. А тебя я вечером отшлепаю, чтобы поменьше на мужчин заглядывалась.
- Ладно-ладно, отшлепаешь и еще сделаешь всё, что захочешь. Лишь бы ты был со мной. Сейчас одеваюсь и идем.
Назначенный поединок был достаточно редким событием. Доменико ди Кассано, прославленный турнирный боец, вызвал по обоюдной договоренности никому не известного способного новичка. Причиной вызова стала какая-то мало кому известная ссора, настолько мелкая, что бойцы ради дополнительной мотивации оформили пари: крупный боевой конь французской породы против полного доспеха аугсбургской работы. Доспехов у ди Кассано, как и подобает богатому рыцарю, было несколько. Одним меньше, одним больше, он бы и не заметил. Зато коня Максу недавно подарил отец, и было бы невежливо менять его на что бы то ни было. Кони в шестнадцатом веке некрупные, непросто найти подходящего для всадника, который ростом хорошо выше среднего и неслабого телосложения. На таком рыцаре и доспех тяжелее, чем броня для обычного человека. Сначала итальянец предложил Максу продать коня, потом поменять, потом предложил сделать ставку. Макс подумал и согласился. Новый хороший доспех был ему очень нужен.
- Сын, ты хорошо подумал? - сурово спросил отец, - Другого коня я тебе покупать не буду.
- Мы же на войне, отец, - ответил Макс с юношеским фатализмом, - может быть, меня завтра убьют, зачем мне на том свете конь? Я правильно понимаю, что на войне надо жить каждый день как последний?
Вопрос поставил старого барона в тупик.
- Ты, сынок, все-таки будущий рыцарь, будущий командир, будущий отец семейства и второй на очереди наследник замка. Тебе надо учиться планировать больше, чем на день, и учитывать все варианты, а не только те, которые тебе нравятся.
- Вообще да, но не на этой войне, - кивнул Макс.
Отец недоуменно поднял бровь.
- Это не моя война, - пояснил сын, - Мы сражаемся за непонятные чужие интересы и никто из наших командиров мне не друг и не родственник.
- Священные традиции вассальных отношений тянутся с древних времен, - строго сказал барон.
- Я не спорю, - ответил Макс, - Война это наше призвание от Бога. Посему я доверяю Ему свою судьбу и свои планы на завтрашний день. Отец, благослови меня на победу.
Отец не нашел, что ответить на такую хитрую демагогию и в замешательстве благословил сына.
К назначенному поединку Макс специально не готовился. Он и не мог приготовиться, получив вызов вечером и назначив поединок на следующее утро. Поскорее, пока война не началась. Получив отцовское благословение, он отправился за добрым советом к своему учителю фехтования, но тот был на совещании и освободился незадолго до поединка, когда Макс уже надевал доспехи.
- Добрый день, Максимилиан. Слышал, как твой отец ругался, решил посмотреть, с чего бы это он.
Макс сидел на низкой табуретке и сражался с пружинной защелкой помятого левого наголенника. Услышав приветствие, он машинально поздоровался в ответ, потом поднял голову и посмотрел на собеседника. Оберст выглядел весьма солидно. Черный дублет, черный бархатный фальтрок с алыми полосами, черный объемный берет. Когда-то черный цвет считался уделом рыцарей-храмовников, дававших обет бедности, и крестьян, но изобретение красителей, дававших не темно-темно-коричневый и не темно-темно-серый, а насыщенный и устойчивый черный цвет, уже в начале шестнадцатого столетия сделало черный одним из привилегированных цветов в гардеробе высшего света. Поверх фальтрока на скромной перевязи устроился, как ни странно, короткий катцбальгер. Вообще-то полковник наверняка предпочитал поллэкс или седельный меч, но подобное оружие не предназначено для ношения с костюмом, а катцбальгер, кроме основной и декоративной функции оружия ещё и показывал окружающим, что его владелец имеет отношение к ландскнехтам.
Рыцаря в черном сопровождала свита из трех человек. Тот самый Маркус из Кельна в надвинутом на левый глаз огромном красном берете, одетый в свой ландскнехтский костюм с нетипично широким использованием красного бархата и белого шёлка. Женщина в таком же берете и характерном платье кампфрау, уверенно шествовавшая справа от профоса, могла быть только его законной женой. И еще скромный доктор, которого Макс бы не узнал, если бы не свежие царапины от кошачьих когтей на левой руке.
- Добрый день, - ответил Макс, - Отец меня благословил, но он, наверное, не верит, что я чему-то научился.
- Ему обидно, что ты сделал ставку на этого жеребца почти сразу после того, как получил его в подарок. Большому человеку нужен конь под стать, иначе смешно получается, поверь моему опыту. А итальянец силен. Конечно, до Антуана Бурмайера ему далеко, но я бы на твоем месте не был так уверен.
- Не знаю, кто такой Антуан Бурмайер, а итальянец обыкновенный. Он слишком активно защищается от колющего удара в лицо, и левый наплечник у него очень большой, ограничивает движения. Не думаю, что смогу сколько-нибудь повредить его доспех, поэтому попытаюсь вымотать его и повалить.