Никак. Императору было не до полярных замороженных земель: август 1914 года уже наступил, убийство в Сараево уже произошло, война, которую участники назовут Великой, а потомки – Первой мировой, уже началась.
Не до того было и Российской империи. Ислямов, сообщив о приобретении для страны новой территории, предлагал незамедлительно переименовать ее из Земли Франца Иосифа (странно, в самом деле, именовать собственный архипелаг именем монарха-противника) в Землю Романовых. Предложение застряло в бюрократических дебрях. А там ушла в прошлое сначала одна империя, а сразу за ней другая. Исхак Ислямов стал членом Гельсингфорсского мусульманского исполкома армии, флота и рабочих, потом воевал в составе Белой армии, эмигрировал, заведовал в Константинополе гидрографической частью Русской морской базы.
В 1926 году ЦИК СССР принял декрет, по которому все арктические острова, примыкающие к сухопутным границам государства, объявлялись советской территорией. Через три года, летом 1929-го, Отто Шмидт в ходе полярной экспедиции на ледокольном пароходе "Георгий Седов" водрузил на острове Гукера Земли Франца-Иосифа советский флаг. Вот так и получилось, что самой северной точкой территории России оказалась Земля Франца-Иосифа, австро-венгерского императора, точнее – остров Рудольфа, названный в честь его сына.
Стихи в тему
"Вышли в прихожую. Вспомнили Австрию
И императора Франца Иосифа.
Все, что осталось от вечной династии, -
Имя для незаселенного острова…".Александр Винокур. Снег в середине июня
Исключительная роль
"…в проблематике единства империи Габсбургов Венгрия с самого начала играла исключительную роль, будучи единственной страной, где так и не победил габсбургский абсолютизм, страной, которая никогда полностью не теряла свою государственность и оставалась для Габсбургов источником постоянных национальных противоречий, а затем привела к формированию дуалистической структуры Монархии; исключительная прочность этой структуры сделала невозможной реорганизацию национальной федеративной системы".
Оскар Яси. Распад Габсбургской монархии
Еще путешественник-венгр. Дервиш-полиглот
Этот человек мог бы быть не менее знаменит, чем Афанасий Никитин или Тур Хейердал. Его путешествия были не менее рискованными, а написанная им книга – не менее увлекательна.
Он родился на территории Австрийской империи в 1832 году, а умер, когда двойная Австро-Венгерская империя доживала последний счастливый год, в 1913-м. Звали его Арминий Вамбери, если по-венгерски, или Герман Бамбергер, если по-немецки. Бедный, хромой с детства, сирота: отец умер до его появления на свет. В остальном – типичный умненький еврейский мальчик, каких много знала Дунайская империя, разве что с не совсем типичным увлечением: его влекла культура другой империи, Османской.
Двадцатипятилетним юношей он отправился в Стамбул эту культуру изучать, причем на жизнь там зарабатывал преподаванием французского языка в домах турецкой знати, а занимался тем, что готовил к изданию (и издал в двадцать шесть лет) турецко-немецкий словарь. Из Стамбула вернулся в Будапешт, кажется, только для того, чтобы, получив деньги от академии наук, снова устремиться на Восток. Только теперь дальше – в Среднюю Азию. И тайно. В костюме дервиша, под именем Решид Эфенди. Сначала в Турцию, оттуда в Тегеран. В Тегеране встретил паломников, возвращавшихся из Мекки. Вместе с ними – в Иран, а затем в Хивинское и в Бухарское ханства.
Там европейцев не жаловали. А уж европейцев, выдающих себя за азиатов, тем более. Несколько раз чуть не разоблачили, но его спасало знание всех сторон жизни Востока – от вопросов религии до школ арабской каллиграфии.
Откуда, кстати, знания? Путешествовал он в 1861–1864 годах, отправился в двадцать девять лет, вернулся в тридцать два года. Конечно, еще в Европе перечитал все, что было написано про мусульманский мир на европейских языках. В Стамбуле, надо полагать, также изучение жизни знакомством с турецкой знатью не ограничивал. Но все же начитанность – это одно, а способность раствориться на рынке Хивы, где все всех знают, где по повадкам вмиг отличают пришельцев с юга от пришельцев с севера, где надо говорить так, как все, жестикулировать так, как все, дышать так, как все, – это совсем другое.
Случались ситуации, когда он был на волоске от провала. Впрочем, иной раз сама ситуация выглядит невероятно: будь она сценой из фильма, на сценариста посмотрели бы неодобрительно. Однажды в Герате во дворце местного сановника Якуб-хана Вамбери услышал, к своему удивлению, венский вальс в исполнении ханского оркестра. Заслушался и непроизвольно начал отбивать такт ногой. Тут же был притянут к ответу, ведь на Востоке подобное не принято. Еле отговорился, убедив Якуб-хана в своем истинном и неподдельном мусульманстве.
А вот как описывает специфику "экстремального туризма" второй половины XIX века сам Вамбери: "Зная, например, за собой привычку размахивать руками при разговоре, что на Востоке не дозволяется, я, из боязни выдать себя, прибег к насильственным мерам, т. е. подвязал себе руку, сказав всем, что она у меня болит, и рука скоро отвыкла от непроизвольных движений. Я остерегался есть что-нибудь лишнее на ночь, боясь, что обременённый желудок нагонит тяжёлые сны и что я во сне заговорю, пожалуй, на каком-нибудь европейском языке… Мне приходили только на ум слова одного из моих спутников, который однажды утром пренаивно заметил мне, что я храплю совсем не так, как храпят жители Туркестана, на что ему кто-то поучительно заметил: "Да, так храпят в Константинополе!".
Четыре раза Вамбери переходил из иудаизма в ислам и обратно. Приходилось контролировать себя день и ночь: свою речь, свои движения, свой храп. В странствиях он всегда вел дневник, что было вообще-то смертельно опасно. Писал на клочках бумаги, которые прятал в лохмотьях. Впрочем, вряд ли кто-нибудь в Азии смог понять его записи, да и в Европе таких знатоков можно было по пальцам пересчитать: он писал арабскими буквами, но на венгерском языке. Все – ради науки.
Но этнографом он был постольку, поскольку того требовала ситуация. Увлечен же был, и серьезно – лингвистикой. Что неудивительно: родиться евреем в венгерской провинции, где язык администрации и науки – немецкий… Тут поневоле станешь полиглотом. У Вамбери имелась своя теория происхождения венгерского языка, не имеющего родственников в Европе. Он выводил его от языков тюркской группы, доказывая именно тюркское, а не финно-угорское происхождение, и сам полагал, что преуспел в этом. Современная лингвистика с Вамбери не согласна, но ценность его трудов никем не оспаривается.
Арминий Вамбери был бы хорош на страницах приключенческого романа. Борису Акунину должны нравиться такие персонажи – самостоятельные единицы, движимые не корыстью и даже не служением идее, а чистым и неуемным любопытством.
В роман он и вправду попал – в "Дракулу" Брэма Стокера. Когда герои, столкнувшись с чередой невероятных событий, немыслимых в Лондоне в девятнадцатом веке, убеждаются, что все они – дело рук вампира, то приходят к выводу, что единственный способ остановить зло – найти, где обитает вампир, и лишить его возможности покидать свой гроб. Тогда профессор Ван Хельсинг обращается за консультацией именно к Арминию Вамбери: "Я просил своего друга Арминиуса, профессора Будапештского университета, дать о нем сведения; он навел справки по всем имеющимся в его распоряжении источникам и сообщил мне о том, кем он был. По-видимому, наш вампир был тем самым воеводой Дракулой, который прославил свое имя в войне с турками из-за великой реки на границе с Турцией".
Вот! Чтобы поставить знак равенства между фантастическим исчадием ада и реальным, хотя тоже далеко не добродетельным, трансильванским воеводой, Стокер ссылается на авторитет Вамбери, знатока истории и этнографии, с которым был знаком лично. Будет ли преувеличением сказать, что вся последующая репутация Влада Цепеша, вся его кинематографическая слава и окончательное отождествление с бессмертным вампиром, и "Носферату – призрак ночи", и "Бал вампиров", и "Бэтмен против Дракулы" – последствия этой ученой консультации?
Из путешествия на Восток Вамбери вернулся в сопровождении ученика. Молодой мулла из Хивы по имени Исхак последовал за Вамбери в Венгрию в качестве друга и слуги. Или – зеркального отражения: человек Востока отправляется познавать Запад, встретив человека Запада, приехавшего познавать Восток. Единственный плюс: ему не надо было скрываться, и разоблачение не грозило смертью. Он выучил венгерский, в Будапеште стал учителем восточных языков и библиотекарем Академии наук. Его родным языком был узбекский, при этом он прекрасно знал средневековый среднеазиатско-тюркский литературный, так называемый чагатайский язык.
Можно представить, каким сокровищем оказался Исхак для тогдашних лингвистов. "Это как если б один из гребцов с корабля Одиссея пришел в Голландскую морскую академию проводить мастер-класс по вязанию морских узлов", по словам одного исследователя.