Рабыни помогают мне облачиться в королевские одежды. Происходитнебольшая заминка с венком, который мне чуть-чуть мал. Младшая газельнадвигает мне на лоб венок, и тут мне удается заглянуть ей прямо вглаза, но только на какую-то долю секунды. Взгляд поймать невозможно, ноглаза ее сверкали сейчас совсем по-иному, чем когда я ее фотографировал.
Теперь они были темнее каштана. И в их чернокарем сиянии таиласькакая-то непонятная сила…
* * *
Потом мы сидели и болтали. Камаль Нури рассказал мне, что обе принцессыочень современные девушки, во всяком случае для Саудовской Аравии. Онипобывали в Париже, но почти ничего не видели, кроме магазинов. Правда,один раз они зашли с кем-то из своих родственников-мужчин в ночной клуби увидели там стриптиз. Девушки были в высшей степени шокированы. Когдаодна из них догадалась, к чему клонится дело, она даже спрятала владонях лицо.
- Это было ужасно, - вспоминают они.
- А ваши кавалеры тоже думают, что это ужасно? - спрашиваю я.
Девушки улыбаются:
- Очевидно, нет. Но ведь они, наверное, привыкли…
- А что вам больше всего понравилось в Европе?
- Парижские магазины. (В Париже они накупили себе платьев, обуви иукрашений на сто тысяч крон.)
Затем я спрашиваю, что они думают о браке вообще и о мужчинах вчастности, которые берут себе по нескольку жен.
Девушки отвечают, что ни за что на свете не выйдут замуж за человека, укоторого несколько жен. У их отца тоже только одна жена.
В Саудовской Аравии решают родители, за кого дочь выйдет замуж. Правда,влюбленные пары иногда обмениваются любовными посланиями, если они умеютчитать и писать, но происходит все это в строжайшей тайне, и если им,несмотря ни на что, все же удастся пожениться, такой брак становитсянастоящей сенсацией. Браков по любви в Саудовской Аравии почти небывает, и их считают чем-то весьма легкомысленным.
- А чадра? - спрашиваю я.
- Мы ненавидим чадру и ненавидим мужчин, которые так долго угнетали наси до сих пор заставляют закрывать лицо. Но пока что мы еще не можемвыходить в город без чадры. Это скомпрометирует нас. Уже одно то, что мыпринимаем без чадры гостей-мужчин, считается слишком большой смелостью.Но никто не может незамеченным войти в наш дом. Если бы ворота не быливсе время на запоре, мы никогда не решились бы снять чадру.
- Вы хоть иногда купаетесь? - продолжаю я свое интервью.
- Да в пятидесяти километрах от города. Это очень ровное место, и тамнас никто не может застать врасплох. У самого берега стоит дворец, и,когда там никого нет, мы купаемся.
- А вы умеете плавать?
- Нет, не умеем.
- Вы подарили мне княжеский костюм. Когда вы приедете в Данию, янепременно подарю вам бикини и научу вас плавать!
Девушки прыскают от смеха, когда узнают, что такое бикини, и немногокраснеют.
- Мы с удовольствием приедем в Данию и научимся плавать, но для этогонам придется надеть такой же закрытый черный купальник, в котором мыкупаемся здесь.
- Я понимаю, - говорю я и думаю о том, что такой купальник произвел бы унас не меньший фурор, чем бикини в Джидде.
Через несколько дней я получил письмо. Оно было написано по-арабски.Сначала я хотел спуститься вниз и попросить портье, чтобы он перевел мнеписьмо. Но, почувствовав знакомый аромат, исходящий от бумаги, я понял,что это послание от юных принцесс.
Естественно, я не мог допустить, чтобы его перевел первый встречный.Поэтому при следующей встрече с Камалем Нури я попросил его рассказатьмне о содержании письма.
Он пробежал его глазами, потом многозначительно посмотрел на меня игромко прочитал:
"Наша жизнь в Ваших руках, и Ваша - тоже. Берегитефотографии".
Я встречаю союзника
Беседа за стаканом виски. - Невероятные истории. - Напали на след? - Освобождение француженки из Браззавиля. - Соотечественник возле голубятни
Портье в отеле "Дворец Красного моря" - молодой югослав, принявшийислам. У него зоркие глаза, чуткие уши и хорошо подвешенный язык!
Очевидно, я первый датчанин, с которым ему удается поговорить, и онобрушивает на меня неиссякаемый поток своего красноречия. Многое изтого, что он говорит, я пропускаю мимо ушей, но иногда он сообщаетдовольно интересные сведения о жизни в Саудовской Аравии, и потому мнеприходится проявлять выдержку. После того как я целый день мечусь пообожженной солнцем Джидде, веду утомительные, но важные переговоры справительственными чиновниками и наношу визиты вежливости в различныеучреждения, я возвращаюсь наконец домой и ложусь в постель. Но отдохнутьмне не удается: портье входит в комнату, а я не могу сослаться наусталость, потому что надеюсь услышать от него что-нибудь интересное.
Однажды вечером мы сидели и беседовали, но говорил, как обычно, он.Между тем я все время пытался всякими окольными путями подвести разговорк вопросам, которые интересуют меня больше всего. Почему окольнымипутями? Потому что я уже понял, что вопросы в Саудовской Аравии следуетзадавать крайне осторожно, особенно когда речь идет о религии, политикеи рабстве. Но мой собеседник непрерывно рассказывал всякие пикантныеистории, которые приключались с иностранцами в этой удивительнойстране…
Потом портье стал давать мне всевозможные полезные советы и особеннорекомендовал избегать наездов на другие автомашины, когда я сам сижу зарулем. Но коль скоро машины все-таки столкнулись, нужно возможно скорееуехать, не ввязываясь ни в какие споры. Если же успеет вмешатьсяполиция, она отправит в тюрьму и правого, и виноватого и будет держатьих там до тех пор, пока они сами не договорятся о своих финансовыхобязательствах.
"Очень рациональный способ, который было бы нелишне перенять и другимстранам", - подумал я.
Однако попасть в здешнюю тюрьму - самое худшее, что может случиться счеловеком, заверил меня югослав. Фактически узник лишен всякой связи свнешним миром. Недавно один итальянец попал тут в тюрьму. У него быласахарная болезнь, и он сообщил тюремным властям, что ему нужен инсулин.Ему не ответили. Итальянец умолял тюремщиков достать ему лекарство.Никакого эффекта, ибо у него не было денег, чтобы дать взятку. Ему дажене разрешили послать записку своим знакомым. Вскоре он умер.
В Саудовской Аравии категорически воспрещается употреблять спиртныенапитки. Если вы нарушите запрет и вас поймают, то немедленно посадят зарешетку.
В этот вечер мы крепко заперли дверь, а на столе у нас стояла бутылкашотландского виски, которую моему новому знакомому подарил один здешнийпринц (принцы могут себе позволить подобные возлияния, но тоже тайком).Кроме того, портье наглухо задернул шторы в комнате.
- Недавно одного европейца приговорили к шести месяцам тюремногозаключения за попытку провезти бутылку виски, - сказал он.
- Кстати о европейцах, - прервал его я, - вы ничего не слышали об одномбелом человеке, который попал здесь в рабство?
Портье немного помолчал. Я уже испугался, что зашел слишком далеко. Ноон спокойно повторил мой вопрос:
- Европеец, который попал здесь в рабство? Да, я слышал. Он, по-моему,из Швеции…
- Из Швеции?..
Мое изумление было настолько велико, что портье с любопытством взглянулна меня.
- Да, он был в Джидде. А потом уехал внутрь страны, где живет постоянно.Он больше не может уехать из Саудовской Аравии. Он действительно раб…
- Но где он живет?
- Не спрашивайте меня ни о чем. Человек, который исчез, исчез навсегда.Поиски же могут повлечь за собой только неприятности. Его судьба в рукахаллаха. Очевидно, аллаху было угодно, чтобы он стал рабом.
- Но ведь аллах может и освободить его?
- Может, но едва ли захочет.
Я попытался задать еще несколько вопросов, но портье явно не желалпродолжать разговор на эту тему…