Книга Дмитрия Бавильского, посвященная путешествиям, составлена из очерков и повестей, написанных в XXI веке. В первый раздел сборника вошли "подорожные тексты", где на первый взгляд ничего не происходит. Но и Санкт-Петербург, и Тель-Авив, и Алма-Ата, и Бургундия оказываются рамой для проживания как самых счастливых, так и самых рядовых дней одной, отдельно взятой жизни. Второй цикл сборника посвящен поездкам в странный и одновременно обычный уральский город Чердачинск, где автор вырос и из которого когда-то уехал. В третьей части книги Д. Бавильский "вскрывает прием", описывая травелоги разных эпох и традиций (от Н. Карамзина и И.-В. Гете до Э. Гибера и А. Битова), которые большинству людей заменяют посещение экзотических стран и городов. Чтение - это ведь тоже путешествие и подчас серьезное интеллектуальное приключение.
Содержание:
Города: Благодарности 1
I. Праздные люди 2
Мученик светотени 2
Париж - Индекс складчатости 8
Путешествие к Балтюсу - Трещина в картине 8
Карта-схема бургундского метрополитена 9
Невозможность путешествий 9
Тель-Авив - Шестнадцатая маршрутка (1) 21
Тель-Авив - Шестнадцатая маршрутка (2) 21
II. Существительное 21
Места в Чердачинске, напоминающие другие города 21
Поселок 22
Чердачинск - Складки на поверхности 30
Иглоукалывание 30
Смородина - Бал манекенов 36
III. Список кораблей 38
От Карамзина до Битова 38
Дмитрий Бавильский
Невозможность путешествий
Города: Благодарности
Всегда, когда приезжаешь на новое место, встречаешься с людьми, у которых останавливаешься, которые берут тебя на постой, на кошт, бескорыстно помогают, показывают, рассказывают, просто ходят с тобой по городу или просто проводят с тобой время.
Мои города - это дорогие и любимые люди, которым хочется отдать должное. Лучшего повода для этого, чем книга, выходящая в серии "Письма русского путешественника", я не вижу.
Когда-то и Москва была чужим городом, куда я приезжал погостить, а на самом деле "воздушка перехватить" (пока не появился интернет), чаще всего останавливаясь у Инны и Саши Шабуровых на Верхней Масловке или в Марьино у Игоря Сида и Ани Бражкиной, что провели у себя дома первый мой московский квартирник, где я читал стихи и списки, чуть позже вошедшие в роман "Едоки картофеля" (одним из них я открываю второй раздел этого сборника).
Слава Курицын жил тогда на "Октябрьском поле", а Илья Алексеев, по прозвищу "Царь", - на "Пражской".
Конечные станции московского метрополитена я закреплял очередными приездами и на "Красногвардейской" у Сережи и Ларисы Шехуриных, которые как родного выхаживали меня после той травмы на "Рижской", когда я пытался спуститься по эскалатору, идущему наверх, но потерял равновесие и упал (Лариса, с меня все еще рыба в маринаде!).
В Питере я дольше всего жил в коммуналке на Рубинштейна (довлатовский дом!), ключи от комнаты в которой мне выдала Юля Рахаева; ожидая финскую визу, жил в странной школьной гостинице на Мойке, 13 (она потом тут же исчезла). Еще пару раз - в отелях и гостиницах разной степени комфортности (об этом лучше всего прочитать в повести "Мученик светотени" из первого раздела).
В Пермь я часто попадал по наводке Марата Гельмана. И там мне всегда действенно и по-настоящему помогала Ира Гулая, Володя и Марина Абашевы. Так же как и Нина Горланова вместе со Славой Букуром, и Наташа Шолохова, у которой я ночевал в свой самый первый свой приезд (где ты теперь, Наташа, ау!), сразу же после выхода сборника "Ангина".
В Свердловске-Екатеринбурге я останавливался у странного поэта Сандры Мокши, который затем пропал без вести, Кости Богомолова и Феди Еремеева, которые живы и здоровы… За постой во время первых "Курицынских чтений" благодарю самого Славу и Вадика Месяца, так как вместе с Курицыным, Д.А. Приговым, Вероникой Хлебниковой, двумя Куликами, Олегом и Андреем, и Людой Бредихиной мы замечательно проводили время в гостинице Академии наук.
В Волгограде мне хочется вспомнить Анну Степнову.
В Алма-Ате - ныне покойную Ольгу Маркову и ныне, надеюсь, здравствующую Зацарину (про нее есть немного в повести "Невозможность путешествий").
Во Фрунзе (ныне Бишкеке) и Кара-Балте - своего однополчанина Витю Киприянова и его родителей; в Одессе, Кишиневе и Чадыр-Лунге - своего старшину Толика Терзи и всех его многочисленных родственников, а так же безвестного водителя последнего троллейбуса, который гнал по ночному городу так, что опаздывая на самолет, я так и не опоздал.
В Тарту мне поселиться в общежитии филфака на улице Пяльсона помогала Ыйя ("цветок", если в переводе с эстонского) Рихардовна Авамери (переводится как "морская"). Возились с нами там прекрасные тартуские студентки Лена Глухова и Грета Тальвет. В Тарту нас, студентов-второкурсников, на встречу с Лотманом привезла лучшая преподавательница Челябинского государственного университета Нина Михайловна Ворошнина. (С Лотманом встретились, поговорили. Потом еще. И еще. На всю оставшуюся.)
В Эстонию мы ехали через Питер, где в квартире со странными потолками на Невском остановились у художницы Людмилы Петровны Лютиковой, Милки, как ее по сей день называет Ворошнина.
Там, на Невском, в странной квартире с непонятными потолками у меня вдруг пошла носом кровь, которую невозможно было остановить несколько часов. Никогда со мной такого не случалось. Чуть на поезд не опоздали - если описать, грустная комедия выйдет.
И про Тарту в стиле фильма "Прогулка" напишу, и про отцепленный вагон, в который мы ломились с перрона, чтобы успеть. А у Нины Михайловны еще и картины в руках, она же всегда с любимыми холстами путешествует, как некоторые иностранки с собаками или с любимыми подушками. А еще она тогда Лотману статуэтку Дон Кихота везла. Из каслинского литья. И такое ощущение, что не одну. А у меня кровь во всю из носа хлещет. Байронически так…
В Париже мне всегда больше всего помогал мой дорогой друг Андрюша Лебедев: оставлял ключи от своей квартиры на улице Брюн, гостеприимно встречал в Бургундии или приглашал к себе в Клиши, где еще до недавнего времени они жили вместе с Ваниной Жильбертовной, пока не переехали, нарожав детей, за город. Теперь у них есть свой дом.
Иногда он сдавал меня на хранение великому фотографу Володе Сычеву, и поныне живущему, если я ничего не перепутал, на улице Черных монахов.
Больше всего, надо сказать, мне везло с помощниками (переводчиками, "хозяевами" и просто хорошими людьми) именно во Франции, куда хотелось (из-за этого?) возвращаться вновь и вновь.
Говоря о Бордо, вспоминаю писательницу Элю Войцеховскую и профессора математики местного университета Юру Билу, очень много сделавших для того, чтобы я полюбил Аквитанию как родную. Именно им мир обязан романом Андрея Тургенева "Месяц Аркашон", а я, помимо всего иного, сентиментальными поездками в Аркашон и к Монтеню.
Я скучаю по Бриджит Брюнет и ее мужу Бернару, подаривших мне окрестности и красоту Ди, стоящем на реке Дром; по Даниель Дюррель, поддержавшую меня в Ди и в Гренобле, и Мишель в Валенсе, по Флоранс Делапорт и Франсуазе из Лиона и Сент-Этьена.
В Живерни, в сад Моне и к его последнему приюту, и в Овер-сюр-Уаз, в последний приют Тео и Ван Гогов, в Райомо к Ларошфуко меня возила Вероника Пат (за рулем был ее муж Ив). Вероника идеально перевела для издания в "Галлимаре" мою книгу "Едоки картофеля". Мы долго ворожили над тем, как более аутентично передать смысл топонима "Чердачинск" и мне нравится вариант, который она предложила и который в обратном переводе звучит как "Брик-о-брачинск" (смыслы этого названия, надеюсь, раскрываются во втором разделе этого сборника).
Я благодарен Марине из Амстердама за ночь в Хельсинки.
За Кельн благодарю Лешу Парщикова, за Франкфурт - Семена Мирского и Галю Дурстхофф, за Берлин - Китупа.
За Вену - Сашу Шаталова и коллекционера Броше.
За Барселону - Машу Оганесян, ее подругу Олю, ее студента Жоана и ее великую маму, грандиозную Веру Михайловну. Галеристку Лену и литературного агента Юлю, профессора русской литературы Рикардо, а также ныне покойного Николоса.
За Копенгаген и Данию - Таню Дербеневу из "Русского центра" и Дину Яфасову, Дининого папу Шамиля и ее мужа Карима, с которым мы ездили к Ларисе Солодченко в Эльсинор. Медсестру Лизу и радиожурналиста Йона, взявших меня на постой в дом у каналов, Машу Нютофт, которая провела меня по тайным тропам Христиании.
И, конечно, Андрея Назарова с его литературным семинаром.
За Израиль - Тиграна и Лену Ханбегян и их деток, Полиночку и Данельку, Иру Врубель и Мишу Гробмана, Виктора Давидовича Новичкова, Владимира Романовича Перштейна, моего дорогого и первого экскурсовода по Иерусалиму Гену Франковича и второго экскурсовода по святым местам - Ольгу Новичкову. И дорогого друга Даню Баранова.