Медведкин рассчитывал хоть что-то поиметь от своей находки в пещере, продав "Ундервуды", телефоны, награды. Бумаги посчитал макулатурой, интересной разве что местному музею, хотя там была даже собственноручная записка самого адмирала на его личном бланке. Не в два-три слова записка - в пол-листа. И еще одна - за подписью генерала Гайды начальнику штаба Екатеринбургской группы…
- Ну уж, чтоб записку самого Колчака макулатурой посчитал, не верю, - сказал Зимин, до тех пор не перебивавший Сергея, внимательно, как и Полина, слушавший его рассказ.
- А что ему Колчак? И оперативные карты девятнадцатого года? - Нетесов усмехнулся. - Вот если бы карта охотугодий нашего района со всеми берлогами, гнездовьями, тропами.
- Все равно не верю, - упрямо сказал Зимин.
- А я и не говорю… - Нетесов привстал, налил в пустые стопки, жестом пригласил выпить. - Он как раз именно с этой запиской и еще с кучей бумаг поехал к Лестнегову. Проконсультироваться.
- О цене?
- Да. И теперь благодаря Лестнегову мы этот архив потеряли. Крохи остались. Константин Алексеевич честно Медведкину сказал, что годовой его пенсии не хватит, чтобы купить один-единственный листок с адмиральским автографом.
- И что за записка? К кому? - спросил Зимин.
- Пойди теперь узнай. Лестнегов не запомнил, а сейчас уже из Пихтового уплыла. Один новосибирский бизнесмен, почитатель Колчака, купил эту и за подписью Гайды записки вместе с печатями. По дешевке. За "девятку" и карабин. А сейчас идет торг за бумаги из пещеры. Между тридцатью и сорока тысячами долларов сумма. Это, заметь, только бумаги из сейфа. Без содержимого ящиков.
- Шустрый пенсионер, - заметил Зимин.
- Да сам он никакой не шустрый, - Сергей махнул рукой. - Зять у него в Барнауле. Частный нотариус. Медведкин сразу от Константина Алексеевича попылил на переговорный пункт, звонит ему. В семь вечера позвонил - в восемь утра зять уже прикатил. Медведкин думал: раз не клад, значит, все, что нашел, - его собственность. Кое-кому до похода к Лестнегову разболтать успел. Правда, об одних бумагах. О наградах, машинках пишущих и прочем - ни слова. До нас еще только слухи дошли, зять Медведкина успел все бумаги штабные перебрать с толком, сливки, что называется, снял. Всю допотопную аппаратуру, награды велел тестю вытащить на свет Божий. В пещере были еще чемоданы с личными вещами, я говорил. В них, кроме белья сменного, парадные мундиры со всеми орденами, книги, письма. В одном чемодане - шахматы очень дорогие из уральских самоцветов, статуэтки. Чемоданы тоже по указанию зятя всплыли. После этого Медведкин пожаловал с заявлением о находке.
- Это когда все было? - спросил Зимин.
- Через полмесяца после твоего отъезда, - ответила Полина.
- И не написали даже…
- Правильно сделали. - Сергей рассмеялся. - Ты бы еще раньше приехал.
- Раньше бы - нет… Ладно. Записки Колчака среди документов, конечно, не оказалось?
- Я же говорил.
- А как Медведкин объяснил ее отсутствие?
- До гениального просто. Его с детства учили, что Колчак - враг и палач народа русского. Поэтому чего хранить его писульки? Пустил на растопку костра вместе с ворохом других бумаг.
- Но если известно, что у бизнесмена?..
- А что, Колчак в жизни одну записку написал? Потом, почему бизнесмен должен перед кем-то отчитываться о записке, которая нигде не числится украденной?
- Но Лестнегов видел…
- Медведкин опередил: в заявлении указал, что показывал бумагу, адресованную лично адмиралу Колчаку. Разница? Зять все ему четко объяснил, проинструктировал, как отвечать. И вообще, почему мы должны по заявлению Медведкина о находке возбуждать дело против него? Единственное, что не имел права делать, - сейф вскрыл. А в остальном - какие к нему претензии? Честнейший, можно сказать, человек.
- Но ты же знаешь…
- Я обязан знать, проверять. Но надо мной начальство. Вломят как следует, если все силы брошу на поиски архивных карт, которых вроде как даже и в природе нет. Это когда у меня несколько нераскрытых ограблений, убийство…
- И где сейчас то, что Медведкин отдал?
- В следственном изоляторе. Описали их, лежат. Военные историки из Москвы грозились срочно приехать. Не едут.
- Можно будет посмотреть?
- Исключено, - отрезал Сергей. - Из областного УВД были, своей печатью опломбировали. Специально, чтоб наши не лазили. Открытку из этого архива и бумажку одну - копии - могу показать. Сейчас…
- Сидите. Я принесу, - вызвалась Полина, поднимаясь из-за стола.
- Мы старого типографщика попросили. Он печатный станок и клише изготовления открыток промыл хорошенько, смазал и на старой бумаге, тоже из пещеры бумага, отпечатал несколько открыток. Просто так, для интереса, - продолжал рассказывать Сергей.
Возвратившаяся через минуту-другую Полина протянула Зимину открытку и лист с машинописным текстом, с припиской от руки.
Зимину уже попадалась точь-в-точь такая по сюжету агитационная белогвардейская открытка с надписью "Что несет большевизм народу". В прошлый приезд в Пихтовое видел в тетрадке пасечника Терентия Засекина. Едущая на коне Смерть с окровавленной косой, оставляя за собой усеянную трупами сожженную деревню, приближается к другой деревне - с толпящимися живыми людьми, с добротными избами.
Он отложил открытку, взял лист с отстуканными на машинке с разбитыми буквами, заверенными печатью строками, прочитал:
УДОСТОВЕРЕНИЕ
Выдано Н.-Тагильским военным комиссаром
Настоящим удостоверяем, что предъявитель сего тов. Евдокимов уполномочивается на право приобретения себе барышни и никто ни в коем случае не может сопротивляться, на что даются ему самые широкие полномочия, в чем и удостоверяется.
Делопроизводитель Аганевич.
Конторщик Зось.
- Даже сейчас, наверно, современный мафиози не додумается сочинить такое? - спросил у Нетесова.
- Ну, разве что мафиози, - ответил Сергей.
На удостоверении наискосок сверху карандашом размашистым почерком было написано:
"Ст. адъютанту штаба капитану Истомину
Снять копию. Доставить в ред. газ. "Воен. обозрение".
Подлинник передать нач-ку к. - разведки Ек-бургской группы войск.
21. VII.19 г."
Подпись была неразборчивой. Скорее всего, резолюцию наложил какой-то высокопоставленный колчаковский генерал, возможно, начштаба или командующий Екатерингбургской группировкой. Еще ниже стояли слова: "Наглый, ничем не прикрытый цинизм! Полное расхождение между словом и делом!" И как раз эти, начертанные с особым нажимом после даты и подписи слова красноречивее всего свидетельствовали о том, что все подлинно, никакой подтасовки, и о том, какие чувства испытывали, читая обнаруженный у убитого или захваченного в плен товарища Евдокимова такой вот документ.
- Посмотреть бы, что есть в этом архиве, - сказал Зимин. - Можно с Медведкиным-то хоть встретиться?
- Он в тайге, на охоте, - ответил Сергей. - Да и был бы дома - бесполезно. Ни звуком больше, чем зять велел говорить, не услышишь.
- А Бражников?
- К тому запросто можно скатать. - Сергей кинул взгляд на улицу, где, несмотря на разгар позднего октябрьского дня, было мглисто-серо. - Хоть сейчас. Если машина на месте…
Нетесов вышел позвонить, вернулся, и едва-едва успели выпить еще по стопке, перекинуться несколькими фразами, у дома остановился милицейский "уазик".
Старый знакомый, сержант Коломников, сидел за рулем.
Сержант, видно, по телефону был предупрежден, куда ехать, потому что, ни о чем не спросив, с места в карьер покатил к северной окраине городка.
Гравийная узкая дорога, обочины которой были помечены высокими метелками увянувшей, усохшей пижмы и чернобыльника, тянулась вдоль железнодорожного полотна.
Мелкий-мелкий дождь, с утра было прекратившийся, опять посыпал, превратил серое дорожное полотно в черное. Такими же черными в скупом свете дня выглядели подступавшие к дороге, жавшиеся друг к другу островерхие высокие пихты. И лес, и трава, и небеса, и дорога были помечены одной-единственной краской.
Тем ярче, веселей, как праздник среди унылого этого однообразия, сверкнул обшитый снаружи тесом, окрашенный желтой краской деревянный домик с завалинкой под железной светло-красной крышей. Домик стоял среди вековых бальзамических тополей. Точно такими были окружены в городе железнодорожные склады - бывшая Градо-Пихтовская церковь, постройки при ней.
Сержант свернул с дороги, и сопровождавший их на протяжении всего пути дробный постук гальки об днище сменился мягким шорохом шин по свернувшимся ржавым тополиным листьям и пожухлой траве. Шуршание длилось недолго, сержант остановил машину.
- Вот. Пятнадцатый километр. Витебка, или поместье Бражникова, - сказал, выходя из "уазика", Нетесов.
- Витебка? - Зимин, оглядываясь, заметил в огороженном жердями загоне двух коров и телку, жующих сено. Одновременно невольно отыскивал взглядом колодец.
- Да. У нас так и на картах помечено. Разъезд здесь был когда-то. Верно, Женя?
- Верно, - подтвердил слова своего начальника сержант Коломников. - И село приличное было, церковь стояла. Теперь один домик Бражникова.
- А хозяев что-то нет…
Разметывая сапогами вороха влажноватых от дождя-сеянца листьев, Нетесов пошел к ухоженному, недавно отремонтированному домику. Нагнулся около собачьей будки, приподнял и бросил тонкую железную цепь, после чего толкнул незапертую дверь домика и исчез внутри.
Зимин тоже вошел следом, но чуть погодя, прежде еще поозирался, тщетно пытаясь обнаружить колодец.